Прохожие, которые только сейчас ходили по мосту и набережным, теперь разбрелись по своим конторам и магазинам.
Там снова началась работа.
- Ее зовут Аннет Дюше, ей двадцать лет. Отец ее - начальник отдела супрефектуры в Фонтенэ-ле-Конт. В настоящее время он в Париже, и я буду удивлен, если он не явится сюда, как только выйдут газеты.
- Чтобы обвинить вас?
- Возможно. Не знаю. Уж если произошло такое событие, если при таких неясных обстоятельствах убит человек, все становится очень сложным. Вы понимаете, что я хочу сказать? Теперь уже не может быть ничего естественного, очевидного или случайного. Каждый поступок, каждое слово приобретают тяжкий смысл. Уверяю вас, я в здравом уме... Бесспорно, понадобится время, пока я приведу в порядок свои мысли, но теперь мне бы очень хотелось, чтобы вы знали, я ничего не скрываю и сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам доискаться правды... Аннет уже полгода работала на авеню Марсо, а я и не замечал ее присутствия, потому что мсье Жюль, ведающий персоналом, поручил ей работу в экспедиции, это на другом этаже, и захожу я туда редко. Однажды, после обеденного перерыва, когда моя секретарша была больна, а мне нужно было срочно продиктовать важный доклад, мне прислали Аннет. Мы с ней проработали до одиннадцати часов вечера одни, в пустом здании. Считая себя виноватым в том, что из-за меня она осталась без ужина, я повел ее поужинать в один из ближайших ресторанов. Остальное и так понятно... Мне недавно перевалило за сорок, а ей только двадцать. Она напоминает мне молодых девушек, с которыми я дружил в Сэт и Мониелье... Я долго колебался... Сначала велел перевести ее в соседний кабинет, чтобы иметь возможность за ней понаблюдать... Навел справки... Мне сказали, что она скромная девушка, что раньше жила у тетки на улице Ламарк, а потом, поссорившись с ней, сняла маленькую квартирку на улице Коленкур...
Это покажется вам смешным, но я все-таки пошел прогуляться по улице Коленкур, нашел ее окно на пятом этаже и увидел на подоконниках горшки с геранью.
Больше трех месяцев я ничего не предпринимал. Потом, когда мы организовали филиал в Брюсселе, я отослал туда свою секретаршу, а на ее место взял Аннет.
- Ваша жена была в курсе дела?
- Я от нее ничего не скрывал. И она от меня тоже.
- У нее были любовники?
- Если я отвечу на этот вопрос утвердительно, может сложиться впечатление, что я хочу нарочно очернить ее... Умирая, люди остаются в нашем сознании безгрешными...
- Как она реагировала?
- Кристина? Сначала вовсе не реагировала. Только смотрела на меня с какой-то жалостью. "Бедный Адриен, вот и ты попался". Она спрашивала меня, как поживает малютка, так она ее называла. "Еще не беременна? А что ты сделаешь, если это случится? Потребуешь развода?"
Мегрэ, нахмурив брови, пристально посмотрел на своего собеседника.
- А она беременна? - спросил он.
- Нет! Ведь это легко проверить...
- Она по-прежнему живет на улице Коленкур?
- В ее жизни ничего не изменилось. Я не обставлял ей квартиру, не покупал ни автомобиля, ни драгоценностей, ни мехов... На подоконнике, как и раньше, стоят горшки с геранью... В комнате, ореховый зеркальный шкаф, совсем как у моих родителей, а кухня по-прежнему служит столовой...
Губы Жоссе задрожали, в его словах послышался вызов.
- И у вас не было желания все это изменить? - спросил Мегрэ.
- Нет.
- Вы часто ночевали на улице Коленкур?
- Один или два раза в неделю.
- Могли бы вы как можно подробнее рассказать, как вы провели вчерашний день и ночь?
- С чего начать?
- С утра...
Мегрэ повернулся к Лапуэнту, видимо, для того, чтобы попросить его поточнее записать эти показания.
- Встал я, как обычно, в половине восьмого и вышел на террасу, чтобы сделать утреннюю зарядку.
- Значит, это происходило на улице Лопер?
- Да.
- Что вы делали накануне вечером?
- Ходили с Кристиной на премьеру спектакля "Свидетели" в театр Мадлен, а затем вместе поужинали в кабаре на площади Пигаль.
- Вы не ссорились?
- Нет. Назавтра мне предстоял трудный день. Наша фирма решила сменить упаковку многих лекарств, а оформление имеет огромное значение для сбыта.
- В котором часу вы легли спать?
- Около двух часов ночи...
- Ваша жена легла в это же время?
- Нет. Я оставил ее на Монмартре с друзьями, с которыми мы там встретились.
- Назовите их фамилии.
- Супруги Жублен, Гастон Жублен, адвокат. Они живут на улице Вашингтона.
- Вы знаете, когда ваша жена вернулась домой?
- Нет. Я сплю крепко.
- В тот вечер вы пили?
- Нет. Всего несколько бокалов шампанского. Я был абсолютно трезв и думал о завтрашних делах.
- Утром вы заходили в комнату жены?
- Только приоткрыл дверь и увидел, что она спит.
- Вы ее не будили?
- Нет.
- Для чего же вы приоткрыли дверь?
- Чтобы удостовериться, что она вернулась.
- А бывало так, что она не возвращалась?
- Случалось.
- Она была одна?
- Насколько мне известно, Кристина никогда никого не приводила в дом.
- Сколько у вас слуг?
- В общем, для такого дома, как наш, очень мало. Правда, у себя мы едим редко. Кухарка, мадам Сиран, вернее, даже не кухарка, а скорее то, что англичане называют экономкой, приходящая, живет со своим сыном в районе набережной Жавель, по другую сторону моста Мирабо. Сыну ее, должно быть, лет тридцать, он холостой, болезненный, работает в метро. С нами в доме живет только горничная, испанка, по имени Карлотта.
- Кто вам готовит завтрак?
- Карлотта. Мадам Сиран приходит, когда я собираюсь на работу.
- Вчера утром все в доме шло, как обычно?
- Да... Я пытаюсь припомнить... Ничего особенного... Я принял ванну, оделся, спустился вниз, чтобы позавтракать, а когда уже сел в машину, которая ночью всегда стоит у парадной двери, увидел мадам Сиран. Она поворачивала за угол, направляясь к нашему дому, с сумкой для провизии в руках... По дороге она всегда закупает продукты.
- У вас одна машина?
- Две... У меня двухместная, английской марки. Я обожаю спортивные автомобили... А у Кристины американская...
- Машина вашей жены тоже стояла возле дома?
- Да. Улица Лопер очень спокойная, народу на ней мало, и там удобно поставить машину.
- Вы поехали прямо на авеню Марсо?
Жоссе покраснел и едва заметно пожал плечами.