Она была совсем одна на свете.
- У нее была дочь, -мягко напомнил Пуаро.
- Да, это так. У нее была дочь... -Элиза скорбно вздохнула.
- Но здесь нет портрета ее дочери, - настаивал Пуаро.
- О, мсье не понимает. Это правда, что у мадам была дочь, но, видите ли, то было очень давно. Я думаю, мадам не видела своей дочери с тех пор, как та была еще совсем ребенком.
- Как так? - заинтересовался Фурнье. Элиза развела руками:
- Не знаю. Тогда мадам была совсем молоденькой. Я слышала, она была красивой, говорят, очень красивой и несчастной. Возможно, вышла замуж, а может, и нет. Я думаю, что нет. Безусловно, ребенка она как-то пристроила.
Мадам потом болела оспой и едва не умерла А когда выздоровела, красота ее исчезла. Не было больше романов, ни по ком она не сходила с ума. Мадам стала деловой женщиной.
- Но она же оставила деньги своей дочери?
- Что верно, то верно, -сказала Элиза. -Кому же можно оставить деньги, как не собственной плоти и крови? Кровь гуще воды, а друзей мадам не имела. Она всегда жила одиноко. Деньги были ее страстью - она стремилась делать больше и больше денег. А тратила мало, не привыкла к роскоши.
- Она кое-что завещала и вам в наследство. Вы знаете об этом?
- Да, мне уже сообщили. Мадам всегда была щедрой. Каждый год она давала мне еще небольшую сумму, сверх положенного жалованья. Я так благодарна мадам.
- Ну что ж, -вздохнул Фурнье. -Мы уходим. По пути я поговорю со старым Жоржем.
- Позвольте мне последовать за вами минутой позже, мой друг, -сказал Пуаро.
- Как хотите... -Фурнье удалился. Пуаро еще раз прошелся по комнате, затем опустился на стул и посмотрел на Элизу. Под его испытующим взглядом француженка забеспокоилась.
- Мсье хочет узнать еще о чем-нибудь?
- Мадмуазель Грандье, - без обиняков начал Пуаро, - вы знаете, кто убил вашу хозяйку?
- Нет, мсье. Клянусь богом!
Она говорила искренне. Пуаро пристально взглянул на нее и опустил голову.
- Bien, -сказал он. -Я верю. Но знать - это одно, а подозревать совсем другое. Нет ли у вас подозрения, только подозрения - о том, кто бы мог это сделать?
- У меня нет подозрений, мсье. Я уже сказала об этом агенту полиции. - Вы можете ему говорить одно, а мне - другое.
- Почему так, мсье? Зачем так поступать?
- Потому что одно дело давать информацию полиции и совсем другое давать ее частному лицу.
В глазах Элизы появилось выражение нерешительности. Казалось, она раздумывала. Пуаро наклонился к ней и дружески просто заговорил:
- Сказать вам что-то, мадмуазель Грандье? Часть моего занятия состоит в том, чтобы ничему не верить, ничему из того, что мне говорят, ничему, что не доказано. Я не подозреваю сперва одного, а потом другого. Я подозреваю всех. Каждого, кто имеет отношение к преступлению, я рассматриваю как преступника до тех пор, пока его невиновность не будет доказана.
Элиза Грандье бросила на Пуаро сердитый взгляд.
- Вы подозреваете меня? Меня? В убийстве мадам?! Ну, это уж слишком! - Она возбужденно поднялась со стула и в изнеможении упала обратно. - Нет, Элиза, -успокаивающе сказал Пуаро. -Я не подозреваю вас в убийстве мадам. Убийца был пассажиром самолета.
-Я не подозреваю вас в убийстве мадам. Убийца был пассажиром самолета. Убийство совершено не вашей рукой. Но вы вольно или невольно могли оказаться соучастницей убийцы. Вы могли заранее сообщить кому-нибудь о предстоящем путешествии мадам.
- Но я не делала этого! Клянусь вам! Пуаро молча посмотрел на нее, затем кивнул.
- Верю, сказал он. - Тем не менее вы что-то скрываете. Да-да! Послушайте, что я вам скажу. В каждом деле криминального характера при допросе свидетелей сталкиваешься с поразительным явлением: каждый что-то утаивает. Иногда (все же довольно часто) это "что-то" совершенно безобидное, не имеющее никакого отношения к преступлению. Но я говорю вам: такое "что-то" есть всегда. Вот так и с вами. О, не отрицайте! Я -Эркюль Пуаро, и я знаю. Когда мой друг мсье Фурнье спросил, не забыли ли вы сказать о чем-либо, вы забеспокоились. И постарались уклониться от ответа. А сейчас снова, когда я предположил, что вы можете сказать мне кое-что, чего не сочли нужным сообщить полиции, вы обдумывали мое предположение. Значит, что-то такое есть! И я должен знать, что именно!
- Оно не имеет никакого значения, -вырвалось у Элизы.
- Возможно, не имеет. Но все равно, разве вы мне не скажете, что это?
Помните, -продолжал он настаивать, -я не из полиции.
- Да, правда, -сказала, колеблясь, Элиза Грандье. -Мсье, я в затруднении. Не знаю, какого поступка потребовала бы сейчас от меня мадам! - Есть пословица: один ум хорошо, а два - лучше. Вы не хотите посоветоваться со мной? Давайте исследуем этот вопрос вместе.
Элиза все еще глядела на него с сомнением. Пуаро сказал с улыбкой:
- Вы - как хороший сторожевой пес, Элиза. Понимаю, вы думаете о верности вашей умершей хозяйке!
- Вот-вот, мсье. Мадам очень доверяла мне. С того времени, как я начала служить у нее, я честно выполняла все ее наставления.
- Вы были признательны ей за какую-то большую услугу, которую она вам оказала в свое время, не так ли?
- Мсье очень торопится. Да, это правда, этого я не отрицаю. Я была обманута, мсье, мои сбережения украли, а у меня был ребенок. Мадам была так добра ко мне. Она договорилась и устроила моего ребенка на ферму, к хорошим людям, -на хорошую ферму, мсье, к честным людям. Тогда-то она и упомянула впервые, что тоже была матерью.
- Она рассказывала вам какие-нибудь подробности: возраст ее ребенка, например, где он находится?
- Нет, мсье. Она говорила только, что с этим покончено. Так лучше, сказала она, маленькая девочка хорошо и надежно устроена и обеспечена, ей предоставят работу, а мадам оставит ей в наследство все свои деньги.
- И больше она ничего никогда не говорила вам о своем ребенке или об его отце?
- Нет, мсье, просто у меня есть кое-какие соображения...
Но, понимаете, это только подозрение... Я думаю, что отцом ее ребенка был англичанин.
- Почему же у вас сложилось такое впечатление?
- Не могу сказать ничего определенного. Только в голосе мадам всегда слышалась горечь, когда она говорила об англичанах. Когда она заключала сделки, она наслаждалась, если в ее власти оказывался англичанин. Но это всего лишь мое впечатление...
- Да, но, быть может, очень ценное! Оно открывает нам возможность... А ваш собственный ребенок; мадмуазель Элиза? Это мальчик или девочка?
- Девочка, мсье. Она умерла... Вот уже пять лет...
- О, примите мои соболезнования.