При всех заработанных деньгах он потерял иллюзии. Он рассказывал мне, что его буквально мутит от необходимости всем врать – компаниям, даже маркетинговому отделу своей собственной брокерской фирмы. Он чувствовал, что не может доверять никому в бизнесе.
Так что Джонни, может, и не был Гордоном Гекко. Похоже, у него было нечто напоминающее совесть.
– Насколько понимаю, это случилось еще до «Энрона» [7] .
Мария кивнула:
– После того как я слышала от Джонни обо всей этой двойной бухгалтерии, скандал с «Энроном» меня отнюдь не удивил.
Джек нашел две фарфоровые чашки с золотыми ободками – подчеркнуто китайские – и опустил в каждую по мешочку с чаем.
– Значит, он оставил работу – и что же дальше?
– Я думаю, он... пожалуй, «сломался» будет самым точным выражением. Он пожертвовал немало своих денег на благотворительность, работал на кухне для бедных, какое‑то время был буддистом, но, похоже, так и не мог найти того, что искал. Но тут он присоединился к дорменталистам – и все изменилось.
Дорменталисты... о них все слышали. Невозможно было развернуть газету или проехать в подземке, чтобы их реклама не бросилась в глаза. То и дело какая‑нибудь кинозвезда, или певец из шоу‑бизнеса, или известный ученый объявляли о своем членстве в церкви дорменталистов. А деяния и изречения знаменитого основателя церкви Купера Бласко годами служили темами для светских колонок. Но некоторое время Джек о нем ничего не слышал.
– Вы думаете, они что‑то сделали с вашим сыном?
Газеты довольно часто сообщали о зловещих деяниях какой‑нибудь секты – двумя любимыми темами было промывание мозгов и вымогательство, – но, похоже, обвинения ничем не кончались.
– Не знаю. Не хочу верить, что кто‑то мог хоть что‑то сделать с Джонни... особенно дорменталисты.
– Почему? Что же в них такого?
– Потому что, став дорменталистом, он преобразился. Я никогда не видела его таким счастливым, таким довольным жизнью и самим собой.
Вода закипела, и чайник свистнул. Джек налил в чашки кипяток.
– Я слышал, что некоторые секты могут этого добиться.
– Я быстро научилась в присутствии Джонни не употреблять слово «секты». Он прямо выходил из себя. Снова и снова втолковывал мне, что это церковь, а не секта, говоря, что даже правительство Соединенных Штатов признает ее церковью. На самом деле я продолжаю считать, что это секта, но меня это не волнует. Если Джонни был счастлив, то и я тоже.
– Был? Как я понимаю, ситуация изменилась?
– Не ситуация. Изменился Джонни. Он постоянно поддерживал связь со мной. Звонил мне два или три раза в неделю, интересовался, как я себя чувствую, рассказывал, как повышается авторитет дорментализма. Он постоянно пытался вовлечь и меня. Приходилось тысячу раз повторять ему, что меня это совершенно не интересует, но он продолжал свое, пока... – Мария сжала губы, а на глазах блеснула влага. – Пока не прекратил.
– Что это значит? Три звонка в неделю, а в следующую – ни одного?
– Нет. Их становилось все меньше и меньше... по мере того, как он менялся.
– Как менялся?
– За последние несколько месяцев он заметно отдалился. Стал странным. Начал требовать, чтобы я называла его Ороонтом. Можете себе представить? Всю жизнь был Джонни Роселли, а теперь будет откликаться на Ороонта. Две недели он вообще не звонил, так что в последнее воскресенье я сама стала звонить ему. Оставила на автоответчике дюжину посланий, но он так и не позвонил мне. У меня есть ключ от квартиры Джонни, и в среду я послала Эстебана взглянуть, что там делается... ну, вы понимаете, на тот случай, если Джонни болен или, не дай господь, скончался.
