Особенно он любил всякие заповеди, крылатые слова, наставления, которыми так и сыпали древние. Одно из них звучало так: главная опора трона – это солдатская верность. Следовательно, следует не жалеть сил, чтобы завоевать любовь и признание солдатни. Белтрану хватало ума понимать, что есть вещи, куда лучше не соваться, но есть такие, мимо которых король – тем более наследный принц – проходить не имеет права. В том и заключалось искусство управления – делать то малое, что необходимо, для того, чтобы все решили, что ты обо всем заботишься. Пусть Бард командует на марше, в бою, но заботу о солдатах ему доверять нельзя. Здесь первым должен быть Белтран. Так учили древние – эту заповедь следует выполнять неукоснительно. Это его, наследного принца, долг – дойти до каждого солдата, осыпать милостями, поинтересоваться самочувствием.
Бард внимательно следил, как Белтран переходил от одного к другому, справлялся о здоровье, о состоянии лошади, об имуществе, питании. Между тем повар уже развел костер и в котле уже аппетитно побулькивало. У Барда даже живот свело, когда он почувствовал запах супа. За весь день всем было выдано по ломтю хлеба и горсти орехов.
Тут Бард еще раз усмехнулся. Хорошо, если Белтран наконец поймет, что от него требуется. Пусть занимается людьми и хозяйством – ничего зазорного в этом нет, только лишний груз снимет с его плеч. Определившись, принц успокоится, с ним будет легче ужиться – именно это обстоятельство все больше начинало волновать Барда.
Тут он обнаружил, что шагает к месту – чуть в стороне от лагеря, – где устроились лерони. Перед глазами сам собой возник образ хорошенькой Миреллы, она притягивала юношу как магнит.
Он нашел ее возле холодного кострища, девушка пыталась развести огонь. Шатер чародеи уже поставили, и сквозь тонкую материю на одной стороне вырисовывались контуры грузного тела Мелоры. Она ворочалась с боку на бок, не находя покоя. Бард опустился на колени возле Миреллы и предложил:
– Давайте я разведу огонь, дамисела. – Он вытащил кремневую, заправленную маслом зажигалку. С ее помощью добыть огонь было куда легче, чем используя трут.
Девушка не посмела даже взглянуть на него. Так и застыла, не поднимая головы. Шейка ее восхитительно покраснела. Наконец лерони тихо ответила:
– Благодарю, господин, но я сама справлюсь.
Бард, заметив краску, невольно сглотнул. В этот момент девушка неожиданно выронила кремень, с помощью которого выбивались искры, и схватилась за кожаный мешочек, висевший у нее на груди. Там, должно быть, лежит волшебный кристалл, сообразил Бард и, осторожно взяв руку девушки за запястье, шепнул на ухо:
– Если ты, дамисела, хоть разок взглянешь на меня, я тоже вспыхну, как сухое полено.
Она чуть повернула голову в его сторону – очень немного, но этого хватило, чтобы Бард увидел легкую улыбку на устах.
Неожиданно их накрыла тень, послышался ровный голос Гарета:
– Мирелла, ступай в шатер и помоги Мелоре разложить постели.
Вспыхнув, девушка тут же вскочила и поспешила к палатке. Бард тоже поднялся, величественно и грозно поглядел в лицо колдуну.
– При всем моем уважении я должен предупредить вас, ваи дом, – заявил мастер Гарет, – вам бы следовало заводить шашни где‑нибудь в другом месте. Она не предназначена для вас.
– Что случилось, старик? Она разве твоя дочь? Или, может, твоя любовница или суженая? – Бард почувствовал, как гнев ударил ему в голову. – Или ты добился от нее послушания с помощью своих чертовых заклятий?
Мастер Гарет отрицательно покачал головой и неожиданно улыбнулся:
– Ничего подобного. Однако во время боевых действий, походов я несу ответственность за женщин, которые сопровождают меня. И на этот период они неприкосновенны.
– Для всех, исключая тебя?
Опять улыбка и легкое отрицательное покачивание головой.
