Джульетта едва не задохнулась, с трудом вы давила:
– Купер, почему ты еще там? Я жду тебя у врача почти час.
– Прости, – беспечно ответил он. – Боюсь, у меня не получится.
– У тебя не получится?! Купер, я же двадцать раз напоминала. Для верности звонила тебе два часа назад, когда выходила из дома. А теперь ты говоришь, что у тебя не получится!
– Я же сказал – прости, милая. Ничего не поделаешь.
Джульетта отвернулась от медсестры:
– В следующий раз они смогут принять нас только в июне, Купер. В июне!
– А я вообще не понимаю, к чему нам торопиться. Знаешь, у меня идея. Давай поедем в Париж, вдвоем. Наверняка это поможет нам с ребенком лучше, чем дюжина врачей.
Вне себя от ужаса, Джульетта закричала:
– Купер, нет!
В последние два месяца их семейная жизнь разительно переменилась. Оба старались от носиться друг к другу с любовью, были нежны, даже романтичны, даже сексуальны. Она верила, что он с ней заодно не только в попытках заполучить второго ребенка, но и в желании обратиться к специалисту по бесплодию. А что же теперь? Надо понимать, он готов отступить?
Ты должна идти ему навстречу, напомнила себе Джульетта.
– Если врачи ничего не обнаружат, тогда ладно – пусть это случится, когда случится. Хоть через полгода, хоть через год, – сказала она примирительно. – Но если я не забеременею и мы начнем лечение, когда мне стукнет тридцать семь или тридцать восемь, все станет гораздо сложнее.
Она была раздосадована на Купера, но еще пыталась рассуждать разумно, смотреть на дело трезво: во-первых, Купер постоянно задерживается на работе; во-вторых, какому мужику понравится проходить все эти обследования; в-третьих, он с самого начала не горел желанием завести еще одного ребенка.
Джульетта постаралась скрыть раздражение:
– Хорошо. Запишусь на другой день. Или поищу другого врача, кого-нибудь, кто сможет принять нас раньше.
Сестра бесшумно отошла от нее, Джульетта услышала лишь звук, с которым защелкнулась узорчатая стеклянная дверь между приемной и внутренними покоями.
– Главное, – сказал Купер, – мне кажется, я еще не готов пройти через все эти современные ухищрения.
Мир вокруг замер.
– А когда ты будешь готов, Купер?
Он откашлялся.
– Ну, знаешь, по-моему, если это случится – пусть случится. Я имею в виду твою беременность. Но мне совсем не по душе прибегать к каким-то изощренным мерам, чтобы ты забеременела.
– То есть – никогда? – удалось ей выговорить.
– Думаю, да. Никогда.
Повинуясь неведомой силе, Джульетта встала, с усилием открыла тяжелую стеклянную дверь и выбралась на Парк-авеню. Телефон, из которого все еще доносился голос Купера («Джульетта! Ты меня слушаешь?»), полетел на дорогу. Джульетта внимательно проследила, как он подпрыгнул на мостовой и угодил под колеса проносившегося мимо такси. Сразу стало легче. Хотя и немного тревожно – Хизер не сможет с ней связаться, если вдруг что-то с Треем. Ничего, в крайнем случае Хизер знает, где найти Купера. В конце концов, он его отец.
С безоблачного неба сияло солнце, для февраля необыкновенно теплое. Из учреждений высыпали служащие в одних пиджаках. Обеденное время. От быстрой ходьбы Джульетте стало жарко. Капельки пота выступили над верхней губой; под мышками, под поясом узкой, по вкусу Купера, юбки стало влажно. Она скинула пальто и несколько кварталов несла его в руках, а потом вдруг, проходя мимо доверху набитого мусорного бака, положила пальто поверх бумажных стаканчиков и скомканных пакетов. Уже когда отошла на приличное расстояние, ей стало его жаль (на мгновение): все-таки пальто обошлось в семьсот долларов, причем на распродаже! Она оглянулась – какая-то модница лет двадцати с небольшим уже вцепилась в пальто с этикет кой «Дольче и Габбана», крутя во все стороны головой.
