Почему‑то остался правительственный чиновник Генрих Вайно. Остался член политсовета Национально‑патриотического союза Янсен, не отпускавший от себя внука национального героя Эстонии. Рядом с Вайно и Янсеном независимо держался генерал‑лейтенант Кейт, но какая‑то зависимость все же, вероятно, была, иначе командующий сразу улетел бы, как любой занятый человек, отбывший протокольное мероприятие. Были еще несколько газетчиков и единственная телевизионная группа таллинских «Новостей».
– Суть эпизода в следующем, – объяснял Кыпс не столько артистам, сколько почетным гостям, для которых на краю помоста были поставлены раскладные дачные стулья. Меня и Муху, как представителей международного арт‑агентства «МХ плюс», он тоже отнес к почетным гостям. Поэтому и для нас нашлось место – правда, в самом заднем ряду. – Передовые части дивизии генерала Волкова, в сценарии я называю его Воликовым, выдвинулись на рубеж реки Векши и попытались с ходу атаковать позиции Эстонского легиона, но были отброшены батальонами Альфонса Ребане. Русским пришлось отступить и окопаться на правом берегу. Генерал Воликов получил приказ от маршала Жукова в кратчайший срок прорвать оборону противника. Он не знал, какие силы ему противостоят. Нужно было произвести разведку и взять «языка» – лучше всего штабного офицера. Эту задачу Воликов и ставит перед одним из лучших полковых разведчиков лейтенантом Петровым. Его роль исполняет актер Злотников. Семен, на точку!
Артист вошел на освещенную прожекторами площадку и остановился у стола. Вид у него был, прямо скажем, не слишком веселый. Совсем невеселый. А если быть точным, вид у него был такой, что я обложил себя за то, что согласился с его желанием остаться. Нужно было скрутить его, кинуть на заднее сиденье «мазератти» и как можно быстрей увезти в Россию. Скрутить Артиста было, конечно, непросто, но вдвоем с Мухой мы как‑нибудь справились бы. Ну, сломал бы он нам по паре ребер, для друга не жалко.
В духовной атмосфере современной демократической Эстонии даже я чувствовал себя не очень уютно. А Артист и подавно. Он, конечно, соответствовал типажу «простецкий русский парень из крестьянской семьи». Но на самом‑то деле был евреем.
– Текст! – приказал Кыпс.
– Какой? – хмуро спросил Артист. – Ты же не дал мне сценария.
– Я повторяю: мой метод – импровизация! Что должен сказать лейтенант, когда его вызвали к генералу?
– А кто генерал?
– Я. Текст!
– Товарищ генерал, лейтенант Петров прибыл по вашему приказанию!
– Очень хорошо, – кивнул Кыпс. – Вольно, лейтенант. Слушай приказ. Нужен «язык». Сегодня ночью идешь на тот берег. И без «языка» не возвращайся. Возьмешь четырех самых лучших разведчиков... Разведчиков на площадку!
Появились четыре солдата из массовки, одетые так же, как и Артист: в телогрейки и яловые сапоги. На груди у них висели тяжелые дисковые автоматы ППШ.
– У них же фейсы эстонские, – заметил Артист. – Получается: эстонцы против эстонцев?
– Ты прав, – немного подумав, согласился режиссер. – Ладно, потом сменим. Мы договорились с Ленин‑градским военным округом, – объяснил он гостям. – Пришлют батальон солдат. На съемках будут наступать настоящие русские, так что подлинность будет соблюдена. А подлинность, господа, – основа моего творческого метода. Подлинность и еще раз подлинность!
– Что же происходит дальше? – продолжал Кыпс. – Разведгруппа удачно форсирует Векшу и проникает в расположение Эстонского легиона. Но эстонские легионеры – опытные воины. Их роли, кстати, будут исполнять бойцы спецподразделения «Эст», элита Сил обороны.
