4
Утром пришла сестра: сгорбленная, как старушка. А лицо - молодое. И такое, точно сестру обозвали и она психует. Она дала подержать под мышкой градусники, а потом стала их встряхивать так зло, будто градусники набезобразничали.
Он спросил сестру, какая у него температура - чтобы разговориться... И попросить: "Позвоните, пожалуйста, в гостиницу "Восток"!" Они с матерью, как приехали в Москву, жили в гостинице "Восток". Мать возила его в зоопарк, в цирк, кататься на Чёртовом колесе, поплавать на водном трамвайчике. И уж только потом привезла его в институт. Мама сейчас, конечно, в гостинице "Восток"...
Спросил про температуру, но сестра на него и не взглянула. Опять спросил, и она снова не взглянула.
- Что вам, что ли, жалко сказать?! - воскликнула Ийка. - Он и так плачет, а вы!.. А вы - вон как!
Сестра сгорбилась ещё сильнее, словно что-то высматривала на полу. Пошла из палаты - и так стучала высоченными каблуками, будто в пол вколачивали гвозди.
- Грачиха горбатая, - прошептал Владик. Сильно согнулся, заковылял, разглядывая пол. И расхохотался.
- Просто она злюка, - печально сказала Ийка.
А он подумал: сестра злится, почему градусники не показали грипп. Тогда б она засадила уколы!
* * *
А няня Люда - худая-худая, старая и весёлая. Когда утром приходит, всегда:
- Здорово, братцы-кролики!
А когда хочет подсесть к кому-нибудь на койку, чтобы поговорить, няню всю вдруг как дёрнет! Будто дали тычка в бок.
- Прострел гадский! - она морщится, а сама смеётся. - Поясницу простреливает, зар-раза!
Няня Люда объяснила: сейчас они в изоляторе. Их проверяют, не принёс ли кто в себе микробов. А после переведут в стационар и начнут выправлять всякими штуками, разными механизмами.
- У тя, огурец, - сказала ему няня Люда, - горб растёт, ноги сохнут. Как станут тя распрямлять! Ой, помудруют!
- У него, - показала на Прошу, - ноги вовсе высохли. Так и эдак будут резать, заниматься.
- А мне что сделают? - спросил Владик.
У него правая рука вся выкручена, согнута и не разгибается.
- Тебе перво-наперво золотые кудряшки срежут! А вылечат на полпроцента, - няня Люда отвернулась от него к Ийке: - Вот кого могут совсем вылечить, красоточку! - и хлопнула её по попе.
У Ийки кисть левой руки немного свёрнута набок, плохо действует.
- А меня вылечат? - спросил он.
- Ты, самое главное, жизнь люби! - няня Люда хрипло, трескуче расхохоталась, вдруг её дёрнуло, и она чихнула громко-громко, со взвизгом.
* * *
Она сказала, что Надю надо жалеть. Сгорбленную сестру звали Надя.
- Как - жалеть? - Владик хмыкнул. - Сахар, что ль, давать?
- Она несчастная, - сказала няня Люда улыбаясь, точно хвалила сестру Надю. - Её, бедную, никто замуж не возьмёт.
- Почему? - спросил Проша.
- Потому что, - засмеялся Владик, - как и с тобой никто не женится!
- Если так, - Ийка топнула ногой, - я на нём женюсь!
- А на этом - новеньком? - спросил Владик.
- И на нём - тоже!
* * *
Он попросил няню Люду позвонить в гостиницу "Восток". Пусть позовёт к телефону мать.
- Умотала она. А те наврала, чтоб при ней не ревел, платье не измял. Денег мне дала - яблоков те купить. Но их сюда нельзя, не проси: можно занести дизентерию.
Расплакался. Конечно, не из-за яблок. Сквозь слёзы спрашивал, сколько же ему здесь лежать, в институте?
- Самое малое - год! - весело сказала няня Люда.
Год... Год бывает - новый. Это когда ёлка, гости, а отец стреляет бутылкой, из неё лезет пена, и всё так радостно пахнет!Пахнет ёлкой, духами мамы, бабушкиным тёмным платьем с тяжёлыми рукавами... А тут, в палате, пахнет лекарствами и чем-то не то кислым, не то сладким, и таким едким - как не пахло нигде, кроме больницы. Нигде-нигде! Тут даже еда этим пахнет. Он не хочет нюхать этот запах, он его ненавидит. Тьфу-тьфу на него! Вот бы вдруг запахло - как дома на Новый год!..
