– Он не приехал и не приедет. Даже не надейтесь. – Бард сжал челюсти, на скулах заиграли желваки.
– Он что, и на свадьбу не явится? – удивился Джереми.
– На свадьбу он, может, и явится, если король ясно даст понять, что в противном случае отец нанесет оскорбление суверену. Но на обручение его ждать нечего.
– Но помолвка вполне законная церемония, – возразил Белтран. – С этого дня ты считаешься мужем Карлины, и, пока ты жив, она не может выйти за другого. Просто матушка думает, что сестра слишком юна, чтобы разделить с тобой ложе, так что эту часть церемонии просто отложили на год. Но в любом случае Карлина теперь твоя жена, а мне ты, Бард, становишься братом.
Бард вздохнул:
– Но все‑таки самой лучшей, самой сладкой части меня лишили…
Джереми пожал плечами:
– И все равно я удивлен. Дом Рафаэль не приедет на помолвку своего сына! Надо же!.. Уверен, его известили, как ты вел себя на поле боя и о том, что ты назначен королевским знаменосцем. Ты же сразил дома Руйвена и его оруженосца одним ударом… Услышь мой отец такое обо мне, он бы лопнул от гордости.
– Не сомневаюсь, отец гордится мной. – Лицо Барда помрачнело. – Боюсь, однако, что о случившемся ему поведала леди Джерана, его законная жена. А это многое меняет… Она никогда не простит, что в течение двенадцати лет со дня свадьбы отец избегал ее – она была бездетна. Никогда не простит она и мою мать, которая подарила дому Рафаэлю сына. Ей есть что еще припомнить: и то, что отец взял меня в дом, дал мне благородное образование вместо того, чтобы поступить так же, как со всеми прочими незаконными детьми. Их просто отправляли на фермы, где они учились пахать и разводить на полях грибы.
Белтран подал голос:
– Но это же глупо! Она должна быть рада, что кто‑то подарил ее мужу сына, раз она сама не способна.
Бард пожал плечами:
– Джерана окружила себя странницами, лерони и знахарками. Половина ее придворных дам весьма сметливые колдуньи. Джерана надеялась, что рано или поздно они найдут средство от бесплодия. Так и случилось… Появился мой младший брат Аларик. Вот тут она вошла в силу и проявила норов. Как же – принесла мужу законного сына и наследника! Для меня настали черные денечки. Мачеха шпыняла меня день и ночь. Пока Аларик не родился, она еще была добра со мной, пыталась выступить в роли этакой строгой, но справедливой мамаши, но я‑то все чувствовал. Она меня целует, а сама с неописуемой радостью удавила бы. Мне кажется, после рождения сына Джерана просто потеряла голову – Аларик был болезненный, слабенький, а я вон какой вымахал. Вот что удивительно – с Алариком мы живем душа в душу, он меня просто обожает… Хороший такой мальчишка, искренний, восторженный…
– Но это же естественно, – сказал Белтран. – Она ведет себя просто глупо. Ей бы порадоваться, что у ее сына и наследника такой могучий защитник. Значит, есть кому позаботиться о нем в будущем.
– Я люблю своего брата, – просто ответил Бард. – Было время, когда я думал, что никому нет дела, жив я или умер. Знаете, как былинка у дороги, – гнет ее ветер: сломал так сломал, нет так нет… А вот появился Аларик, и как‑то все по‑другому повернулось. С той поры, когда он начал различать лица, сразу начал улыбаться, потом принялся ручки тянуть. Я ему игрушки носил, сажал впереди себя на коня, когда он стал постарше. Однако леди Джеране все было не так. В ее понимании я, незаконнорожденный, не мог быть товарищем ее драгоценному дитяти. Она подбирала ему в компанию исключительно законных детей из благородных семейств. А мальчик ко мне тянулся… Скоро мне вообще запретили видеть его, и я встречался с ним тайком. Потом, когда он заболел, мне устроили выволочку – почему я без разрешения вбежал к нему в детскую.
