Неожиданно двигатель ожил, и мы в восторге закричали.
– Забирайтесь! – крикнул Лорен и повернул машину на нашу старую колею, но я побежал рядом.
– Спички! – выдохнул я.
– Что?
– Дай мне спички, черт возьми! – Я выхватил их у него из рук и побежал к разбитым машинам. Из пробитых баков еще тек бензин. Я зажег спичку. С ревом взметнулось пламя, сожгло мне ресницы, я повернулся, побежал за «лендровером», перелез через задний откидной борт и упал лицом на груду мертвых и раненых.
Лорен двигался новым маршрутом по полосе колючих кустарников, избегая прежней – заминированной – колеи, но потом снова свернул на нее.
Лес закрыл нас, и огонь с хребта прекратился. Я смотрел, как в небо поднимается столб черного дыма, довольный, что не оставил им трофеев, и вдруг понял, что дрожу, как в лихорадке. Меня захлестнула холодная волна потрясения.
– Как ты, Бен? – спросил Лорен.
– Все в порядке, – ответил я и посмотрел себе под ноги, на завернутые в одеяла тела.
Всю ночь «лендровер» полз на юг, подпрыгивая и дребезжа на кочках и ухабах. Мы часто теряли колею и отыскивали ее, дрожа на ночном африканском холоде – в разбитое ветровое стекло дул ветер.
На рассвете, румяном, как виноград, и дымчато-голубом, я попросил Лорена остановиться «лендровер». Полицейские помогли мне вырыть неглубокую могилу в песке между двумя холмами. Я вынес из «лендровера» Ксаи, завернутого в темно-серое полицейское одеяло; он казался легким, как спящий ребенок. Я положил его на землю, и мы постояли кружком, глядя на него. Кровь проступила сквозь одеяло и засохла черным пятном.
Я кивнул полицейским.
– Ну ладно. Закопайте его.
Они быстро справились с этим и пошли к «лендроверу». Было по-прежнему холодно, и я дрожал в своей тонкой рубашке. На холме залаял старый самец-бабуин, его крик эхом отразился в долине.
Вслед за полицейскими я вернулся в машину и взобрался на сиденье. Отъезжая, я оглянулся и услышал мычание буйвола в кустах. Буйволы паслись, наклонив головы и двигаясь в сторону могилы Ксаи. Подходящее место для моего брата, в первозданной глуши, среди животных, которых он так любил.
– Боюсь, они ушли через реку за границу, – сказал мне помощник комиссара полиции. – Мы ничего не хотели бы больше, чем добраться до этого Магебы.
Два дня назад мы вместе с Макдональдом в полицейском вертолете прилетели в Булавайо. Лорен оставил меня улаживать дела с родезийской полицией, а сам вызвал «лир» и улетел в Йоханнесбург. Теперь, после последней беседы в штаб-квартире полиции, меня тоже ждал чартерный рейс – в Лунный город.
Помощник комиссара – высокий человек с военным разворотом плеч и коротко остриженными волосами. Лицо морщинистое и загорелое от бессчетных дней на солнце. На груди нашивки – свидетельства храбрости и знаки чести.
– В сущности, он возглавляет список тех, с кем мы хотели бы повидаться. Жестокий человек; впрочем, вы сами это знаете. – И он устремил на меня серые как сталь глаза, отчего мне сразу показалось, что меня допрашивают.
– Да, знаю, – согласился я. Мое участие в угоне самолета было хорошо известно.
– Что вы о нем думаете?
– Он умный человек, с большим присутствием духа. Что-то в нем есть. – Я пытался подобрать правильные слова. – Это человек, который всегда добивается своего, человек, за которым идут другие.
– Да, – помощник комиссара кивнул. – Так считают и наши спецслужбы. С тех пор, как он примкнул к нашим друзьям за рекой, наблюдается их повышенная активность. – Он вздохнул и потер седые виски.
– Он вздохнул и потер седые виски. – Я думал, в этот раз мы его возьмем. Но они оставили своих мертвецов непогребенными и ушли за реку. Мы опоздали всего на несколько минут.
Он проводил меня к полицейской машине, ожидавшей под большой жакарандой. Дерево было покрыто облаком цветов.
– Что слышно о Макдональде? – спросил я, когда мы стояли у машины.
– Он выздоровеет. Ему сохранили обе ноги.
– Я рад.
– Да, – согласился помощник комиссара. – Хороший человек. Побольше бы таких. Кстати, доктор, мы попросили бы вас молчать об этом деле. Не хотим поднимать шум из-за таких инцидентов. Это играет им на руку, знаете ли. Создает нужную им рекламу.
Мы обменялись рукопожатием, он повернулся и пошел назад в здание. Мы поехали по людным улицам. Я увидел на лицах улыбки и удивился, как кто-то может хотеть уничтожить это общество; и если это удастся, то какое общество получится взамен.
Естественным образом мои мысли перешли на Лунный город. Великая цивилизация, нация, контролировавшая территорию размером с Европу, строившая большие каменные города и посылавшая торговые корабли к пределам известного тогда мира. И все, что осталось, – это несколько жалких реликтов, которые мы тщательно собрали по частям. Ни один континент не был столь непостоянным в своем отношении к людям. Африка быстро поднимала народы – и швыряла их в пропасть, пожирала, так что самая память о них исчезала. Жестокая земля, свирепая и безжалостная. Удивительно, что мы так сильно и глубоко любим ее.
Возвращение в Лунный город стало разочарованием. После событий последних дней наступил спад. Казалось, мое отсутствие едва заметили.
– Как поездка? – спросила Салли, не отрываясь от груды машинописных листов.
– Было интересно.
– Это хорошо. А что с твоими ресницами? – спросила она и, не дожидаясь ответа, начала печатать двумя пальцами, сосредоточенно прикусив губу и прерываясь, только чтобы тыльной стороной ладони убрать с лица волосы.
– Рад вашему возвращению, – сказал Элдридж Гамильтон. – Я хотел поговорить с вами, – и он провел меня к своему столу, на котором был расстелен свиток. Я, казалось, не способен был сосредоточиться. Неожиданно – впервые в жизни – я почувствовал, как мало значат эти древности по сравнению с кровью, которую я так недавно видел, свежей и красной.
Рал и Лесли, по-видимому, использовали мое отсутствие, чтобы выработать подход ко мне. Говорил Рал, а Лесли подталкивала его, когда он запинался.
– Видите ли, доктор, мы не можем пожениться, пока хотя бы у одного из нас нет постоянной работы. Поэтому мы хотели… ну… попросить у вас совета. Я хочу сказать, нам здесь нравится, обоим. Мы хотели бы остаться, но мы хотели бы и пожениться. Мы очень высокого мнения о вас, доктор. Мы не хотели бы бросать исследования до завершения, но…
Я поговорил с Лореном, а вечером, за ужином объявил:
– Предлагаю вам постоянную работу и три с половиной тысячи жалованья, Лесли – две тысячи. И, конечно, квартиру при Институте. В качестве свадебного подарка помогу с меблировкой.
Лесли поцеловала Рала, потом меня. Новый способ принимать предложение о приеме на работу.
Рал с новой энергией занялся поисками в скалах, но теперь я проводил с ним мало времени. Я начал готовить сообщение для Королевского географического общества. Мне хотелось написать доклад, полный любви и восхищения, но я обнаружил, что работа продвигается плохо. В свитках содержалось множество подробностей, но все они казались мелкими в сравнении с вопросами, на которые мы не получили ответа: откуда пришли эти люди и когда, куда ушли и почему?
Мои усилия ни к чему не приводили. Текст становился все более скучным и усложненным.