Очевидно, в поисках скрытой камеры.
Ну и пусть! Без пальто, без телефона гораздо лучше. Джульетта казалась себе легкой и отважной. Сейчас бы старый добрый свитер и свободные штаны, удобные башмаки на толстой подметке! Гнев на Купера слился со злобой на узкую юбку и высокие каблуки. Джульетта летела вперед, боясь остановиться. Если остановится, бог знает что может произойти.
Отмахивая улицу за улицей, наполняя легкие кислородом, она вдруг пожалела, что не может прямо сейчас поговорить с Ником. Он по-прежнему звонил днем, когда она бывала дома одна. Звонил из города и с гастрольных поездок. Расспрашивал о Купере, о будущем ребенке. По правде говоря, он единственный по-настоящему сочувствовал ее горю, когда оказалось, что она не беременна. Подумать только: она рассказала ему обо всем – про кровь на юбке, про страшное чувство прорвавшейся внутри нее плотины, – а он не отпрянул с отвращением. Он наверняка хо тел бы узнать о том, что произошло сегодня, о том, что творится в ее душе. А телефона-то нет. Да он и сам уехал то ли в Детройт, то ли в Чикаго, а может быть – в Майами. Музыкант. Это его жизнь, и в ней нет места для Джульетты.
А в ее жизни определенно нет места для не го. Она с самого начала ясно дала понять, что не собирается ни спать с ним, ни иметь общих дел, ни даже встречаться один на один. Но с каждым днем он становился ей все ближе. Этакий виртуальный друг – с ним можно позволить себе быть самой собой, рассказывать ему все, что хочешь, и при этом не опасаться, что однажды он нагрянет обедать.
За Четырнадцатой улицей в высокой витрине парикмахерской она вдруг увидела себя: дикий взгляд, тушь размазана, обкусанные пунцовые губы. Ветер растрепал и спутал длинные волосы на манер ведьминой шевелюры. Джульетта застыла посреди грязного тротуара как вкопанная, уставившись на собственное отражение. Кто это?Такой она быть не желает.
Не раздумывая, Джульетта распахнула дверь парикмахерской и решительно направилась ту да, где возле кресла стоял очень молоденький, очень худенький и очень испуганный мастер.
– Отрежьте все это немедленно!
Юноша воззрился на нее еще более испуганными и непонимающими глазами.
– Волосы! – Джульетта плюхнулась в кресло. – Все!
Он робко шагнул вперед и осторожно приподнял прядь ее густых волос:
– Вы уверены?
Хороший вопрос. Прежде она не стриглась. Во всяком случае, коротко – никогда. Волосы у нее длинные на первых школьных фотографиях, длинные на выпускных фотографиях, длинные в свадебном альбоме. Длинные сейчас. Она всегда думала, что вступит в преклонный возраст с длинными, нетронутыми ножницами волосами, уложенными на голове величественной серебряной короной. И в окружении детей и внуков.
Зажмурившись, скомандовала:
– Режьте!
– О-о… – только и смог вымолвить парикмахер и, собравшись с духом, взялся за ножницы.
На пол упали первые пряди.
– Ничего, подождите. Сами удивитесь, как будете выглядеть со стрижкой. Как настоящая секс-бомба.
– Мне все равно. – Джульетта сбросила туфли и откинулась на спинку кресла. – Просто хочу от них избавиться.
Она так и сидела с закрытыми глазами. Чем больше парень отрезал, тем становилось легче. Не посмотрела, даже когда он покончил со стрижкой и принялся орудовать феном, болтая о своей поездке в Барселону. Только когда все было кончено и он поднес маленькое зеркало, чтобы видеть затылок, Джульетта опасливо приоткрыла сначала один глаз, потом другой. И засмеялась. Она сама не знала, чего ждала, но с коротенькими, искусно взъерошенными волосами она выглядела моложе, свободнее, обольстительнее. Теперь стало видно, что она просто копия Трея. Ее мальчика.