А Падеревский нет. Он поджал губы. Потом резко спросил:
– Вы, конечно, знаете дворец с оловянной крышей?
– Конечно.
– Где он находится?
– Господи! Да что у нас здесь? Инквизиция? А! Спасибо!
Следом за Васко к столику подошел официант с подносом. Ван Эффен взял кружку с пивом. Поднял ее.
– Ваше здоровье, джентльмены! Дворец, которым вы так интересуетесь, мистер... а, Падеревский, находится рядом с Вислой, на углу Вибрзезе Гданьски и Сласко‑Дабровского моста. – Он отпил немного пива. – Если он не переехал, конечно. Я не был там несколько лет.
Падеревского его замечание нисколько не позабавило.
– Дворец культуры и науки?
– На Площади парадов. Он слишком велик.
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, он слишком велик для того, чтобы его могли перевезти в другое место. Две или три тысячи комнат – это слишком много. Это просто монстр. Его еще называют свадебным тортом. Но, конечно, у Сталина был дурной вкус в архитектуре.
– У Сталина? – спросил Ангелли.
– Это его личный дар моим и без того многострадальным соотечественникам.
Значит, Ангелли тоже говорит по‑польски.
– Где находится варшавский этнографический музей?
– В Варшаве такого музея нет. Он находится во Млосини,46 десяти километрах к северу от столицы. – Голос ван Эффена теперь был таким же резким, как голос Падеревского.
– Где находится Ника? Вы не знаете? А что такое Ника? Вы не знаете? Любой житель Варшавы знает, что так называют монумент «Герои Варшавы». Чем знаменита улица Заменхофа? – Падеревский чувствовал себя все более и более неуютно. Он ничего не ответил.
– Монумент памяти в гетто? Я говорил вам, Падеревский, что юрист из вас никудышный! Любой компетентный юрист, выступающий в качестве защитника или с иском, составляет резюме. Вы этого не сделали. Вы не настоящий юрист. Я совершенно уверен, что вы никогда не были в Варшаве, а просто провели час за изучением газеты или путеводителя. – Ван Эффен положил руки на стол с таким видом, словно собирался встать. – Мне кажется, джентльмены, что мы можем больше не задерживать друг друга. Одно дело отдельные вопросы, и совсем другое – унизительный допрос, проводимый некомпетентным человеком. Я не вижу основания для взаимного доверия. При таком отношении мне не нужны ни деньги, ни работа. – Он поднялся. – Всего хорошего, джентльмены!
Ангелли протянул руку. Он не коснулся ван Эффена, просто жестом удержал его.
– Пожалуйста, сядьте, мистер Данилов. – Возможно, Хельмут и в самом деле переусердствовал. Но разве вам доводилось видеть юриста, который не был бы чрезмерно подозрителен? Хельмут... или мы оба... заподозрили не того человека. Как вы догадались, Хельмут действительно был в Варшаве только один раз, в качестве туриста. Лично я не сомневаюсь, что вы нашли бы дорогу в Варшаве с завязанными глазами.
У Падеревского был такой вид, словно ему хотелось провалиться сквозь землю.
– Это наша ошибка. Мы просим нас извинить.
– Хорошо.
Ван Эффен сел и выпил еще пива.
– Это справедливо.
Ангелли улыбнулся. Ван Эффен подумал, что этот человек почти наверняка двуличный негодяй, хотя и не лишенный обаяния. Очень убедительно прикидывается.
– Теперь, когда вы доказали ваше моральное превосходство, я могу сказать, что мы нуждаемся в вас больше, чем вы в нас.
«Только бы не переиграть», – подумал ван Эффен, улыбаясь ему в ответ.
– Должно быть, вы в отчаянном положении. – Он заглянул в кружку. – Васко, ты не мог бы высунуть, голову из кабинки и подать сигнал SOS?
– Конечно, Стефан, – ответил Васко, по лицу которого было видно, что он испытывает облегчение от такого поворота дела.
Васко сделал, как ему велели, и сел на место.
– Больше никаких допросов, – сказал Ангелли. – Я перейду прямо к делу. Ваш друг Васко рассказал нам, что вы кое‑что понимаете во взрывах.
– Васко не отдает мне должного. Я очень много знаю о взрывах. – Он укоризненно посмотрел на Васко. – Никогда бы не подумал, что ты станешь обсуждать друга с незнакомыми людьми.
– Я и не обсуждал. То есть я, конечно, обсуждал. Но я просто сказал, что знаю одного человека с твоей квалификацией.
– Ничего страшного. Как я уже сказал, я понимаю толк во взрывах. Я умею обезвреживать бомбы. Я также умею гасить взрывами пожары на буровых. Но вы бы не стали мной интересоваться, если бы у вас были проблемы с буровыми. Вы бы просто позвонили в Техас, где я учился своему ремеслу.
– Никаких пожаров на буровых, – снова улыбнулся Ангелли. – Но обезвреживание бомб – это другое дело. Где вы учились столь опасному ремеслу?
– В армии, – коротко ответил ван Эффен, не уточняя, в какой именно.
– И вы действительно обезвреживали бомбы? – В голосе Ангелли прозвучало искреннее уважение.
– И немало.
– Вы, должно быть, хороший специалист.
– Почему вы так решили?
– Потому что вы здесь.
– Я действительно хороший специалист и, к тому же, везучий. Потому что даже для хорошего специалиста любая бомба может стать последней. Немногие саперы благополучно выходят на пенсию. Однако я уверен, что не обезвреженных бомб у вас не больше, чем горящих буровых. Значит, речь идет о взрывах. Экспертов по взрывам в Голландии не так уж мало. Стоит только свистнуть. То, что вы решили обратиться ко мне с такими предосторожностями, означает одно – вы занимаетесь незаконной деятельностью.
– Это так. А вы ею никогда не занимались? Никогда ни в чем таком не участвовали?
– Все зависит от того, кто определяет, что законно, а что нет. Определения некоторых людей отличаются от моих, и они желают выяснить этот вопрос со мной. Эти поборники справедливости порой очень утомительны. Вы же знаете, как говорят британцы: закон – это кость в горле. – Ван Эффен задумался. – По‑моему, это неплохо сказано.
– Можно мне деликатно осведомиться, имеют ли эти обстоятельства отношение к тому, что вы поселились в Амстердаме?
– Можете спрашивать. Имеют. Что вы хотите, чтобы я вам взорвал?
Ангелли поднял брови.
– Ну‑ну! Вы можете быть довольно прямолинейны! Так же как и дипломатичны!
– Это ваш ответ? Эксперт по взрывам годится только для одного – чтобы взрывать. Вы желаете, чтобы я что‑нибудь взорвал? Да или нет?
– Да.
– Тут есть два момента. Я могу взрывать банки, суда, мосты и тому подобное и при этом гарантирую, что вы будете довольны моей работой. Но я не стану участвовать в том, что приведет к увечьям или, тем более, смерти людей.
– Ну, этого мы не стали бы от вас требовать. Это я вам гарантирую. Второе?
– Без лести скажу вам, мистер Ангелли, что вы умный человек. Очень умный, как мне кажется. Такие люди обычно первоклассные организаторы. Но если люди в последний момент ищут помощи у незнакомца в осуществлении замысла, который уже какое‑то время был в стадии планирования, – это не очень хорошо характеризует их организованность и профессионализм. Мне так кажется.
– Справедливое замечание. На вашем месте я бы обязательно задал подобный вопрос и испытывал бы обоснованное недоверие. Даю вам слово, что я являюсь членом прекрасно организованной команды. Но вы понимаете, что неудачи случаются и при самом тщательном планировании. Несчастный случай и так далее.