Потом, когда он заболел, мне устроили выволочку – почему я без разрешения вбежал к нему в детскую. Когда Аларику стукнуло четыре года, я вызвал гнев мачехи тем, что под мою песню он тут же засыпал, а у нее, сколько она ни уговаривала мальчишку, ничего не получалось. – Бард печально потряс головой, горько улыбнулся. – К отцу все приставала, требовала, чтобы прогнал меня с глаз долой. И вместо того, чтобы навести порядок в собственном доме, как и должен поступить мужчина, отец предпочел мир в постели. Так меня разлучили с родным домом и братом.
Наступило молчание, потом Джереми неожиданно порывисто схватил друга за руку и крепко пожал ее.
– Ну и ладно! – воскликнул он. – Зато теперь у тебя появились еще двое братьев. Скоро мы все породнимся.
Бард слабо улыбнулся:
– Королева Ариэль любит меня так же, как и моя мачеха. Уверен, она найдет способ, чтобы настроить против меня Карлину и, возможно, вас обоих. Я не виню отца, исключая разве то, что он слишком внимательно слушает женщин. Клянусь Зандру, пусть мне ноги поотрывают, если я когда‑нибудь подчинюсь бабе.
Белтран рассмеялся:
– Только, Бард, не надо выступать в роли этакого женоненавистника. Слушай, что говорят девушки, и поступай наоборот. В ночь, когда ты ляжешь в постель с Карлиной, будет столько слез, что можно затопить все королевство.
– О, что касается этого, – Бард попытался принять веселый вид, – я прислушиваюсь к словам женщин только в одном месте, ты можешь угадать где…
– И еще, – подхватил Белтран, – когда мы были маленькими и играли вместе, помню, ты всегда прислушивался к тому, что говорила Карлина. Стоило ей только попросить, тут же срывался с места… Помнишь, когда ее котенок залез на дерево и не мог спуститься? И когда мы с сестрой ссорились – я скоро выучил это, – мне следовало немедленно драпать, чтобы ты не поколотил меня. Ты всегда принимал ее сторону.
– Ну, Карлина! – Бард по‑настоящему повеселел, в глазах затеплился огонек. – Карлина не похожа на других женщин. В ней ничего общего со шлюхами, живущими здесь. Когда я женюсь на ней, уверяю, ни разу не изменю ей. Ей не надо будет окружать себя толпой колдуний, чтобы удержать мужа. Она с первого же дня, как я оказался в замке, отнеслась ко мне по‑доброму.
– Мы все отнеслись к тебе по‑доброму, – возразил Белтран, – но ты первое время ни с кем не желал разговаривать и только грозился, что поколотишь нас…
– Что было, то было. Карлина дала мне почувствовать, что на белом свете все‑таки есть кто‑то, кому небезразлично, жив я или умер. Ее я никогда не колотил. Теперь вот как вышло – твой отец отдает ее мне в жены. Никогда бы не подумал, что сумею выиграть такой приз. Это я‑то, бастард!.. Леди Джерана сумела лишить меня дома, отца и брата, но теперь, хвала богам, я нашел свой дом здесь.
– И в придачу Карлину, – пошутил Белтран. – Я бы такую никогда не взял в жены: тощая, кожа да кости, к тому же еще лицом смугла. Настоящее пугало, какое выставляют в поле, чтобы отпугивать ворон.
Бард мягко заметил:
– Я и не думал, что брат сумеет оценить красоту сестры. Впрочем, меня менее всего волнует, насколько она хороша.
Рыжеволосый Джереми на мгновение замер – как и все Хастуры, он обладал сильным лараном и умел читать чужие мысли. Для этого Джереми не нуждался в матриксе, которым пользуются чародеи. Юноше стоило лишь прислушаться, сосредоточиться на Барде – собственно, и этого не надо было делать. Молодой воин неожиданно разволновался, мощный поток страсти буквально хлестал из его сознания. Вот почему Джереми опешил.
«Сколько их, баб, на белом свете, и все годятся для постели. Карлина же совсем другая.