Русская дивизия была обескровлена, она не смогла сломать оборону Эстонского легиона. И только когда была закончена перегруппировка группы армий «Север», Альфонс Ребане получил приказ отступить. Таков общий рисунок одного из центральных эпизодов фильма, – закончил Кыпс. – Детали появятся в процессе съемок, в ходе импровизации. Импровизация – это вторая составляющая моего творческого метода.
– Полная херня, – подумав, сообщил свое мнение Артист. – Если у меня отец – кулак, меня и близко не подпустят к полковой разведке. Ее же контролировал Смерш!
– Ты сумел скрыть свое происхождение. Многие так делали. В суматохе, которая царила в начале войны, это было нетрудно.
– Вот за что я люблю режиссеров – они все умеют объяснить! Даже любую фигню! Если я так ненавижу большевиков, почему я не перебежал к немцам в начале войны?
– Ты был морально не готов к этому решению. Ты и не сделал бы этого, если бы не встреча с тонким психологом, каким был Альфонс Ребане.
– Февраль сорок четвертого года, Марик. Вникни! Не сорок второго, не сорок третьего – сорок четвертого! Любому идиоту уже ясно, что Гитлер капут. И в это время я перебегаю к немцам? Ты хоть думай, что несешь!
– Именно в это время! – убежденно возразил Кыпс. – Да, все уже понимали, что война проиграна. Но для тебя это единственный шанс вырваться из большевистского ада, оказаться вместе с отступающей германской армией на Западе. Пожалуйста, можешь сделать это главным мотивом.
– Все равно херня, – повторил Артист. – Полковой разведчик лейтенант Петров. За его плечами – три с лишним года войны. Сколько раз он успел сходить за линию фронта? Десятки! И тут его захватят в плен фашист‑ско‑эстонские валуи?
– Они были готовы к встрече с русским разведчиком.
– Это я, разведчик, был готов к встрече с ними. Эффект неожиданности был на моей стороне.
– Ты забываешь, что у эстонских легионеров подготовка была не хуже, чем в подразделении «Эст»!
– И что? – презрительно спросил Артист. – Ты хочешь сказать, что эти «эсты» смогут взять меня в плен?
Кыпс развел руками и обратился к Кейту:
– Генерал, я бессилен. Объясните артисту Злотникову, что такое спецподразделение «Эст».
– Нет ничего проще, – со снисходительной усмешкой отозвался генерал‑лейтенант. – Отправляйте разведчика на задание.
– На какое задание? – не понял Кыпс.
– Какое задание дает генерал Воликов лейтенанту Петрову? Взять «языка». Пусть идет и берет. Возьмет – значит, все ваши построения ничего не стоят. Попадет в плен – продолжите свой «мастер‑класс». Я с интересом понаблюдаю за психологической дуэлью Альфонса Ребане с русским разведчиком. Где этот артист, исполняющий роль героя вашего фильма?
– На той стороне, в штабном блиндаже, – доложил помощник режиссера.
– Вот и приступайте. А мы посмотрим. Это интереснее, чем слушать ваши рассуждения. Не так ли? – обратился Кейт к Генриху Вайно и национал‑патриоту Янсену.
– Занятно, – кивнул Вайно.
– Очень занятно, – подтвердил Янсен.
Пока Кыпс связывался по рации с помощником на том берегу и отдавал распоряжения приготовиться к прогону, реквизитор принес ППШ и подал Артисту.
– А это мне зачем? – спросил Артист.
– Положено, – объяснил реквизитор. – У всех такие же автоматы.
– И с ним я полезу за «языком»? На настоящее дело я бы взял «шмайссер».
А эту дуру мне и даром на надо.
– А что вам нужно?
– Метров пять крепкого тонкого шнура. И финку с тяжелой ручкой – лучше со свинчаткой. А этих я с собой не возьму, – кивнул он на четырех «разведчиков». – Лишняя обуза мне ни к чему.
– Вы хотите сказать, что пойдете один? – удивился Кейт.
– Вот именно, генерал.
– Они хорошие солдаты.
– Может быть. Но я их не знаю. А с незнакомыми на такие дела не ходят.
– Вы самоуверенны, Злотников.
Артист хмуро усмехнулся.
– Вы и понятия не имеете, генерал, насколько я самоуверен.
До Кейта, по‑моему, начало кое‑что доходить.
– Вы служили в армии?
– Пришлось.
– Воинское звание?
– Рядовой запаса.
Генерал‑лейтенант с некоторым сомнением посмотрел на Артиста и повернулся к порученцу:
– Кто командует массовкой на том берегу?
– Сам командир отряда. Капитан Кауп.
– Передайте ему: репетиция приравнивается к боевым учениям. Со всеми вытекающими последствиями. И если они не сумеют перехватить разведчика...
– Можете не продолжать, господин генерал. Он поймет.
– Все готово, можно начинать, – объявил Кыпс. – Как только лейтенант Петров будет схвачен, дадут зеленую ракету, и мы перейдем на ту сторону, в командирский блиндаж. Желаю удачи, Семен.
– С тобой я потом разберусь, – вместо традиционного «к черту, к черту» пообещал Артист. Он деловито попрыгал, проверяя, не брякает ли что‑нибудь, подмигнул нам и скрылся в низинном ивняке.
Генерал‑лейтенант Кейт обратился к режиссеру:
– Что‑то не верится мне, что этот актер – рядовой запаса. В каких войсках он служил?
– Понятия не имею, – ответил Кыпс, озадаченный обещанием Артиста разобраться с ним. – Вроде бы воевал в Чечне. Но в каких частях... Сейчас выясним. Здесь его друзья. Господин Мухин и господин Пастухов. Они могут знать. В каких войсках служил Сенька? – обратился он к нам.
– В спецназе, – ляпнул Муха. – В диверсионно‑разведывательной группе.
Он получил от меня внешне незаметный, но болезненный тычок по ребрам и спохватился:
– Ну, это он так сам говорил. Но разве можно ему верить? Он же трепач. Артистическая натура. Соврет – недорого возьмет. Он говорил, например, что за его голову чеченцы назначали премию в миллион долларов. Не треп? Да за него и половины не дали бы. Штук триста – куда ни шло. Ну, четыреста. Ладно – четыреста пятьдесят. А «лимон»? Да ни в жизнь!
– Мы не располагаем информацией о службе артиста Злотникова, – прервал я словесный понос Мухи.
Генерал‑лейтенант снова подозвал порученца:
– Передайте приказ капитану Каупу: выставить патрули по всему берегу.
– Слушаюсь. Немедленно передам.
– Нечестно, господин генерал, – сказал я. – Вы сейчас – наблюдатель. А наблюдатель не имеет права вмешиваться в ход учений.
– На войне как на войне, – холодно ответил Кейт.
Что ж, на войне как на войне.
Интересное намечалось кино.
С полчаса ничего не происходило. Генерал‑лейтенанта и высоких гостей снабдили армейскими биноклями, они напряженно всматривались в высокий северный берег. Но он был погружен в темноту, лишь изредка разрываемую осветительными ракетами. Звуков тоже никаких не было – их заглушал дизель электростанции. Кейт приказал выключить движок. Теперь погрузился в темноту и наш берег, стало слышно, как плещется на камнях вода и кричит какая‑то болотная птица.