И на этот период они неприкосновенны.
– Для всех, исключая тебя?
Опять улыбка и легкое отрицательное покачивание головой.
– Вы же, господин, ничего не знаете об образе жизни лерони. Мелора – моя дочь, и в ее амурные дела я не вмешиваюсь. Она взрослая и может поступать, как ей хочется. Что касается Миреллы, то она обязана хранить девственность, так решили боги. Проклятье ждет любого, кто осмелится взять ее, если только она по собственной воле не откажется от своего дара. Но в этом случае проклятье падет на ее голову. Я предупреждаю, избегай ее.
Теперь Барда бросило в краску, он почувствовал себя словно нашкодивший школяр, которого привели к учителю, и тот с укоризной отчитал ученика. Юноша склонил голову и прошептал:
– Я не знал.
– Вот почему я разъясняю вам, – мягко произнес старик. – Мирелла слишком робка и скромна, чтобы самой все объяснить. Она не может принадлежать мужчине, который не способен проникнуть в ее мысли. Она просто не сможет к нему привыкнуть.
Бард бросил негодующий взгляд в сторону шатра. Он подумал, как порой жестоко несправедлива бывает природа – это жирной и уродливой Мелоре следовало бы хранить девственность. Какой мужчина захочет ее, если лицом Мелора походит на мешок. То ли дело хорошенькая Мирелла! Мастер Гарет вновь понимающе ухмыльнулся, и Барда пронзило жуткое ощущение, что старик способен читать его мысли.
– Ступайте, ступайте, господин Бард. Вы же обручены с принцессой Карлиной. Что за радость заглядываться на простую лерони… Ляжете спать, и боги навеют вам сладостный сон – увидите высокорожденную девушку, которая ждет вашего возвращения. Подумайте сами, вы же не можете обладать каждой приглянувшейся вам женщиной. Зачем выказывать на людях дурной нрав.
Бард коротко выругался, повернулся и зашагал к лагерю. Он едва сдержал себя – ясно, что от умения ларанцу зависел успех рейда и его, Барда, личный успех, но вот голос этого старика!.. Юноша не выносил, когда с ним обращались как с нашкодившим мальчишкой. Тон выговора буквально взъярил его!.. Какое дело мастеру Гарету до его, Барда, личной жизни?!
Денщик тем временем разбил палатку в стороне от общего лагеря. Бард на ходу отведал солдатской еды. Он неукоснительно придерживался старинной заповеди – сначала должны быть накормлены люди, устроены кони, потом только командиру можно брать в руки ложку. Каша ему понравилась… Затем осмотрел лошадей, привязанных к импровизированной коновязи, – проверил ноги, качество корма, и направился в предназначенную для него и Белтрана палатку.
Принц ждал его.
– Что с тобой, Бард? – удивился Белтран. – На тебе лица нет.
– Этот старый хищник! – в сердцах выпалил юноша. – Я только предложил этой молоденькой лерони помочь развести огонь, а он уже встрепенулся. Ах, девица должна хранить девственность! Она дала обет!..
Белтран рассмеялся:
– Ну, расценивай это как комплимент! Он же знает, что ты можешь соблазнить любую женщину, стоит лишь взглянуть на нее. Твоя слава, хочешь ты того или нет, летит впереди тебя. Я понимаю старика – ты только взглянешь, тут же сердце ранишь. Кто может устоять против тебя, кто сохранит девичество в твоем присутствии!..
Бард несколько смягчился, слова друга придали ему некоторую уверенность, он уже не чувствовал себя провинившимся мальчишкой.
– Что касается меня, – заявил Белтран, – я считаю недопустимым, чтобы женщины принимали участие в военных кампаниях. Тем более следовали вместе с войском… Я имею в виду порядочных женщин… Таких, как эти лерони. От шлюх, повсюду таскающихся за армией, не избавиться – у меня, правда, нет охоты заниматься с ними любовью. Ну, да ладно… Но уж если я должен брать женщин в поход, то предпочитаю иметь дело с достойными.