Он никогда даже не подозревал, что в Лондоне может быть так жарко. Он вышел на улицу, несколько минут постоял перед вращающейся дверью, снова взглянул на часы и направился к лифту.
Когда Мегрэ постучал в дверь 605-го, женский голос ответил:
- Войдите!
Наверно, она решила, что это официант за посудой, и повторила по-английски:
- Come in!
Он повернул ручку, дверь открылась. Он очутился в комнате, залитой солнцем, и увидел женщину в пеньюаре, сидящую перед зеркалом. Она даже не взглянула на него и продолжала расчесывать свои темные волосы, держа шпильки в зубах. Затем она увидела его в зеркале. Нахмурила брови.
- Что вам здесь надо?
- Комиссар Мегрэ из уголовной полиции.
- Разве это дает вам право врываться к людям?
- Вы сами попросили меня войти.
Было трудно определить ее возраст. Она, по-видимому, была очень красива в молодости, и следы этой красоты были еще видны. Вечером, при электрическом свете, она, наверно, могла произвести впечатление, если бы около губ не было этих жестких складок.
- Вы могли бы для начала вынуть изо рта трубку. Он неловко вынул трубку. Он забыл о ней.
- Затем, если вам надо поговорить со мной, спрашивайте сразу, что вам нужно. Я не совсем понимаю, какие вопросы могут быть у французской полиции ко мне... В особенности здесь.
Она все еще сидела к нему спиной, и это было неприятно. Она, конечно, знала об этом и продолжала сидеть, наблюдая за ним в зеркало. Стоя, он чувствовал себя слишком большим и громоздким. Постель была не убрана. На столе стоял поднос с остатками завтрака, и сесть можно было только на хрупкий диванчик, куда он вряд ли сумел бы втиснуть свое большое тело.
Мегрэ сказал, глядя на нее в зеркало:
- Ален в Лондоне.
Или она действительно была очень волевой, или же это имя ей ничего не говорило, она и глазом не моргнула.
Он продолжал в том же тоне:
- Ален вооружен.
- Значит, вы пересекли Ла-Манш для того, чтобы сообщить мне об этом?
Ведь, насколько я понимаю, вы приехали из Парижа. Какое имя вы назвали?
Я имею в виду ваше?
Он был уверен, что она играет комедию в надежде вывести его из себя.
- Комиссар Мегрэ.
- Из какого района?
- Из уголовной полиции.
- Вы ищете молодого человека по имени Ален? Его здесь нет. Обыщите номер, может быть, вас это убедит.
- Это он вас ищет.
- Почему?
- Именно это я и хотел узнать у вас.
На этот раз она поднялась, и он увидел, что она почти одного с ним роста. На ней был пеньюар из плотного шелка цвета сомон, который подчеркивал стройность ее хорошо сохранившейся фигуры. Она подошла к столику, взяла сигарету, закурила и позвонила метрдотелю. Он подумал, что она собирается выставить его вон. Но когда появился официант, она только сказала: "Шотландский без льда. И стакан воды".
Когда дверь закрылась, она обернулась к комиссару:
- Мне нечего больше вам сказать. Сожалею.
- Ален - сын барона Лагранжа.
- Возможно.
- Но Лагранж - ваш друг.
- Возможно.
- Но Лагранж - ваш друг.
Она покачала головой, как человек, который испытывает жалость к собеседнику.
- Послушайте, месье комиссар, не знаю, зачем вы сюда приехали, но сейчас вы просто теряете время. По-видимому, произошла ошибка.
- Вас зовут Жанна Дебюль?
- Да, это мое имя. Вам показать паспорт? Он отрицательно качнул головой.
- Барон Лагранж систематически навещает вас в вашей квартире на бульваре Ришар-Валлас, а до этого, конечно, бывал у вас на улице Нотр-Дам-де-Лоретт.
- Я вижу, вы хорошо осведомлены. Объясните мне теперь, почему тот факт, что я была знакома с Лагранжем, заставляет вас преследовать меня в Лондоне?
- Андрэ Дельтель умер!
- Вы говорите о депутате?
- Он тоже был вашим другом?
- По-моему, я его ни разу не встречала. Я слышала много разговоров о нем, впрочем, как и все во время выборов. Возможно, я и видела его в каком-нибудь ресторане или ночном кабаре.
- Он убит.
- Судя по его манере заниматься политикой, он, наверно, имел много врагов.
- Убийство было совершено в квартире Франсуа Лагранжа.
В дверь постучали. Вошел официант, неся на подносе виски. Она выпила полную рюмку, как человек, привыкший пить каждый день, затем налила вторую и села на диван, держа ее в руке и запахнув полы своего пеньюара.
- И это все? - спросила она.
- Ален Лагранж, его сын, раздобыл револьвер и патроны. Он был в вашем доме за полчаса до вашего поспешного отъезда.
- Повторите, как вы сказали?
- По-спеш-но-го.
- Вы, по-видимому, уверены, что еще накануне я не собиралась ехать в Лондон?
- Вы никому об этом не сообщили.
- А вы сообщаете своей горничной о ваших планах? Вероятно, вы расспрашивали Жоржетту?
- Не важно. Ален был в вашем доме.
- Мне об этом не доложили. И я не слышала звонка.
- Потому что на лестнице его догнала консьержка, и он вернулся.
- Он сказал консьержке, что идет ко мне?
- Ален ничего не сказал.
- Вы это серьезно говорите, комиссар? Неужели вы проделали такое путешествие, чтобы рассказать мне весь этот вздор?
- Вам позвонил барон.
- В самом деле?
- Он рассказал вам о том, что произошло. А может быть, вы уже были в курсе?
Ему стало жарко. А она была неуловима, совершенно спокойная, подтянутая. Время от времени она делала глоток виски, не предлагая ему выпить и не предлагая сесть. Он стоял и чувствовал себя большим, неловким.
- Лагранж арестован.
- Это его дело и ваше, не так ли? А что он говорит?
- Он пытается доказать, что он сумасшедший.
- Он всегда был слегка сумасшедшим.
- И тем не менее он был вашим другом?
- Нет, комиссар. Поберегите ваше остроумие. Вы не заставите меня говорить по той простой причине, что мне нечего сказать. Если вы посмотрите мой паспорт, то увидите: мне приходится иногда проводить несколько дней в Лондоне. И я всегда останавливаюсь в этом отеле.