- Мы должны отнестись к этому серьезно. Я сейчас думала...
- Можете не продолжать, - теребил я. - Я знаю ваши мысли наизусть. Вы решили - разумеется, за нас обоих, - что я должен выложить все свои
сбережения, до последнего цента, но вы забываете об одном: если вы платите шантажисту, он обязательно приходит еще. Росс сейчас с радостью
заберет денежки, и, возможно, год или даже два мы о нем ничего не услышим и будем думать, что все в порядке, как вдруг он заявится и расскажет
нам, что попал в очень сложное положение и что ему позарез нужны деньги. Это мои деньги, Люсиль. Может быть, мне и придется с ними расстаться,
но расстанусь я с ними лишь тогда, когда увижу, что другого способа вырваться из этой переделки нет.
Она стала беспокойно шагать по комнате.
Наконец остановилась и сказала, не глядя на меня:
- Тогда, наверное, я обо всем расскажу Роджеру. Уверена, он скорее заплатит этому человеку, чем позволит засадить меня в тюрьму.
- Эту сцену мы уже один раз проигрывали, к чему повторять заезженные номера? - с улыбкой спросил я. - Уезжайте, пока я не рассердился.
Она вцепилась в свою сумочку и, бешено сверкая глазами, подошла ко мне.
- Мы должны заплатить! Если вы отказываетесь, я все расскажу Роджеру! Я не шучу!
- Помните, чем закончилась эта сцена в прошлый раз? Вы сказали, что не хотите ничего говорить Роджеру и не будете бросаться его именем мне
в лицо. Похоже, у вас короткая память. Хорошо, если уж вам так хочется ему обо всем рассказать - давайте, только мы поедем вместе, и я
позабочусь о том, чтобы все факты были изложены верно.
Она побелела от гнева.
- Ненавижу вас! - крикнула она и замахнулась своей сумочкой, норовя съездить мне по лицу.
Я вовремя успел поднять руку, и удар пришелся по кисти. Столкновение было таким стремительным, что сумочка вырвалась у нее из рук,
пролетела через всю комнату, шмякнулась о стену и от удара раскрылась. Все ее содержимое вывалилось на пол.
Мне бросился в глаза один предмет.
- Вот это интересно! - воскликнул я.
Люсиль бросилась к сумочке, схватила предмет и сунула его под блузку. Потом с глазами, полными невыразимого страха, попятилась назад.
Какую-то секунду я стоял словно пригвожденный к полу и только таращил глаза, но, когда она кинулась к двери, я пришел в себя и рванулся ей
наперерез.
Я схватил ее за руку уже в холле. Она вывернулась, вырвала руку и хотела уже открыть парадную дверь. Я снова схватил ее и дернул на себя.
Она вырывалась, пинала меня ногами, толкала руками и даже пыталась укусить. Неожиданно она оказалась довольно сильной, и, прежде чем я успел
крепко схватить ее за руки, ей удалось угостить меня тремя-четырьмя достаточно болезненными ударами в лицо, после чего я, естественно, здорово
разъярился.
Наконец мне удалось вывернуть ей руку и повернуть спиной к себе. Я нажал чуть крепче - она взвизгнула и упала на колени, но тут же
бросилась на пол, откатилась от меня, вскочила на ноги и нырнула к двери. Я снова схватил ее. Тяжело дыша, она извивалась и пыталась лягнуть
меня ногой, но на сей раз я был готов и успешно увертывался.
Она попробовала разбить мне лицо головой - ничего не вышло, но тут ей удалось высвободить одну руку, и она что было силы вонзила мне в шею
длинные ногти.
Я словно сражался с дикой кошкой. Каким-то образом ей удалось ударить меня коленом в грудь, да так сильно, что я выпустил ее руки. Она
кинулась на меня, но в этот момент из-под блузки на пол выпал предмет.
Я поднял его.
Это было водительское удостоверение.
Выписано на ее имя два года назад.
Тогда я повернулся к ней.
Она забилась в угол комнаты и сидела там, не двигаясь, закрыв лицо руками.
Потом начала плакать.
Глава двенадцатая
Я положил удостоверение в карман и пошел в ванную. Там обмыл царапины на шее. Царапины были довольно глубокие и саднили. Наконец мне
удалось остановить кровотечение. Но следы на лице были достаточно красноречивы. Даже ребенку будет ясно, что я с кем-то дрался.
Я вышел в гостиную, сел к окошку и стал смотреть на прибрежную полосу песка и на далекие пальмы.
Некоторое время я сидел и курил. Потом за спиной раздалось какое-то движение.
В дверях стояла Люсиль.
- Чес... - Голос ее дрожал. - Я все объясню... Я сейчас все объясню...
- Давайте объясняйте, - согласился я. - Кажется, будет что послушать. Вы уже доказали мне, что вы довольно находчивая лгунья, но то было
так, семечки. А вот если вам удастся успешно выкрутиться и сейчас, вы вполне можете рассчитывать на мировое признание.
Она подошла и села в кресло напротив.
- Прошу вас, Чес... Я знаю, вы на меня сердиты, но я вам совсем не лгала. Правда, совсем. - На лице у нее появилось такое ангельское
выражение, что у меня руки зачесались: с каким удовольствием я сейчас положил бы ее на диван и хорошенько бы ее выпорол. - Если бы вы попросили
у меня удостоверение, я бы вам его сама дала. Вам незачем было так глупо себя вести.
- Слушайте, моему терпению может прийти конец.
Она облизнула губы, и ангельская невинность на лице сменилась настороженной сосредоточенностью.
- Извините меня, Чес. Я вовсе не хотела злить вас, - мягко проворковала она. - Но если вы не верите, что я никогда вам не лгала...
- Бросьте вы это, - перебил я нетерпеливо. - Выкладывайте ваше объяснение. Значит, вся история насчет желания научиться водить была
выдумкой?
Большим и указательным пальцами левой руки она провела по ноге от бедра к колену. Это должно было изображать смущение маленькой девочки, но
на эту удочку я уже не ловился.
- Видите ли, Чес, я влюбилась в вас с первого взгляда, - сказала она, потом вдруг вскинула голову и посмотрела на меня огромными горящими
глазами.
И на эту удочку я не попался.
- И когда же вы бросили на меня этот первый взгляд?
- Когда вы в первый раз пришли в наш дом - я увидела, как вы смотрите на меня.
Я мысленно вернулся к тому вечеру. Кажется, это было очень-очень давно.
- Когда вы любовались собой в зеркало? Это вы имеете в виду?
- Да. - Она провела пальцами от колена к бедру, потом внимательно оглядела их, словно проверяя, не пострадали ли они во время путешествия.
- Я ведь ужасно одинока, Чес. Вы не представляете себе, что это такое - быть замужем за стариком. Роджер - ужасный зануда. И мне захотелось
познакомиться с вами.