— Договорились, — ответил я, перебираясь на ванты. — Только смотри, чтобы привидение не утащило тебя.
Я отпустил эту шутку, поддавшись секундному беспечному веселью: когда висишь на реях, на тебя время от времени находит такое состояние. У меня было приподнятое настроение, и я в ту минуту совершенно не испытывал чувства страха, которое столь сильно одолевало меня в последние дни. Полагаю, это было вызвано свежим бризом.
— Оно тут не одно! — сказал Вильямс с характерной для него краткостью.
— Что? — переспросил я.
Он повторил свое замечание. Моя веселость вмиг улетучилась. Реальность всех тех таинственных срытии, имевших место в последние недели, вспыхнула в моем сознании с ужасающей четкостью.
— Что ты этим хочешь сказать, Вильямс? — спросил я у него.
Но он умолк и больше ничего не сказал.
— Что тебе известно, Вильямс? — продолжал я допытываться. — Почему ты никогда не рассказывал мне о том, что… Резкий окрик второго помощника прервал меня:
— Эй там, на реях! Нам всю ночь прикажете ждать? Один из вас быстро вниз, поможешь тянуть фалы [15] . Второму оставаться наверху и освещать такелаж!
— Слушаюсь, сэр! — закричал я в ответ.
Затем я повернулся торопливо к Вильямсу.
— Послушай, Вильямс. Если ты считаешь, что есть реальная опасность оставаться одному на реях… — Я с трудом подбирал слова. — Если хочешь, я останусь с тобой.
Снова донесся голос второго помощника:
— Эй, спускайся быстрее! Пошевеливайся! Какого черта ты там делаешь?
— Спускаюсь, сэр! — крикнул я.
— Ну что, мне остаться? — снова повторил я.
— Ерунда! — сказал он. — Не бери в голову, приятель. Я выжму из них все денежки, что причитаются мне. Кость им в горло. Я не боюсь их.
Я полез вниз. Это были последние слова, с которыми Вильямс обратился к кому-либо из живущих.
Я спустился на палубу и присоединился к парням, выбирающим снасти. Только мы подняли рей и второй помощник, вглядываясь в темные очертания паруса, приготовился отдать команду: «Завернуть концы!» — когда до нашего слуха донесся какой-то странный, как бы придушенный крик. Это был Вильямс.
— Ребята, стоп! — крикнул второй помощник.
Мы замерли прислушиваясь.
— Что там у тебя, Вильямс? — прокричал второй помощник. — С тобой все в порядке?
Ответа так и не последовало. Некоторые матросы утверждали потом, что они уловили странный вибрирующий треск на реях, он был едва слышен из-за гудения ветра в снастях. Как будто кто-то щелкнул пучком свободных концов. Я не берусь утверждать, в действительности ли они услышали этот звук, или же это было нечто, существующее только в их воображении. Лично я ничего не уловил, но, надо отметить, я держался за самый конец каната и находился дальше всех от мачты.
Второй помощник приставил ладони рупором ко рту и снова закричал:
— С тобой все в порядке?
В ответ донеслось нечто почти неразборчивое — обрывки фраз:
— Кость вам… Я не списался… Вы думали… Согнать… Мои деньжата.
И затем сразу воцарилось молчание.
Я стоял, как пораженный, глядя на неясные очертания паруса.
— Он бредит! — сказал Стаббинс, которому приказали покинуть пост впередсмотрящего и тоже выбирать парус.
— Он спятил, у парня явно не все дома, — сказал Квойн, стоявший впереди меня. — Да он и всю дорогу вел себя странно.
— Всем молчать! — рявкнул второй помощник. Затем крикнул:
— Вильямс!
Никакого ответа.
— Вильямс! — еще громче.
И опять — тишина.
— Черт бы тебя побрал, кокни! Не слышишь, что ли, крокодил! Глухота на тебя напала?
Ответа не последовало, и тогда второй помощник обратился ко мне:
— Быстро слетай наверх, Джессоп, и проверь, что там случилось!
— Слушаюсь, сэр, — сказал я и побежал к вантам. Мне было не по себе.
