Казалось, клеть вот-вот сорвется с кабеля и вместе со мной шмякнется о фундамент. У меня
отлегло от сердца, когда лифт, напоследок скрипнув, остановился на третьем этаже.
Я вышел. Передо мной был узкий коридор; справа и слева двери. На первой же двери слева стоял номер 10.
Я остановился перед ней. К дверной панели кнопкой была прикреплена табличка с надписью "Мисс Долорес Лэйн".
Я позвонил и услышал, как где-то в глубине квартиры зазвенел звонок.
Наступила тишина. Я стоял и ждал. Неужели через десять минут я стану обладателем ценных сведений и смогу поставить Оскара Росса на место?
За дверью раздалось какое-то движение, и она приоткрылась на несколько сантиметров - дальше не пускала цепочка.
- Кто там? - спросила Долорес из-за двери.
- Скотт, - ответил я. - Вы ждете кого-то еще?
Дверь на секунду закрылась - Долорес сбросила цепочку - и тут же открылась.
На Долорес поверх серого платья было накинуто легкое дорожное пальто. На лице явное волнение, но она все же пересилила себя и улыбнулась
мне еле заметной, ничего не значащей улыбкой.
- Входите. Когда живешь одна в таком притоне, в два часа ночи будешь открывать дверь с опаской.
Я шагнул мимо нее и оказался в довольно большой комнате, скудно обставленной, причем такую мебель можно увидеть только в меблированных
комнатах, больше нигде: для себя такой хлам ни один здравомыслящий человек не купит. Видимо, живется ей несладко, и, наверное, уже давно.
- Не обращайте на это внимания, - сказала она. - Слава Богу, я уезжаю из этого болота. Единственное его достоинство - дешевизна.
Рядом находилась приоткрытая дверь - похоже, это была спальня. Около кровати стоял внушительных размеров чемодан. Кажется, она
действительно собиралась сматываться.
- Деньги принесли? - спросила она, и я уловил волнение в ее голосе.
- Принес, - сухо ответил я. - Но расстанусь с ними не раньше, чем увижу, что ваши сведения стоит покупать.
Губы ее скривились в горькой улыбке.
- Стоит. Покажите деньги.
Я вытащил из кармана пачку банкнотов и показал ей.
Она окинула их жадным взглядом.
- Здесь пять сотен?
- Да.
- Хорошо, теперь я покажу вам, что у меня есть, - сказала она, подходя к обшарпанному трельяжу в углу комнаты. Она выдвинула ящик.
С самого начала меня не оставляла мысль, что я не должен полностью доверять Долорес, но - человеческая глупость и наивность беспредельны! -
я отгонял эту мысль, так как считал, что с женщиной уж как-нибудь справлюсь.
Она сунула руку в ящик и вдруг повернулась ко мне. В руке ее, уставившись прямо мне в грудь, блестел пистолет 38-го калибра.
- Не двигайтесь, - негромко приказала она. - Положите деньги на стол.
Я не мог оторвать глаз от дула пистолета. Он, словно дрель, буравил мне грудь.
Я в жизни не был под дулом пистолета, и это ощущение мне не понравилось. За пистолетом стояла страшная опасность, непрошеная смерть.
В детективных романах я часто читал о том, как героя берут на мушку, и всегда верил утверждениям авторов, что герой встречал такую
ситуацию, не моргнув глазом.
Оказалось, до детективного героя мне далеко - во рту пересохло, в желудке я ощутил предательские холод и пустоту.
- Лучше опустите эту штуку, - хрипло выговорил я. - Она ведь и выстрелить может.
- Выстрелит, если не положите деньги на стол.
На лице ее застыло мрачное, колючее выражение, глаза блестели. Не опуская пистолета, она чуть подалась влево, нашарила левой рукой кнопки
включения старомодного радиоприемника и включила его.
- На этом этаже никого нет, - быстро сказала она, - и выстрел никто не услышит. Под нами живет старик, он глух, как тетерев. Он решит, что
это выхлоп машины, а скорее всего, и вообще ничего не услышит.
В комнату внезапно ворвался трескучий вихрь джаза.
- Деньги на стол, или я стреляю, - зловеще прошипела она.
Я не отрываясь смотрел на нее. По выражению лица я понял: она не шутит. Я также увидел, что пальцы ее судорожно, так, что побелели
костяшки, сжимают спусковой крючок. Господи, да ведь она может в любую секунду выстрелить!
Я положил деньги на стол. Она с облегчением перевела дыхание и немного опустила пистолет. Сквозь слой пудры проступили капли пота.
- К стене!
Я прижался к стене. Она сграбастала банкноты и сунула их в карман пальто.
- Далеко вы не уйдете, - сказал я как можно тверже, хотя думать о производимом впечатлении было уже поздно. - Вас задержит полиция.
Она улыбнулась.
- Не надо себя обманывать. Вы скажете им обо мне, а я - о вас. Вы думаете, кроме Оскара, о вас никто ничего не знает? Ошибаетесь. Я тоже
знаю. Грабить вас мне не особенно приятно - я не воровка и не шантажистка, - но мне надо выбираться из города, и это для меня единственный путь.
Только не рыпайтесь: если попробуете задержать меня, я вас просто застрелю. А теперь повернитесь лицом к стене и не двигайтесь.
В ее горящих глазах я прочитал решимость и испуг. Ведь действительно выстрелит, стоит мне ослушаться. И я покорно повернулся лицом к стене.
Я слышал, как она забежала в спальню и тут же вышла обратно. Шаги стали тяжелее - наверное, она несла чемодан.
- Счастливо оставаться, мистер Скотт, - сказала она. - Вы оказались мне полезны. Извините, что надула вас, но вы сами виноваты - на такие
приманки клюют только простофили.
Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ.
Я отошел от стены и, достав платок, вытер вспотевшее лицо. Потом подошёл к радио и выдернул шнур из сети. Тишина ворвалась в комнату таким
же вихрем, каким пять минут назад ворвался трескучий джаз.
Я шагнул было к двери, как вдруг по ту сторону ее услышал крик:
- Не подходите ко мне! Не подходите! Нет! Не надо!
Я стоял и слушал, чувствуя, как леденеет сердце. В голосе ее звенел смертельный ужас.
Вдруг она пронзительно вскрикнула. Я дернулся, как от удара. Послышалась непродолжительная возня, потом - глухой стук.
Она снова вскрикнула; этот вскрик до сих пор иногда слышится мне по ночам.
Наступила тишина.
Я услышал, как хлопнула дверь развалюхи лифта. Заскрипел кабель - лифт пошел вниз.
Прошла бесконечная, напряженная минута, и скрип прекратился. Где-то далеко, на три этажа ниже, дверь лифта едва слышно хлопнула снова.