Диакон наклонился над ямой, пошевелил губами, перевернул несколько страниц в требнике и бросил первую горсть земли. Жерар и кузен Монфис одновременно нагнулись.
Из-за спин стоявших впереди людей Мегрэ не смог разглядеть, кому из них удалось бросить землю первому.
Затем все начали торопливо расходиться. Нуши подошла к комиссару и нагло уставилась на него, словно собиралась просить автограф, как у киноактера.
Когда Мегрэ вошел в бистро у мастерской надгробных памятников, ожидавшие его за столиком господа разом встали.
- Уж вы извините нас за беспокойство... Что вы будете пить? Гарсон!.. То же самое для господина комиссара...
Шарль Дандюран тоже был здесь, гладко выбритый и землисто-серый, как могильные плиты.
- Присядьте, господин комиссар. Мы могли бы прийти к вам на прием, но, быть может, так лучше...
Перед Мегрэ была вся компания крупных притонодержателей, каждый вечер собиравшихся в кафе Альбера, и держались они так же спокойно, как за зеленым сукном стола во время заседаний правления.
- Ваше здоровье!.. Пожалуй, не стоит бродить вокруг да около, перейдем к сути дела. Комиссар Кассье знает нас и может засвидетельствовать, что мы законов не преступаем.
Их роскошная машина стояла у дверей бистро, и мальчишки с восхищением разглядывали ее хромированные части, сверкавшие на солнце.
- Сами понимаете, речь пойдет о бедняге Жюльетте...
Вы ведь знаете, под предлогом охраны нравственности закон не защищает интересов тех, кто вкладывает средства в наши заведения. Так что нам приходится самим выпутываться... Старая Жюльетта имела долю по крайней мере в добром десятке заведений, не считая Безье и того, что на улице Антен: они принадлежали ей одной... Месье Шарль подтвердит вам, что вчера мы совещались, как нам дальше быть...
Остальные молчали, важно кивая головами. Месье Шарль сидел, положив на стол бледные волосатые руки.
- Гарсон, еще по рюмке того же!.. Вы, наверно, не знаете, господин комиссар, какую сумму составляет ее доля в чистых деньгах?.. Больше трех тысяч мешков, то есть больше трех миллионов... Нам чужого не надо. Завещания как будто не существует... Месье Шарль не желает иметь неприятности, и он прав... Так вот, мы хотим знать ваше мнение - как нам поступить... Уже двое заявляли о своих правах на эти деньги. Некий Монфис, с виду ни дать ни взять гробовщик, вы видели его со всем выводком... И затем брат мадемуазель Сесили - Жерар... И тот и другой рвутся к денежкам... Мы не отказываем, но мы хотим знать, кому положено... Вот какое дело... Ведь нельзя же прикрыть такие доходные заведения оттого только...
Говоривший вдруг встал и тронул комиссара за рукав:
- Может, выйдем на минутку?
Он отвел Мегрэ в заднее помещение.
- Верно, ремесло мое не слишком почтенное, но тут уж ничего не поделаешь. Однако я готов поклясться и компаньоны мои подтвердят: месье Шарль закона не преступает... Старухины бумаги исчезли, но мы не станем придираться к тому, что нет документов. Я сказал - три миллиона, а может, там и больше... Будут бумаги или нет, никто ничего не получит, пока вы не подадите нам знака...
- Я доложу начальству, - проронил Мегрэ.
- Одну минуточку... Еще два слова, но теперь пусть мои компаньоны это услышат.
Они вернулись в зал.
- Так вот, господин комиссар!.. Мы решили выделить двадцать тысяч в ваше распоряжение, на розыски того негодяя, который пришил беднягу Жюльетту.
.. Идет? Хватит? Договорились? Месье Шарль вручит вам деньги...
Бывший адвокат решил, что момент подходящий, и вытащил из кармана туго набитый бумажник.
- Нет, не сейчас, - сказал комиссар. - Мне нужно доложить об этом. Гарсон, сколько с меня?.. Нет уж, простите, я плачу сам...
И он рассчитался под недовольное бормотание своего собеседника:
- Как хотите, дело ваше, но так не годится...
Слегка разгоряченный выпитым, Мегрэ вышел из бистро. Не пройдя и десяти шагов, он остановился как вкопанный.
Перед ним вырос Жерар, взвинченный более обычного. Берта, стоявшая рядом с братом, бросила на комиссара красноречивый взгляд, говоривший: я изо всех сил старалась увести его. Но вы сами видите, ничего с ним не поделаешь...
Брат Сесили уже ухитрился где-то выпить, о чем свидетельствовал запах перегара, голос у него срывался, губы дрожали.
- Ну а теперь, господин комиссар, я надеюсь, что вы соблаговолите дать мне кое-какие объяснения...
Гробовщики прямо запарились в этот день. Их уже звали к другим могилам, и на гробу Сесили по-прежнему лежало лишь несколько комьев желтоватой глины.
Глава 2
- Проходите, дружок...
В дверях Мегрэ непроизвольным движением положил руку на округлое плечо Берты Пардон, хотя это отнюдь не входило в его привычки. Пожилые мужчины часто позволяют себе такие жесты, принимая отеческий вид, и обычно на это не обращают внимания.
Но комиссар был, как видно, неловок, потому что девушка с удивлением обернулась и взглянула на смущенное лицо Мегрэ, словно говоря: "И вы тоже!.."
Первым прошел в квартиру ее брат. Только что отсюда удалились служащие похоронного бюро, которых они встретили внизу на лестнице со всем их реквизитом.
Мегрэ собирался переступить порог, когда молодой голос с легким акцентом произнес за его спиной:
- Мне очень нужно поговорить с вами, господин комиссар...
Он узнал Нуши, одетую в черный костюм по случаю похорон. Костюм, сшитый, должно быть, года два-три назад, был ей мал и узок и придавал девушке еще более вызывающий вид.
- Потом, - возразил он недовольно, не желая проявлять снисходительность к этой наглой девице.
- Имейте в виду, это очень важно!
Мегрэ вошел в квартиру покойной Жюльетты Буанэ и, прикрывая за собой дверь, пробурчал:
. - Важно или нет, придется подождать...
Поскольку Жерар здесь, надо с ним все выяснить, а присутствие Берты даже кстати. Квартира старухи более подходящее место для этой беседы, чем кабинет на набережной Орфевр. Уже сама обстановка нервировала Жерара. Он с каким-то страхом оглядывался на стены, с которых только что сняли черные полотнища, и с отвращением вдыхал запах свечей и цветов, приторный запах смерти.
Берта Пардон держалась так же непринужденно, как и за прилавком магазина или за столиком дешевого кафе, где она обычно обедала. От ее по-детски круглого лица веяло безмятежностью и даже самодовольством, что иногда принимают за чистую совесть. Она казалась живым воплощением невинной молодой девушки, которой даже самая мысль о грехе ни разу не коснулась.
- Присаживайтесь, дети мои, - сказал Мегрэ, вытаскивая из кармана трубку.
Жерар был слишком возбужден, чтобы спокойно сидеть в кресле. В отличие от сестры он был настороже, снедаемый тревожными мыслями, и взгляд его перескакивал с предмета на предмет.