Но Эстебан обнаружил, что квартира пуста – ни мебели, ни вообще ничего. То есть Джонни выехал из нее и ничего мне не сказал. И я знаю, что его поступок как‑то связан с дорменталистами.
– Откуда вы знаете? Может, он расстался с ними и просто направился в Калифорнию или Мексику? Или в Мачу‑Пикчу? [8]
Мария покачала головой:
– Он был слишком связан с ними... слишком тесно для истинно верующего. – Она кивнула на чайные чашки. – Уже остыли. Будьте любезны, отнесите их в гостиную.
С блюдцем и чашкой в каждой руке Джек последовал за Бенно, который, в свою очередь, шел за Марией. Когда она опустилась на свой стул с прямой спинкой, Джек поставил чашки на инкрустированный восточный кофейный столик с гнутыми ножками.
– Он по‑прежнему здесь, – сказала она.
– Где?
– В их нью‑йоркском храме – на Лексингтон‑авеню. Я знаю, я чувствую. – Она запустила в карман руку с опухшими суставами и извлекла фотографию. – Вот, – протянула она ему снимок. – Это он.
Джек увидел стройного черноволосого человека с напряженным взглядом. Темные глаза и чуть вздернутый нос говорили о его родстве с Марией. Он был примерно в возрасте Джека.
– Мне было всего девятнадцать, когда я родила его. Может, мы были слишком близки, когда он рос. Может, я слишком баловала его. Но после смерти Джорджа он был для меня всем на свете. Мы были неразлучны, пока он не отправился в колледж. Это чуть не разбило мне сердце. Но я понимала, что он должен вылететь из гнезда и начать собственную жизнь. Просто никогда не думала, что потеряю его из‑за какой‑то идиотской секты! – Последние слова прозвучали с крайним отвращением – словно их выплюнули.
– Значит, у него нет ни жены, ни детей. Мария покачала головой:
– Нет. Он всегда говорил, что бережет себя для настоящей женщины. Но думаю, никогда не найдет ее.
Или, может, он ищет подобие матери?
Мария посмотрела на него поверх ободка чашки:
– Но я хочу найти его, мистер... простите, я не расслышала вашу фамилию.
– Достаточно просто Джек. – Он вздохнул. Ну как растолковать ей? – Не знаю, думаю, за свои деньги вы можете нанять кого‑то более подходящего.
– Кого? Назовите мне. Ах, не можете, да? Вам всего лишь надо пройти в этот храм дорменталистов и найти Джонни. Так ли это сложно? Храм расположен в единственном здании.
– Да, но организация‑то всемирная. Он может быть где угодно. Например, в Замбии.
– Нет. Говорю вам, он в Нью‑Йорке.
Джек сделал глоток горьковатого зеленого чая и подумал, откуда в ней такая уверенность.
– Почему бы не начать со звонка в нью‑йоркский храм? И зададим вопрос, на месте ли он.
– Я уже пробовала. Они мне сказали, что не дают никакой информации относительно членов церкви... не стали ни отрицать, ни подтверждать членство Джонни. Мне нужен человек, который может войти внутрь и найти его. – Темные глаза уставились на Джека. – Если вы возьметесь, я заплачу вам авансом двадцать пять тысяч долларов.
Джек моргнул. Двадцать пять кусков...
– Это... это значительно больше моего обычного гонорара. Вы не обязаны...
– Деньги ничего не значат. Это мой недельный доход от ценных бумаг. Я готова удвоить, утроить сумму...
Джек вскинул руку:
– Нет‑нет. Этого достаточно.
– У вас будут расходы, и, может быть, вам придется тратиться на вознаграждение тому, кто доставит какие‑то сведения. Деньги меня не волнуют. Просто найдите... моего... сына!
Каждое из последних трех слов Мария сопровождала ударом трости в пол. Бенно, который лежал, вытянувшись, рядом с ней, вскочил и огляделся, готовый напасть на обидчика хозяйки.