На первого встречного не бросается, разборчива, но своего хобби не оставляет.
Денег много, хорошо сохранилась и предположительно не дура, иначе давно потеряла бы свое состояние. Рекомендую заняться ею; сколько тебе -
тридцать?
Как раз для нее! Наружность у тебя вроде ничего, а вот манеры мог бы немного подшлифовать.
- Э-э, да ты получишь десять процентов. Я, конечно, и не надеюсь, что у тебя есть список всех моих предшественников, кому она помогла.
- Видишь ли, мы его не ведем - не настолько нам это интересно. Думаешь, наша газета сует нос в чужие личные дела?
Постой-ка, вы ведь с Ниро Вульфом занимаетесь расследованием убийств. Попробую действовать по ассоциации; черт возьми, как его звали:
Муррей, нет, Мур?
- Мистер Коэн, - благоговейно сказал я, - ты, как обычно, попал в самую точку. Мур погиб в результате наезда на него автомашины на Тридцать
девятой улице ночью четвертого декабря. Ты можешь сказать, кто помогал ему?
- Могу.
- Миссис Пайн?
- Задай этот вопрос по-другому. Даже по телефону я не хочу упоминать фамилии в таких деликатных вопросах, как этот.
- Объект моего интереса?
- Да.
- Ты не мог бы изложить подробнее?
- Ради Бога. Похоже, что "мясо" находится уже на пути к столу, вот и все. Что же до того, кого подкосили поздней ночью, и связи, которую он
имел, мы считали своим долгом перед обществом сделать все возможное, чтобы избежать скандала.
- Боже мой, продолжай!
- И делали, и полиция, думаю, тоже, однако это ни к чему не привело. Детали до сих пор остаются неясными, но для прессы там нечего делать.
Я помню, что наиболее очевидная линия ничего нам не дала. Муж, конечно, не пытался спасти свою честь или отомстить. Мур был лишь одним из
нескольких - семи или восьми, и, кроме того, за несколько месяцев до этого ему дали отставку, а его подругой тогда была... забыл имя, ну, да это
не важно. Муж знал об этих делах в течение многих лет. Это абсолютно точно установлено нашим исследовательским отделом. Ты, наверное, там в
будке задохся. Мне надо идти работать. Я прошу тебя, если возможно, рассказать мне все для статьи. Кто нанял Вульфа?
- Рано еще, - сказал я ему. - Получишь, когда созреет, если только там не окажется червячков. Ты нас знаешь: мы всегда отдаем долги с
процентами. Если я заскочу к тебе, я смогу поговорить с кем-нибудь, кто занимался этим вопросом?
- Лучше позвони заранее.
- Хорошо. Спасибо и большой привет от нас.
Я быстро выскочил из фойе на улицу, прошел один квартал к месту, которое приметил раньше, купил там три сэндвича с ветчиной и кварту молока
и поднялся к себе в служебный кабинет на тридцать четвертый этаж. Там, в своей комнате, никем не потревоженный, я съел этот обед. Пока я ел, мне
в голову пришло несколько мыслей, и первой среди них была мысль о том, что я правильно сделал, когда не повиновался своему порыву и не ушел из
"Фонтана здоровья", ничего не съев, кроме яблок.
***
Когда мне предстояло сделать два дела, обычно наиболее приятное я оставлял напоследок, так я решил поступить и на этот раз, но сейчас что-
то не сработало. Идея заключалась в том, чтобы позвонить Джасперу Пайну и договориться с ним о встрече в три часа, но когда я попытался сделать
это, секретарша сказала мне, что Пайн будет занят до четырех пятнадцати.
Пришлось изменить план. Но прежде чем позвонить мисс Ливси, я решил
раздобыть кое-что из канцелярских принадлежностей, необходимых для работы. Поэтому я сделал то, что мне рекомендовали в таких случаях: позвонил
по добавочному 637 и попросил прислать мне машинистку. Не прошло и двух минут, как она зашла ко мне с блокнотом в руках. Она была совершенно
непохожа на мою знакомую, которая делала ошибки в письмах, однако вполне соответствовала моей теории о том, что в компании "Нейлор - Керр"
отдавали предпочтение девушкам, на которых приятно посмотреть.
Выяснив, как ее зовут, я сказал:
- Я ничего не имею против вас, совсем наоборот. Дело в том, что мне нужны не вы, а ваша пишущая машинка. Можно вас попросить принести ее
сюда и позволить мне попечатать на ней?
По выражению ее лица можно было подумать, что я попросил ее привести Керра Нейлора в наручниках и посадить его ко мне на колени. Она
старалась быть вежливой, но то, о чем я ее просил, не сделала и не могла сделать. Тогда я отпустил ее и снова стал звонить по телефону. Через
некоторое время у меня уже была пишущая машинка с бумагой и другими принадлежностями. После этого я вышел в общий зал, пересек его и, увидев,
что дверь слева от кабинета Розенбаума открыта, вошел в комнату. Я захлопнул за собой дверь, подошел к стулу, стоявшему у края письменного
стола, и сел. Комната была раза в два больше моей, но в ней было гораздо меньше свободного пространства из-за множества полок с досье. Эстер
перестала печатать и повернулась ко мне. Свет, падавший из окна, проходя сквозь верхний слой ее прекрасных каштановых волос, создавал
впечатление, будто у нее на голове была корона из блестящей шелковой сетки.
- Просто отвратительно, - сказал я. - Мистер Нейлор ест только овес и дробленую кору.
Улыбки я не удостоился, но она кивнула:
- Да, это всем известно. Вас должны были предупредить.
- Однако никто этого не сделал, включая вас. Вы сейчас очень заняты?
- Нет, мне надо написать еще восемь-девять писем. - Она взглянула на часы. - Сейчас только три часа.
- Хорошо, - я отклонился назад вместе со стулом, опираясь только на его задние ножки и держа руки в карманах, подчеркивая тем самым
неофициальный характер разговора. - Давайте начнем, как обычно, по порядку. Сколько времени вы тут работаете?
- Три года. Точнее, два года и восемь месяцев. Мне двадцать четыре года, почти двадцать пять. Получаю пятьдесят долларов в неделю и печатаю
со скоростью свыше ста слов в минуту.
- Блестяще. Какие три вещи вы не любите больше всего? Или меньше всего любите в вашей работе?
- Как вам сказать, - улыбки по-прежнему не было, но губы едва заметно шевельнулись. - Можно вас спросить?
- О чем угодно.
- Почему вы пригласили меня на ленч?
- Ну как вы хотите, честно?
- Конечно, я люблю откровенность.
- Я тоже. Один взгляд на вас, и меня будто всего парализовало, как во сне. Во мне боролись две стороны моей натуры. Одна, основная,
дьявольская сторона хотела оказаться с вами наедине на острове. Другая сторона хотела написать поэму. Ленч был компромиссом.
- Неплохо, - сказала она с оттенком одобрения, но без энтузиазма. - Если уж говорить начистоту - будем взаимно откровенными, идет? Вы ведь
хотели спросить меня об Уальдо Муре?
- Почему вы так решили?
- Почему? Боже мой! Да считайте, что вы по радио объявление сделали! Спросили о нем эту девицу, и всем все сразу стало известно.