Но в нынешние времена трудно добиться какого-нибудь положения без
хорошего образования. Поэтому он непременнодолженкакможноприлежнее
учиться. Если он ленив, надо прибегать к наказаниям.
Доктор несколько удивленно посмотрел на нее.
- Вы должны привыкнуть к тому, что ваш сын вышел уже из детских лет,-
сказал он. - Правда, по своему поведениюимыслямонещемальчик,но
физически он быстро превращается в юношу. И этозаставляетменяпросить
вас серьезно поговорить с ним вот по какому поводу. В известных границах я
не мешаю спортивнымупражненияммоихвоспитанников:этооченьважный
элемент нашей педагогической системы. Но я, к своемуогорчению,замечаю,
что Кэшель злоупотребляет ими истановитсянесколькогрубоват.Вэтом
отчасти повинны необычныевеговозрастесилаиловкость.Несколько
месяцевназадонжестокоподрался,какмнепередавали,скаким-то
деревенским мальчиком на главной улице Ланлея. Ксожалению,янесразу
узнал об этом. Несколько позже он провинился гораздо серьезнее. Я разрешил
ему пойти вдвоем с одним из его товарищей на прогулку, но потомяузнал,
что вместо этого они пошли на какое-то состязаниепоборьбе,которое-
конечно, тайно от полиции - должно было состояться в нашейобщине.Кроме
обмана,которыйонисовершили,мнесильнонепонравиласьцельих
устремлений. Общество, в которое они там попали,несомненно,опаснодля
них. Я счел себя вынужденным применить к ним суровое наказание изапретил
им на шесть недель отлучаться из школы. Но, в общем должен вам сказать,я
оченьмалозначенияпридаюнаказанию.Гораздоважнеедлясмягчения
природной грубости мальчиков в летах вашего сына доброе влияние матери.
- По-видимому, он не обратил никакого внимания на то,чтояговорила
ему последний раз. Но, конечно, я еще раз поговорю с ним обэтом.Нельзя
допускать, чтобы он дрался на улице с деревенскими мальчишками.
- Будьте так добры. Вотсамыенасущныевопросы,которыевыдолжны
затронуть:необходимостьбольшего,гораздобольшегоприлежания,
неудовлетворительность поведения и, наконец, вопрос оегобудущности.Я
согласенсвами,чтонеследуетпридаватьизлишнегозначенияего
теперешним намерениям. Хотя не надо также забывать, чтодетскиемечтания
часто оказывают влияние на направление жизненной энергии юноши.
- Я совершенно согласна с вами, - подтвердиладама.-Япостараюсь,
чтобы мое наставление не пропало даром и послужило ему уроком.
Доктор с оттенком недоверия посмотрел на нее, вероятно полагая,чтои
ей пригодился бы уроквееобязанностяхматери.Нооннеосмелился
высказать этого; к тому же, полагая, что уактрисыестественноечувство
материнствадолжнобытьзаглушено,онневерилвцелесообразность
какой-либо попытки в этом направлении. Он даже думал, чтосынстановился
для нее бременем в жизни.
Да и, несмотря на свой титул доктора богословия,
ему, как и всякому мужчине, не хотелось казаться нелюбезным по отношению к
красивой женщине. Он позвонил и попросилявившегосяслугупригласитьв
залу Кэшеля Байрона. Вскоре послышалось, какотвориласьвнижнемэтаже
дверь и сквозь нее донесся гул отдаленных голосов. Докторхотелбылоиз
приличия возобновить разговор, но воображение не подсказало ему подходящей
темы. Молчание в зале продолжалось, и только слышно было, как смутныйшум
внизу вырос в громкое: "Бай-рон! Кэш!" - причем последнее восклицание явно
подражало манере приказчиков больших универсальных магазинов,призывающих
заведующего кассой. Наконец,поднялсямногоразповторяемыйпротяжный
крик: "Ма-а-ма-а!" - очевидно, в объяснение приглашенияБайронавзалу.
Доктор смутился. ГоспожаБайронулыбнулась.Вдругзатворившаясядверь
внизу заглушила доносившиеся крики, и на лестнице послышались шаги.
- Войдите сюда, - сказал доктор, чтобы ободрить мальчика.
Кэшель Байрон вошел вкомнату;он,краснея,снерешительнымвидом
направился к матери и поцеловал ее, Как всякий мальчик его лет, он не умел
еще целовать и лишь неловко ткнул в щекуматерисвоимисжатымигубами.
Сознавая свои провинности, он сейчас жеотошелвсторону,гдезадался
целью спрятать не совсем чистые рукивскладкахсвоейкуртки.Онбыл
высокого роста, с сильными плечами и шеей; его короткие, каштановые волосы
мелкими завитками плотно прилегали к голове.Голубыеглазаивселицо
выражали мальчишеское добродушие, которое, однако, не давало уверенности в
его добром нраве.
-Здравствуй,Кэшель!Какпоживаешь?-спочтицарственной
покровительностью проговорила, наконец, госпожа Байронпослебезмолвного
взгляда, показавшегося мальчику невыносимо долгим.
- Спасибо, мама, очень хорошо, - ответил он,стараясьнеглядетьна
мать.
- Садитесь, Байрон, - сказал доктор.
Кэшель вдруг забыл, как это делается, и беспомощно перебегал глазами от
одного стула к другому.Докторизвинилсяипокинулзалу,кбольшому
облегчению своего воспитанника.
- Ты очень вырос, Кэшель; но я огорчена, что ты стал так неловок.
Кэшель вновь покраснел и смутился.
- Не знаю, как мне быть с тобой, - продолжала госпожа Байрон. - Монкриф
говорил мне, что ты очень ленив и дурно ведешь себя.
- Вовсе нет, - хмуро ответил Кэшель. - Это не...
- Пожалуйста, не отвечай мнетакимобразом,-строгоперебилаего
госпожа Байрон. - Я уверена, что все, сказанноемнедокторомМонкрифом,
совершенная правда.
- Он всегда худо говорит обо мне, - жалобно проговорил Кэшель. -Яне
могу учить латынь и греческий; я не понимаю, что в них хорошего.Яучусь
так же прилежно, как все остальные. А мое поведение он бранит лишь потому,
что один раз я гулял с Джулли Молесвортом, и мы увидели толпу за деревней;
а когда подошли, оказалось, что это дерутся два человека. Ведь этожене
наша вина, что они там дрались.
- Да, я не сомневаюсь, что ты можешь привести еще с полсотнитакихже
оправданий, Кэшель.