Торн никак не мог понять, о чем хочет рассказать ему священник. Он говорил что-то о рождении ребенка: страшное совпадение заключалось как раз в том, что именно в этом вопросе Торн был вынужден прятать свою тайну. Возможно, вместо полиции сложно будет послать на встречу какого-нибудь человека, который либо заплатит священнику, либо запугает его так, чтобы тот исчез. Но и в этом случае придется кого-то впутывать.
Он вспомнил о Дженнингсе, фотографе, и почувствовал непреодолимое желание позвонить ему и сообщить, что нашелся человек, которого тот ищет. Но этот вариант тоже не пойдет. Нет ничего более опасного, чем впутывать представителя прессы. И все же ему хотелось, чтобы с ним был еще хоть кто-нибудь, с кем можно было бы поделиться. Он был по-настоящему напуган, боялся того, ЧТО мог рассказать ему священник.
На следующее утро Торн взял свою машину, объявив Гортону, что хочет некоторое время побыть один, и все утро провел за рулем, избегая появляться в офисе. Ему пришло в голову, что он может просто проигнорировать требование священника, и такой отказ, возможно, заставит священник потерять к нему интерес и исчезнуть. Но и это не удовлетворило его, так как Торн сам искал встречи. Он должен встретиться с этим человеком лицом к лицу и выслушать все, что тот скажет. Священник сказал, что Катерина в опасности и умрет, если Торн не придет. Катерина не могла быть в опасности, но Торна очень беспокоило, что и она теперь стала одной из центральных фигур в воспаленном мозгу ненормального человека.
Торн приехал в двенадцать тридцать, припарковал машину за углом и с напряжением принялся ждать.
Ровно в час Торн внутренне собрался и медленно пошел в парк. Он надел плащ и темные очки, чтобы его не узнали, но попытка изменить внешность еще более усиливала его возбуждение. Торн стал взглядом искать фигуру священника. Тассоне в одиночестве сидел на скамейке спиной к нему. Торн легко мог уйти и остаться незамеченным, но вместо этого двинулся вперед и подошел к священнику.
Тассоне вздрогнул от неожиданного появления Торна. Лицо его напряглось и покрылось испариной, как будто он страдал от невыносимой боли. Долгое время они молчали.
– Мне надо было прийти сюда с полицией, – коротко бросил Торн.
– Они вам не помогут.
– Говорите. Что вы хотели мне сообщить?
Тассоне заморгал, руки у него затряслись. Он был весь во власти сильнейшего напряжения, одновременно борясь с болью.
– …Когда еврей в Сион придет… – прошептал он.
– Что?
– Когда еврей в Сион придет. И небеса пошлют комету. И Рим познает свой восход. Мы больше… не увидим света.
Сердце у Торна оборвалось. Этот человек определенно сумасшедший! Он читал стихи, лицо его было неподвижным, как в трансе, а голос постепенно повышался.
– Из вечного моря зверь тот восстанет. И войско придет, чтобы биться до смерти. Убьет брата брат, и свой меч не оставит. Пока не умолкнет последнее сердце!
Торн наблюдал за священником, а тот в экстазе с трудом выдавливал слово за словом.
– Книга Откровений предсказала все это! – крикнул он наконец.
– Я здесь не для того, чтобы выслушивать религиозные проповеди, – сухо сказал Торн.
– Только через человека, находящегося полностью в его власти, сможет Сатана повести свое последнее и самое страшное наступление. Евангелие от Даниила, Евангелие от Луки…
– Вы сказали, что моя жена в опасности.
– Езжайте в город Меггидо, – с натугой произнес Тассоне. – В старом городе Джезриль вы найдете старика Бугенгагена. Только он один может рассказать, как должен умереть ребенок Сатаны.
– Видите ли…
– Тот, кого не спасет Агнец, будет разорван Зверем!
– Прекратите!!!
Тассоне замолчал, обмяк и дрожащей рукой стер пот, обильно выступивший у него на лбу.
– Я пришел сюда, – тихо сказал Торн, – потому что вы сказали, что моя жена в опасности.
– У меня было видение, мистер Торн.