Специально для этого и место съемки мы выбрали поблизости от расположения их части. Генерал Кейт, я видел показательные выступления ваших питомцев. Я восхищен. Мои поздравления!
– Спасибо, Март, – поблагодарил генерал‑лейтенант. – Я передам ваши слова моим бойцам. Это их вдохновит.
Он произнес это с иронией, но чувствовалось, что слова Кыпса доставили ему удовольствие.
– В скоротечной ночной схватке четыре советских разведчика погибают, а лейтенант Петров попадает в плен, – вернулся Кыпс к описанию эпизода. – Его приводят к Альфонсу Ребане. И тут начинается самое интересное!.. Садитесь, товарищ лейтенант, – предложил он Артисту, входя в роль Альфонса Ребане.
Не знаю, какой он режиссер, но актером он был вроде бы неплохим. И эдакая усталость в тоне, и глубинная озабоченность ситуацией. И слово «товарищ» он произнес хорошо, без издевки, но с вывертом.
Артист сел на подставленный реквизитором табурет.
– Что нужно Альфонсу Ребане? – продолжал Кыпс, адресуясь к гостям. – Чтобы русские не узнали, какие силы им противостоят и как укреплена линия обороны? Это так, да. Но ему гораздо важней другое: убедить русских, что Эстонский легион малочислен и истрепан в боях, что никакого укрепрайона нет, а есть наспех вырытые окопы и, главное, что на вооружении Эстонского легиона лишь легкое стрелковое оружие и ручные пулеметы. Если бы в этом удалось убедить генерала Воликова, тот не стал бы ждать подхода танков и артиллерии, а повел бы утром наступление силами своих пехотных полков. Но как этого добиться? У Альфонса Ребане был только один способ: перевербовать захваченного разведчика, заставить работать на себя, передать через него дезинформацию русскому генералу. И Альфонс Ребане сделал это. Да, сделал!
– Перевербовал лейтенанта‑разведчика? – удивился Артист. – Куда‑то ты полез не в ту степь. Как он мог его перевербовать?
– Объясняю. Кого видит перед собой полковник Ребане? Простого русского парня, крепкого, здорового, с лицом, не отмеченным печатью излишней образованности.
Муха ухмыльнулся и подтолкнул меня локтем. Я сделал знак: не мешай – творческий процесс!
– Явно – из деревенских, из крестьянской семьи, – продолжал Кыпс. – Работящий, сноровистый. Раз сумел стать лейтенантом‑разведчиком – значит, сноровистый. И следовательно – из работящей крестьянской семьи. Логично? – спросил он у Артиста.
– Ну, допустим, – кивнул тот, озадаченно морща свое не отмеченное печатью излишней образованности лицо.
– А что такое работящая крестьянская семья в 3О‑е го‑ды? Это кулаки, господа. И это значит, что отец нашего разведчика наверняка был раскулачен и сослан в Сибирь или даже расстрелян. Твой отец, Семен, – кулак. Это по Станиславскому – предлагаемое обстоятельство. Можешь ты это допустить?
– Вообще‑то мой отец – альтист, профессор Москов‑ской консерватории и почетный член десятка академий. Но могу и допустить, что кулак. Со Станиславским спорить не буду. Допустил. И что из этого следует?
– Из этого следует все! – торжествующе объявил Кыпс. – И прежде всего – неосознанная, сидящая в самой глубине твоей души ненависть к большевистскому режиму, уничтожившему всю твою большую дружную семью. И Альфонс Ребане помог тебе понять самого себя. Он убедил тебя, что быть подлинным патриотом – значит бороться против коммунистического режима.
– И я побежал к своим и доставил им всю эту туфту?
– Да. Дезинформацию. Генерал Воликов отдал приказ о наступлении. Оно захлебнулось в крови. И уже не спасли положения подошедшие танки и артиллерия. Русская дивизия была обескровлена, она не смогла сломать оборону Эстонского легиона.