ПРОЛОГ
МонкрифХаузвобщинеПанлей.Учебноезаведениедлясыновей
джентльменов и т.д.
Из задних окон Монкриф Хауза открывается просторный виднаПанлейскую
общину. Она тянется на запад, насколько хватаетглаз,широкимиполосами
лугов, с островками лилового вереска и зеленой осоки.
Был теплый весенний полдень; по небу быстронеслисьстаиразорванных
облаков, по лугам огромными пятнами скользили их тени, между которыми, как
желтые и зеленые лоскутья, сверкали на солнце обмытые дождем поросли.
На холмах, обрамлявших пейзаж с севера, еще темнели следытуч,только
что разразившихся ливнем над черепичной кровлей школы-четырехугольного
белогоздания,бывшегокогда-топомещичьейусадьбой.Передшколой
расстилалась красивая лужайка, украшеннаяподстриженнымикустами,аза
домом виднелось огороженное пространство приблизительно вчетвертьакра,
назначенное для игр воспитанников. Лица, совершавшие прогулкувпределах
общины в рекреационные часы школы, слышали из-за высокой ограды оживленные
крики и топот детских ног. Если среди прогуливающихся мимо школьной ограды
лиц находились сверстники резвившихся школьников, онинередковзбирались
на забор,итогдаимудавалосьувидетьнебольшую,совершенноголую
площадкувнесколькоквадратныхярдоввеличиной,дотакойстепени
утоптанную ногами детей, что на ней образовались целые колеи и ложбины,и
она вряд ли могла бы служитьсвоемупервоначальномуназначению-быть
местом для игры в мяч. Взобравшийся на забор видел еще длинный навес,под
ним пожарный насос, дверь, всю испещренную вырезанными нанейнадписями,
задний фасад дома, гораздо менее привлекательный, чемпередний,иоколо
пятидесяти мальчиков в коротких куртках сслишкомширокимиворотниками.
Лишь только школьники замечали незнакомца на заборе, они всейгурьбой,с
дикими криками кидались к нему, осыпая насмешкамиибранью,ивсячески
старалисьсогнатьегосзабора,забрасываякомьямиземли,камнями,
хлебными корками, - словом, всем, что было годного для этой цели у них под
руками.
В этот теплый дождливый весенний полдень у дверей Монкриф Хаузастояла
запряженная коляска. Кучер в белом плаще, с некоторым беспокойством следил
за вновь набегавшими с юга тучами. А внутри дома в приемномзалеМонкриф
беседовал с изящно одетой стройной дамой, которой можно былобыдатьна
вид лет тридцать пять.Манерыеебылиграциозные,ивобщемтолько
недостаточная свежесть лица и фигуры мешали признать ее вполне красивой.
- Все еще не заметно никаких успехов; мне оченьгрустносообщатьвам
это, - говорил доктор Монкриф.
- Это глубоко огорчает меня, - отвечала дама, нахмурив брови.
-Вашеогорчениевполнепонятно.Ябысерьезносоветовалвам
попробовать перевестиеговдругую...-Докторзамолчал.Лицодамы
осветилосьпрелестнойулыбкой,ирукаподняласьсочаровательным
протестующим жестом.
- Нет, нет, доктор Монкриф, - проговорила она. - Вами и вашей школойя
глубоко удовлетворена; но меня тем более огорчает Кэшель. Ведь если онне
делает никаких успехов у вас, несомненно, это только еговина.Неможет
быть речи о том, чтобы я взяла его отсюда. У меня небылобыниминуты
душевного покоя, если бы он остался безвашегопопеченияивлияния.Я
поговорю с ним перед отъездом о его поведении, авы,надеюсь,такжене
откажетесь серьезно поговорить с ним. Неправда ли?
- Конечно, свеличайшимудовольствием,-смущенноответилдоктор,
чувствуя себя неловко перед изящнойсобеседницей.-Пустьоностается
здесь до тех пор, пока вам будет угодно. Но (тут к докторувернулосьего
обычное самообладание) вам следует с особенной настойчивостью внушить ему,
как важно для него серьезно заниматься в настоящее время, которое является
в известной степениповоротнымпунктомвегосудьбе.Емуужепочти
семнадцать лет, а у него такмалосклонностикучению,чтоясильно
сомневаюсь, в состоянии ли он будет выдержатьнужныедляпоступленияв
университет экзамены. Вы ведь,вероятно,хотелибы,чтобыонполучил
высшее образование, преждечемизбратьсебеопределеннуюпрофессиюв
жизни?
-Да,конечно,-нерешительноответиладама,очевидно,только
механически подтверждая слова доктора. - Какую профессиювыпосоветовали
бы для него? - спросила она. - Вы гораздо большеменяпонимаетевэтих
делах.
- Как вам сказать... - пробормотал доктор Монкриф в затруднении. -Это
будет зависеть от его собственных желаний и склонностей...
- Нет, нет, что вы! - с живостью перебилаона.-Развеонпонимает
что-нибудь в жизни, бедный мальчик? Его желания будут, наверное, нелепыи
вздорны. Вероятно, он захочет, подобно мне, пойти на сцену.
- А разве вы стали бы противиться этому?
- Самым решительным образом. Надеюсь, что эта мысльещенеприходила
ему в голову.
- Да, он, по крайней мере, никогда не говорит об этом. В нем до сих пор
проявляется так мало склонностиккакой-нибудьопределеннойпрофессии,
что, мне думается, его выбор будет определен волей или влиянием родителей.
Я, конечно, не знаю, насколько сильно это влияние. Новоздействиеродных
вообще важнее всего, особенно в тех случаях,когдадети,каквашсын,
например,необнаруживаютссвоейстороныникакихопределенных
склонностей.
- Я единственный близкий и родной человек для моего сына. Кроме меня, у
него никогда никого не было, - с задумчивой улыбкойпроговориладамаи,
заметив на лице доктора выражение удивления, быстро добавила: - Все родные
его давно умерли.
- Бедный мальчик!
- Я надеюсь, - продолжала она, - что всежесмогукое-чтодлянего
сделать. Но в нынешние времена трудно добиться какого-нибудь положения без
хорошего образования. Поэтому он непременнодолженкакможноприлежнее
учиться.