Только разве не дома может пахнуть, как дома?..
Неужели он будет лежать до самого Нового года? Это же ведь - до самой зимы! Это так долго, что даже нельзя и сказать - как. Однажды летом он увидел в сарае санки и вспомнил, как давно-давно была зима. И Новый год. Значит, вон как долго надо ждать... А может, год - это меньше, чем до Нового года? Наверно, меньше... Конечно! И мама сказала... и отец... Врачи только посмотрят - и всё! Может, отец уже купил щенка. Маленького волкодавчика...
И он спросил про год. И Владик:
- Чего?! Ха-ха! Год - это, наоборот, больше, чем до Нового года. Это - до другого лета!
Ийка поглядела грустно, кивнула. Ужас-ужас - его даже затошнило.
Год, побыстрей пролети,
Отсюда меня уведи!
Уведи-уведи-уведи!
* * *
Пройдёт год, и он придумает, как убить Сашку-короля.
5
Сестра Надя снова пришла ставить градусники. Ему и так плохо, а тут ещё злая сестра Надя! Его затрясло - градусник выронился из-под мышки. Разбился.
Сестра Надя подскочила - согнутая. Страшная, как колдунья.
- Р-руки не тем к-к-концом в-вставлены! - аж заикалась от злости.
Он чуть не заревел. А тут Ийка взяла и свой градусник на пол бросила... Сестра Надя громко задышала. Сейчас подпрыгнет, как вцепится в Ийку длиннющими пальцами - когтями!
Но сестра Надя только подбежала к Ийке. И остановилась.
- Ах-х-х ты дррр!.. др-р-янь маленькая!!! - было видно: хочет ругаться дальше, а горло не даёт - закрылось. Она покраснела и лишь пыхтит.
И сразу стало не страшно, а почти смешно.
Ийка сидит на кровати, смотрит на сестру Надю, которая пыхтит. И заметно, как это интересно Ийке: даже рот открылся.
А Владик тут взял и сказал:
- Мы вас жалеем, потому что никто с вами не женится, а вы разорались. Эх вы, несчастная!
Сестра Надя согнулась ещё сильнее, халат на горбу натянулся - до чего острый горб! Она боком-боком, на высоченных каблуках, побежала к двери. И он вдруг увидал, как сморщилось у неё лицо: она плакала.
Стало так странно, что она плачет... Плачет - как он.
Ийка сказала:
- Знаете, а мне её жалко.
Однажды ему станут протыкать заострённой спичкой мочки ушей. Кто-то попросит: "Кончайте... жалко". А Сашка-король ухмыльнётся: "Жалко в жопке у
пчёлки!"
6
Дверь открылась - она быстро шла через палату к окну. Ни на кого не глядит. Руки в карманах халата. А халат гладкий-гладкий и такой белый, что страшно его как-нибудь задеть. И он как увидал этот халат и лицо, и как она идёт, так сразу и понял: врач. Его забила дрожь.
За врачом торопилась сестра Надя.
- Никаких нервов не хватит, Роксана Владимировна...
Та повернулась к окну спиной, оперлась попой о край подоконника. Посмотрела на свои длинные ноги, после - на потолок. Руки так и не вынула из карманов. Глаза яркие. Лицо какое-то удивительное - оторваться нельзя.
- Ах, оставьте! - перебила сестру Надю. - Это дети, а не монстры.
Голос как у Снежной Королевы. И вообще она на неё похожа.
- Завтра девочку переведёте в четырнадцатую! Их - в одиннадцатую!
Там, где он окажется, его научат мысленно раздевать "Роксану". "Какая жопенция! Представляй сквозь халат... Повернулась передом - что за ляхи! А промеж..."
Когда врач с сестрой ушли, Ийка прошептала:
- От неё как-то так страшненько... Страшней - чем от Нади!
Он кивнул.
- Лицо какое-то... э-э...
- Очень красивое! - объяснила Ийка. - Не разбираешься? - и добавила: - Завтра расстаёмся. Не плачь - я буду к тебе приходить.
7
Он ступил в палату - она полна мальчишек. Три больших окна открыты. В одном на широком подоконнике, на подушке, сидит большущий мальчишка - плечи здоровенные, почти как у взрослого. А какое страшное лицо!
Новенький предстал пред Сашкой-королем...
Фамилия Сашки Слесарев.