- Если уж говорить начистоту - будем взаимно откровенными, идет? Вы ведь
хотели спросить меня об Уальдо Муре?
- Почему вы так решили?
- Почему? Боже мой! Да считайте, что вы по радио объявление сделали! Спросили о нем эту девицу, и всем все сразу стало известно.
- Ничего не поделаешь, так получилось. А что же я у вас хотел о нем спросить?
- Не знаю, спрашивайте, я к вашим услугам.
- Машинистка - это не ваше призвание, - сказал я восхищенно. - Вам надо было стать экспертом по кадрам, или президентом колледжа, или женой
детектива. Вы совершенно правы, мне было бы трудно расспрашивать вас о Муре, не сказав о том, что мне уже удалось выяснить и какие у меня
намерения.
Поэтому я даже пробовать не стану. Вы с Муром были обручены, не правда ли?
- Да.
- Давно?
- Нет, всего около месяца, немного меньше.
- И конечно, его смерть была страшным ударом.
- Да.
- Не могли бы вы рассказать мне в общих чертах, что он был за парень?
- М-м, - она замялась. - Странный вопрос. Он был парнем, за которого я хотела выйти замуж.
Я кивнул.
- Для вас этого достаточно, - согласился я. - Но я знаю вас в общей сложности около двадцати минут, поэтому мне в этом деле ничего не ясно.
Вы, конечно, понимаете, что этот разговор тет-а-тет. За мной не стоят власти, и то, что вы скажете, останется между нами. Он был женат раньше?
- Нет.
- Как долго вы его знали?
- Я встретила его вскоре после того, как он поступил сюда на работу.
- Каким он был - высоким, низким, красивым, уродливым, толстым, худым?..
Она открыла ящик письменного стола, достала сумочку, вынула оттуда кожаный бумажник, открыла его и передала мне фотографию.
Значит, она все еще носила фотографию с собой. Я внимательно стал ее рассматривать. На меня он не произвел впечатления: примерно моего
возраста и телосложения, высокий лоб, пышная шевелюра, зачесанная гладко на затылок. Эту фотографию можно было поместить в каком-нибудь
рекламном издании: эдакий покупатель, занятый поисками моторных лодок, если бы не подбородок, который скашивался к шее слишком резко.
- Спасибо, - сказал я, возвращая фотографию. - Значит, он в самом деле не разыгрывал перед вами спектакль, а действительно собирался на вас
жениться. У него довольно привлекательная внешность. Думаю, такое же мнение сложилось у тех, кто его знал.
- Да, каждая женщина, которая его видела, испытывала к нему интерес. В нашей фирме не было девушки, которая не была бы счастлива заполучить
его.
Я посмотрел на нее неодобрительно. Такого вульгарного хвастовства я не ожидал услышать от моей мисс Ливси. Однако я никогда не думал, что у
нее нет недостатков. Я продолжал разговор:
- Должно быть, многие пытались за ним увиваться? Если, конечно, вы не возражаете против того, что девушки тоже могут ухаживать?
- Конечно, они могут. И ухаживали.
- Это не раздражало его?
- Нет, ему это нравилось.
- А вас это не раздражало?.
Она улыбнулась. Правда, улыбка эта не была в точности той, какую имел в виду Розенбаум.
Она улыбнулась. Правда, улыбка эта не была в точности той, какую имел в виду Розенбаум. Я улыбнулся в ответ.
Она спросила:
- Теперь мы подошли к главному, правда?
- Не знаю, - ответил я. - Разве подошли?
Произнеся эти слова, она прикусила губу.
- Это было глупо, - заявила она. - Нет, я не думаю, что сходила с ума. В чем-то это доставляло мне удовольствие, а в чем-то нет.
Продолжайте.
Я вынул руки из карманов и, сцепив их за головой, стал ее рассматривать.
- Я бы очень хотел продолжать, мисс Ливси, если бы я знал, в какую сторону двигаться. Попробуем войти в другую дверь.
Была ли у вас какая-либо причина предполагать или подозревать, что смерть Мура произошла не в результате несчастного случая?
- Нет, - отрезала она.
- Но, кажется, вокруг этого витали слухи?
- Конечно, слухи были.
- Из-за чего они возникли?
- Не знаю, почему они начались тогда, в декабре, когда это произошло; думаю, что слухи, как обычно, рождаются сами по себе. Затем они
поутихли, полностью исчезли, насколько я знаю, - ведь это было сравнительно давно, - но на прошлой неделе они снова появились.
- Вы знаете, почему они снова возникли?
Она посмотрела на меня, убедилась, что мы смотрим друг другу в глаза, и спросила:
- А вы?
- Я скажу - да, если вы скажете то же.
- Давайте попробуем: да.
- Я тоже так думаю. У вас есть хоть малейшее представление, почему Керр Нейлор вставил в доклад слово "убит"?
- Нет. Не знаю и не могу представить. Я знаю, что хотела бы... - она осеклась.
- Что?
Она не сказала что. Она вообще ничего не сказала. Впервые за три мои встречи с ней ее явно что-то тронуло. Я бы не назвал ее холодной - это
слово просто не подходило к ней и никогда бы не подошло, но ни имя Мура, ни разговор о нем не вызвали в ней ничего похожего на эмоции в голосе
или лице.
Сейчас она позволила себе проявить какие-то эмоции. У нее не дрогнули губы, она не заморгала глазами, чтобы не заплакать, что выглядело бы
банальным, но мышцы ее лица как-то ослабли, и это значило, что строгая дисциплина больше не могла сдерживать ее чувства.
Вдруг она резко встала, подошла ко мне, положила свою ладонь на мой затылок и погладила его несколько раз. Мое ощущение можно было сравнить
с тем, что испытывает дыня, которую пробуют, насколько она твердая, но никак не мужчина, которого ласкает женщина. Однако здесь я, возможно,
поскромничал. Я не шевелился.
Она сделала шаг назад и стояла, глядя на меня сверху вниз.
Я повернул голову, чтобы встретить ее взгляд.
- Интересное дело, - сказала она полуозадаченно-полураздраженно. - Обычно я верчу мужчинами, как хочу. Я не хвастаюсь: это действительно
так. Я знала, как получить от мужчин то, что мне нужно: разные маленькие вещицы (вы знаете, какими бывают девушки), а сейчас мне захотелось
получить что-нибудь от вас, и поглядите на меня! Причина тут не в вас, то есть я хочу сказать, в вас нет ничего плохого, вы вполне
привлекательны и прочее. Не знаю, полицейский вы или кто-то другой, но кем бы вы ни были, вы - мужчина.