– Вы сказали, что моя жена…
– Она беременна!
Торн замолчал и отступил.
– Вы ошибаетесь.
– Нет. Она на самом деле беременна.
– Это не так.
– ОН не даст этому ребенку родиться. ОН убьет его, пока тот спит в утробе.
Священник застонал от боли.
– О чем вы говорите? – спросил Торн. Ему было трудно дышать.
– Ваш сын, мистер Торн! Это СЫН САТАНЫ! Он убьет неродившегося ребенка, а потом убьет и вашу жену! А когда убедится, что все ваше богатство переходит к нему, тогда, мистер Торн, он убьет и ВАС!
– Довольно!
– Обладая вашим богатством и властью, он создаст свое страшное царство здесь, на Земле, получая приказы непосредственно от Сатаны.
– Вы сумасшедший, – прохрипел Торн.
– Он ДОЛЖЕН умереть, мистер Торн!
Священник задохнулся, и слезы покатились из его глаз.
– Пожалуйста, мистер Торн…
– Вы просили пять минут…
– Езжайте в город Меггидо, – умолял Тассоне. – Найдите Бугенгагена, пока не поздно!
Торн покачал головой, указав дрожащим пальцем на священника.
– Я вас выслушал, – сказал он с ноткой предупреждения в голосе, – теперь я хочу, чтобы вы выслушали меня. Если я еще когда-нибудь вас увижу, вы будете арестованы.
Резко повернувшись, Торн зашагал прочь. Тассоне крикнул ему вслед сквозь слезы:
– Встретимся в аду, мистер Торн! Мы там вместе будем отбывать наказание!
Через несколько секунд Торн скрылся, а Тассоне остался один. Все кончено, он проиграл.
Медленно поднявшись, священник оглядел опустевший парк. Вокруг стояла зловещая тишина. И тут Тассоне услышал какой-то звук. Звук несся откуда-то издали, будто рождаясь в его собственном мозгу, и постепенно нарастал, пока не заполнил собой все вокруг. Это был звук «ОХМ!». И когда он стал громким до боли, Тассоне схватился руками за распятие и в страхе оглядел парк. Тучи на небе сгущались, поднялся ветерок, постепенно набирающий силу, и кроны деревьев грозно задвигались.
Зажав крест в обеих руках, Тассоне пошел вперед, отыскивая безопасное местечко на улице. Но ветер неожиданно усилился, бумаги и прочий уличный мусор завертелись у его ног, священник пошатнулся и чуть не задохнулся от порыва ветра, кинувшегося ему в лицо. На другой стороне улицы он заметил церковь, но ветер с ураганной силой набросился на него. Звук «ОХМ!» звенел теперь у него в ушах, смешиваясь со стоном усиливающегося ветра. Тассоне пробирался вперед. Туча пыли не позволяла ему разглядеть дорогу. Он не увидел, как перед ним остановился грузовик, не услышал скрип огромных шин в нескольких дюймах от себя. Автомобиль рванулся в сторону автостоянки и резко замер. Раздался звук битого стекла.
Ветер неожиданно стих, и люди, крича, побежали мимо Тассоне к разбитому грузовику. Тело шофера бессильно привалилось к баранке, стекло было забрызгано кровью. Тассоне стоял посередине улицы и плакал от страха. В небе прогремел гром; вспышка молнии осветила церковь, и Тассоне, повернувшись, снова побежал в парк. Рыдая от ужаса, он поскользнулся и упал в грязь. В тот момент, когда Тассоне пытался подняться на ноги, яркая молния сверкнула рядом и превратила ближайшую скамейку в пылающие щепки. Повернувшись, он пробрался через кустарник и вышел на улицу.
Всхлипывая и пошатываясь, маленький священник двинулся вперед, смотря прямо в грозное небо. Дождь пошел сильнее, обжигая его лицо, город впереди расплывался в сплошном потоке прозрачной воды. По всему Лондону люди разбегались в поисках убежища, закрывали окна, и через шесть кварталов от парка учительница никак не могла справиться со старомодным шестом для закрывания фрамуг, а ее маленькие ученики наблюдали за ней.