Метров триста, которые отделяли ограду завода от шоссе, мы пронесли «мазератти» почти что на руках. И когда наконец загнали ее под какой‑то навес и ввалились в салон, отдуваясь и вытирая с лиц пот, Томас достал из пакета бутылку, пальцем разделил оставшуюся водку пополам и отпил ровно половину – ни больше ни меньше. Потом закурил и сказал:
– Так вот. Они видели вчера по телевизору в вечерней программе репортаж о презентации фильма. И узнали меня. И в моем лице приветствовали моего дедулю. Они сказали, что получили приказ задержать красную спортивную машину с московскими номерами. Их предупредили, что в ней три преступника и они, возможно, вооружены. Пока все понятно, да?
– Дальше, дальше! – поторопил Артист.
– Я объяснил сержанту, что мы возвращаемся со съемок и в машине – мои друзья, артисты. Он признал, что произошла ошибка, так как им не был точно известен номер и марка машины. Но сейчас он передаст эту информацию оперативному дежурному и нас больше не будут останавливать для проверки. Я думаю, эту информацию он уже передал.
– Твою мать! – вырвалось у Артиста.
– Я понимаю, что ты хочешь этим выразить, – ответил Томас. – А теперь включи радио.
– Да, веселенькая музычка – это нам сейчас в самый раз, – одобрил Муха.
– Я хочу послушать не музыку, – возразил Томас. – Я хочу послушать последние известия. Но сначала нужно поймать полицейскую волну.
Как и все в навороченной «мазератти» Артиста, приемник в ней был первоклассный, и всего через пару минут в стереодинамиках затрещали разряды помех, прерываемые докладами дорожных полицейских. Разговаривали они, понятное дело, по‑эстонски, и нам оставалось лишь хлопать ушами и ждать перевода Томаса.
– Да, команда всем постам, – переводил он. – Марка машины, номер... Да, три вооруженных преступника. С ними – заложник... Это, наверное, про меня... Стрелять по колесам запрещено. Стрелять на поражение запрещено. Задерживать запрещено. При обнаружении объекта организовать сопровождение и немедленно информировать центр, будет выслана группа захвата... Ага, вот кто‑то спрашивает, кто заложник... Ответ: мужчина тридцати пяти лет, высокий, блондин, эстонец. Одет, как педик... Не понимаю. Почему, как педик? Разве я одет, как педик? – обратился он к нам.
– Не как педик. Как гомик, – рассеял его недоумение Муха. – Дальше давай!
– Мою фамилию не назвали, – сообщил Томас. – Почему? Не понимаю.
– Может, они не хотят, чтобы все узнали, что ты сбежал? – предположил я.
– Теперь понимаю, – кивнул он. – Это правильно. Если все узнают, что внук национального героя сбежал – это не есть хорошо... Ух ты!.. Приказ пограничным постам. При попытке пересечь границу задержать... трех россий‑ских граждан: Пастухова, Мухина, Злотникова. Это вы?
– Мы, – подтвердил Артист.
– Очень приятно. Вот мы теперь познакомились. – Он еще немного послушал переговоры полицейских и за‑ключил: – Больше ничего для нас интересного. Перейди на диапазон FМ.
Салон заполнился музыкой вперемежку с трепотней диджеев. Томас с заднего сиденья потянулся к приемнику и начал медленно вращать ручку настройки.
– Это не то... Тоже не то... Обзор утренних газет... Президент Ельцин заявил, что слухи об отставке правительства Примакова не имеют под собой никаких оснований.
– Значит, скоро снимут, – прокомментировал Артист.
– Зачем? – огорчился Томас. – У вас такой хороший премьер‑министр. Ничего не делает, и всем хорошо.
– Не отвлекайся, – сказал я.
Ничего не делает, и всем хорошо.
– Не отвлекайся, – сказал я.
– Это не интересно... Это тоже... На вчерашнем заседании парламента принят закон о реституции. Надо же. Очень долго они его обсуждали.
– А это еще что такое? – заинтересовался Муха.
– Закон о возвращении собственности прежним владельцам. Недвижимости. Если раньше тебе принадлежал дом, предъяви документы и получай его обратно.
– А если там другие люди живут?
– Не знаю. Выселят. Поэтому обсуждали так долго.
– Раньше – это когда?
– До советской власти.
– Ну, тех владельцев немного осталось, – заметил Артист.
– Есть наследники.
– Слушай, Томас, а у твоего деда‑эсэсовца была недвижимость? – спросил Муха.
– Откуда мне знать? – Он пожал плечами. – Может, была. Может, не была.
– Кончайте трепаться! – приказал я.
Томас снова приник к приемнику.
– Ага, вот. Последние известия... Ух ты!.. Про нас!.. Вот это да!.. Ну, дают!
– Что там? – нетерпеливо спросил Артист.
– Не мешай! – отмахнулся Томас. – Ну, я вам доложу... Так‑так... А вот это... Полный облом!.. Как?! Кто бездарный художник? Да я этому корреспонденту морду набью!.. Главная сенсация... Ну и закрутили!
– Ты хоть молчи, – взмолился Муха. – Слушай молча, а потом расскажешь.
– Молчу, – согласился Томас. – Вот как?.. Вот это номер!.. Все, пошла реклама. «Виагрой» никто не интересуется?
– Я тебя сейчас трахну без всякой «Виагры»! – взревел Артист. – Ты нарочно жилы из нас тянешь?!
Томас выключил приемник.
– Докладываю. Вчерашняя презентация съемок фильма «Битва на Векше» принесла три сенсации. Первая: в качестве национального героя Эстонии впервые назван матерый эсэсовец, мой дедуля. Сенсация номер два: присутствие на презентации командующего Силами обороны Эстонии генерал‑лейтенанта Кейта. Это значит, что все заявления Кейта о том, что эстонская армия вне политики, можно забыть. И главная сенсация – взрыв, уничтоживший подготовленную для съемок военную технику на общую сумму в два с половиной миллиона долларов.
– Ни хрена себе! – ахнул Муха.
– Да, это ни хрена себе, – согласился Томас. – Директор фильма объявил, что это означает срыв съемок и полное банкротство кинокомпании. Но это не все, – предупредил он готовую сорваться реплику Артиста. – Режиссер Кыпс заявил, что взрыв на съемочной площадке – дело рук русских национал‑экстремистов. Специалисты из службы национальной безопасности не исключают террористического акта и считают счастливой случайностью, что обошлось без жертв. Этот взрыв, по мнению обозревателя газеты «Эстония», произвел эффект, которого не дал бы самый удачный фильм. Он сделал такую рекламу командиру 20‑й дивизии СС Альфонсу Ребане, которую невозможно было сделать никаким иным способом.
– Поздравляю, – сказал я Артисту.
– И это тоже еще не все, – продолжал Томас. – Национально‑патриотический союз, Союз борцов за свободу Эстонии и ряд общественных организаций заявили, что эта акция не должна остаться безответной. Они потребовали от правительства принять решение о возвращении на родину праха моего дедули и о торжественном захоронении его в Таллине на кладбище Метсакальмисту. Это вроде вашего Новодевичьего кладбища, – пояснил Томас. – Вот теперь все.
– Ты хочешь что‑то сказать? – спросил я Артиста.