Новому человеку этот жест показался бы совершенно естественным, но я так хорошо знал манеры Ванса, что тут же уловил его наигранность. В то же время я увидел, что именно Аллен в эту минуту мешал карты, готовясь сдавать их. Тут ему, очевидно, в глаза попал дым от сигары, потому что он зажмурился, и одна карта упала на пол. Быстро подняв ее, он перетасовал колоду и пододвинул ее Вансу снять.
Игра была каре валетов, и на столе еще оставалось столько денег, сколько могло составить небольшое состояние. Кливер, Маркхэм и Спотсвуд спасовали. Решение, таким образом, предоставлялось Вансу, и он открыл необычайно большую сумму. Аллен сразу положил свои карты, но Кливер остался. Затем Маркхэм и Спотсвуд оба выбыли, оставляя поле битвы за Вансом и Кливером. Кливер вытащил одну карту, а Ванс, который открывал – две, предложил обычную ставку, но Кливер немедленно ее поднял. Ванс в свою очередь сделал то же самое, но Кливер не сдавался и предложил еще большую сумму, чем вначале. Ванс поколебался и предложил ему открыть. Кливер торжественно протянул руку.
– Чистый флеш, – объявил он. – Можете вы меня побить?
– Куда уж мне, – уныло ответил Ванс. Он положил свои карты лицом вверх. У него было четыре короля.
Приблизительно через полчаса Ванс снова достал свой платок и провел им по лицу. Как и в первый раз, я заметил, что сдавать карты должен был Аллен, и что игра опять была каре валетов. Аллен на миг задержался, чтобы отхлебнуть из своего стакана и зажечь сигарету… Затем, после того как Ванс снял карты, он перетасовал их.
Кливер, Маркхэм и Аллен спасовали, и Ванс снова открыл. Кроме Спотсвуда, никого не осталось, и на этот раз борьба происходила между ним и Вансом. Спотсвуд попросил одну карту, Ванс не взял ни одной. Наступило напряженное молчание. Мне показалось, что атмосфера была насыщена электричеством, другие, казалось, тоже ощущали это, потому что они следили за игрой с необычным вниманием. Ванс и Спотсвуд, однако, окаменели в позах снисходительного спокойствия. Я пристально наблюдал за ними, но не мог уловить ни малейшего намека на какое бы то ни было чувство. Ванс начинал первым. Не говоря ни слова, он пододвинул груду тяжелых фишек к центру стола – теперь сумма намного превосходила ставки, которые были сделаны за вечер. Но Спотсвуд немедленно присоединил к фишкам Ванса груду своих. Затем он спокойно пересчитал оставшиеся у него фишки и подтолкнул их на середину стола, негромко сказав.
– На все.
Ванс еле заметно пожал плечами.
– Вы выиграли, сэр. – Он любезно улыбнулся Спотсвуду и повернул свои карты вверх лицом. Он держал четыре туза.
– Черт бы вас побрал! Ведь это покер! – воскликнул Аллен с усмешкой.
– Это покер! – воскликнул Маркхэм. – Остаться ни при чем с четырьмя тузами, когда на столе столько денег.
Кливер тоже проворчал что-то в знак своего недоумения, а Мэнникс неодобрительно поджал губы.
– Я, понимаете ли, мистер Ванс, никого не хочу затронуть, – сказал он, – но когда наблюдаешь за такой игрой глазами делового человека, то поневоле скажешь, что вы сдались слишком рано.
Спотсвуд поднял на него глаза.
– Вы не правы, джентльмены, по отношению к мистеру Вансу, – сказал он. – Он играл безукоризненно. Даже с четырьмя тузами его сдача совершенно правильна.
– Конечно, правильна, – поддержал его Аллен. – Вот это была схватка!
Спотсвуд кивнул и, обратившись к Вансу, сказал:
– Так как, по-видимому, точно такая же ситуация никогда не повторится снова, то самое малое, что я могу сделать, чтобы выразить свое восхищение вашим замечательным расчетом, – это удовлетворить ваше любопытство. У меня не было ничего.
Спотсвуд положил карты на стол и перевернул их. У него была пятерка, шестерка, семерка и восьмерка треф и валет червей.