Неужели Вильямс сошел с ума? Конечно, он всегда отличался странным поведением, но… Или — мысль вспыхнула в моей голове — он увидел… Закончить предложение я не успел. Внезапно где-то наверху, у меня над головой раздался ужасный вопль. Я замер, занеся ногу на перекладину. В следующее мгновение что-то вывалилось из темноты и упало на палубу рядом с матросами. Это было человеческое тело. Удар был таким сильным и звук при этом таким громким, таким отчетливым и жутким, что мне сделалось дурно. Сразу несколько матросов громко вскрикнули в испуге и выпустили фалы из рук, но, к счастью, сработали стопора, и рей не упал. Затем на несколько мгновений в толпе матросов воцарилась гробовая тишина, и мне показалось, что в шуме ветра я услышал жалобный стон.
Первым заговорил помощник капитана. Его голос раздался так неожиданно, что я вздрогнул.
— Кто-нибудь, живо принесите фонарь!
Все замялись на секунду.
— Сбегай за фонарем в рулевую рубку, Тамми.
— Слушаюсь, сэр, — сказал парень с дрожью в голосе и побежал на ют.
Не прошло и минуты, как я увидел приближающийся к нам огонек. Парень спешил. Подбежав, он передал фонарь второму помощнику, и тот, взяв его, подошел к черной бесформенной массе, лежащей на палубе. Он вытянул руку с фонарем вперед, освещая упавшее тело.
— Боже мой! — сказал он. — Это же Вильямс!
Он наклонился еще ниже и смог рассмотреть тело. Да, это был Вильямс, в этом не было никаких сомнений. Второй помощник приказал двоим матросам поднять тело и положить его на люк. Затем он отправился на ют, чтобы позвать капитана. Через пару минут он вернулся, притащив с собой старый корабельный флаг, и накрыл им беднягу Вильямса. Почти вслед за ним на палубу торопливо поднялся капитан. Он приподнял край флага, посмотрел, затем опустил его, и второй помощник объяснил ему в двух словах все, что нам было известно.
— Что прикажете с ним делать? — спросил он, закончив свои объяснения. — Погода хорошая, можете оставить беднягу на палубе, — сказал капитан.
Он повернулся и ушел на корму.
Второй помощник коротко приказал:
— Тащите сюда Швабры и воду! Живо!
Резко повернувшись, он отослал Тамми на ют. Потом проследив, как рей подняли на фок-мачту, он отправился следом. Видимо, он сообразил, что парню не следует слишком долго оставаться рядом с трупом — его нервная система могла бы не выдержать этого.
После того, как они ушли на ют, мы спустились в кубрик. Все были подавлены и напуганы. Некоторое время мы сидели каждый на своей койке и молчали. Подвахтенные спали, никто из них не знал о случившемся.
Вдруг, переступив через планширь с правого борта, в кубрик вошел Пламмер, наш штурвальный.
— Как это случилось? — спросил он. — Вильямс сильно разбился?
— Ш-ш! — сказал я. — Разбудишь остальных. Кто встал за штурвал вместо тебя?
— Тамми. Второй прислал его. Разрешил, чтобы я покурил на баке. Говорит, что Вильямс сорвался с рея.
Он замолчал и, оглядев лица матросов в кубрике, озадаченно спросил:
— Где он?
Я взглянул на остальных парней, но, похоже, ни у кого из них не было желания взять на себя роль рассказчика.
— Он упал с самого верха! — сказал я.
— И где он теперь? — повторил Пламмер. — Разбился, — сказал я. — Лежит на люкс. — Мертвый? — спросил он.
Я кивнул.
— Я догадался, что случилось что-то серьезное, когда заметил, что Старик пошел на нос. Как все это произошло?
Он обвел взглядом всех, сидящих в кубрике; мы молча курили.
— Никто не знает, — сказал я и взглянул на Стаббинса. Я перехватил его задумчивый взгляд.
Секунду помолчав, Пламмер снова заговорил:
— Я слышал его крик, когда стоял на штурвале. Похоже, ему досталось там, наверху.
Стаббинс чиркнул спичкой и приступил к раскуриванию своей трубки.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он, выпуская дым.