– Не могу согласиться с вами, мистер Спотсвуд, – заявил Маркхэм. – Мистер Ванс мог так легко обыграть вас, а сдался.
– Но рассмотрите положение, – Спотсвуд говорил негромким ровным голосом. – После того, как мистер Кливер и вы спасовали, а я все-таки остался, хотя мистер Ванс предложил такие высокие ставки, само собой разумелось, что у меня должен быть либо стрит, либо флеш, либо стрит-флеш. Думаю, что могу считать себя, без ложной скромности, настолько хорошим игроком, чтобы оставаться и без этого.
– И я могу уверить вас, Маркхэм, – вмешался Ванс, – что мистер Спотсвуд достаточно хороший игрок, чтобы оставаться, не имея действительно стрит-флеш. Это единственная комбинация, которая оправдала себя при пари к одному. И вот я повысил ставку, и мистер Спотсвуд должен был присоединить к ней половину суммы, находившейся на столе, чтобы остаться. Никакая комбинация меньше, чем стрит-флеш, не оправдала бы риска. С прикупом одной карты у мистера Спотсвуда было два шанса из сорока семи или больше чем один шанс из трех получить выгоду из этих комбинаций.
– Совершенно верно, – заметил Спотсвуд. – Однако после того, как я прикупил свою единственную карту, у мистера Ванса мог возникнуть только один вопрос: сделал я свой стрит-флеш или нет? Мистер Ванс заключил, и совершений правильно, что если бы у меня не было этой комбинации или был бы простой стрит или флеш, то я не принял бы вызова на такую крупную сумму. Вряд ли один игрок из тысячи пошел бы на такой риск на простом блефе. Поэтому, если бы мистер Ванс не сдался со своими четырьмя тузами, когда я повысил ставку, то он поступил бы чересчур опрометчиво и безрассудно. Конечно, сейчас выяснилось, что я действительно обманывал его, но это не опровергает того факта, что самое правильное и логическое для мистера Ванса было сдаться.
– Вы абсолютно правы, – согласился Ванс. – Как сказал мистер Спотсвуд, вряд ли один игрок из тысячи согласился бы играть на все, не имея на руках стрит-флеш и зная, что у меня на руках есть готовая комбинация. Кстати, можно сказать, что мистер Спотсвуд прибавил еще кое-что к психологическим тонкостям игры; как вы видели, он проанализировал мой поступок с тонкой и четкой логикой.
Спотсвуд ответил на комплимент поклоном. Кливер повернулся к картам и стал тасовать их. Но напряженный интерес к игре уже был нарушен, и она не возобновилась.
С Вансом, казалось, долгое время происходило что-то странное. Он сидел, нахмурившись, устремив взгляд на кончик своей сигареты, и прихлебывал виски в озабоченном и отвлеченном состоянии. Наконец, он встал и подошел к камину, где стал рассматривать сезанновскую акварель, которую он подарил Маркхэму несколько лет назад. Все это, несомненно, указывало на его внутреннее недоумение. Когда в разговоре наступила пауза, он вдруг резко обернулся и взглянул на Мэнникса.
– Скажите, мистер Мэнникс, – он говорил несколько рассеянно, – как же случилось, что вы не приобщились к покеру? Все деловые люди в душе игроки.
– Это-то верно, – задумчиво отозвался Мэнникс. – Но уж только для меня покер не игра. Определенно нет. Слишком много в нем научности. И он недостаточно быстр для меня, в нем нет поворота, высшей точки, если вы понимаете, о чем я говорю. Вот рулетка – это да. Когда я был в Монте-Карло прошлым летом, я просадил там за десять минут больше денег, чем вы, джентльмены, проиграли тут за целый вечер. Но я получил встряску за свои деньги.
– В таком случае, вы, вероятно, вообще не любите карты.
– Играть я не люблю. – Мэнникс оживился. – Я не прочь, например, поставить деньги на ту или другую карту – вытянул и готово. Я люблю быстрые развлечения. – И он хлопнул несколько раз подряд в свои толстые ладоши.
Ванс неторопливо подошел к столу и взял колоду карт.