Сначала в крупных универмагах - там было легче, а потом и в магазинах подороже. Украденное продавала - в основном подружкам и их приятелям, объясняя, что знакома с людьми в торговых кругах и может дешево все покупать. Ее не поймали ни разу.
Первая действительно полная и не разочаровавшая связь была у Беллы в середине шестьдесят третьего года с женатым мужчиной. Раз в неделю он снимал номер в Эст-Эндском отеле, приходил в шесть, раздевался, делал перед окном зарядку, а потом занимался с Беллой любовью до семи часов. В следующие четверть часа они опорожняли бутылку виски, и он уходил. Ее воровство он считал удачной забавой, поощрял его и помогал сбывать похищенное. Вскоре Белла перешла на работу секретаршей в один их международных банков на Кэннон-стрит. А через неделю перестала воровать: оказалось, у нее хорошая память на цифры и счета, а в правой руке заложены выдающиеся способности к подделке подписей. Женатый любовник, восхищенный ее новыми способностями, наградил ее тем, что оставался теперь в отеле на всю ночь, а раз в два месяца проводил с ней целый уик-энд в Брайтоне. Они решили накопить двадцать тысяч фунтов и уехать в Ливан, где у него были связи. Белла настояла на том, чтобы класть все заработанные мошенничеством деньги в банк на ее имя, хотя это его заметно раздражало. Тогда же она стала изменять ему, в основном, из любопытства и от сознания того, что женский опыт не должен ограничиваться. В начале шестьдесят четвертого года женатый мужчина пропал (она всегда, и сейчас еще, связывала его исчезновение с Богом, но подтвердить это не могла). Среди других, многих других, был и директор банка. Как-то раз он вызвал Беллу к себе в кабинет, стал хвалить ее искусство обращаться с цифрами, счетами… да и способности, скрытые в правой руке. Она быстро оправилась от испуга и приняла поставленные им условия: сняла юбку, и они заключили договор на толстом ковре кабинета. Свидетелями сделки стали фотографии предыдущих директоров, висевшие на стене.
Ей и в голову не пришло, что он мог бы просто позвонить куда следует. Белла стала его личной секретаршей, одной из многих. С тех пор и по сей день она служила ему верой и правдой, отдавалась, когда он хотел, и редко задумывалась, счастлива ли она. Четыре последних месяца он не притязал на ее тело, но ни власть над ней, ни уважение и привязанность к ней ничуть не изменились. Он был их тех, кто не выбрасывает вещь, которая может еще пригодиться.
Завтра она доставит к нему Эндрю Рейкса. Возможно, ей так и не доведется узнать, что произойдет между ними. Лишь в одном Белла не сомневалась: Рейкс, что бы он сейчас о себе не думал, прежним уже не будет.
В самом начале десятого он встретил ее перед домом. На Белле было платье цвета морской волны с воротником и манжетами песочного оттенка. Над левой грудью она приколола серебряную французскую монетку, переделанную в брошь. На лице лежал густой слой косметики.
Белла вела машину быстро и сноровисто. Рейкс рассматривал дорогу, оказавшуюся знакомой - от него не пытались скрыть маршрут. Их бессвязный разговор давно затих, но когда машина отъехала далеко на восток от Эксетера и Белла включила радио, Рейкс вдруг спросил:
– А что вы знаете обо мне?
– Почти ничего. Лишь как вас зовут, да где живете. Перед визитом к вам мне показали несколько ваших фотографий, дали словесный портрет. Но о вас как о человеке - ничего.
– Кто бы он ни был, он, наверно, долго ждал.
– Пожалуй. Есть у него такая особенность. Узнать и дождаться удобной минуты.
На указателе, который они проехали, значилось, что впереди Винчестер. В мыслях Рейкса промелькнули ручьи с берегами из известняка, водоросли, плывущие по течению, а у самой поверхности - спинка горбуши.
Конечно, рыбалка была его «карманным» забвением, он всегда помнил об этом. Рыбалка как способ уйти от мира. Для отца она была просто развлечением и счастливым дополнением к деревенской жизни. Отец, благородный старик, позволил миру подмять и обмануть себя, в итоге лишился имения, а потом - тихо умер. Не от потрясения или разбитого сердца, а лишь от презрения к миру, отобравшему у него все.
Час спустя машина повернула на проселочную дорогу. Далеко за деревьями парка, между вязами, мелькнул большой особняк из серого камня. Рейкс заметил, что Белла посмотрела на часы. Видимо, ей поручили привезти его к условленному времени. Они объехали возникшее впереди озерко. Поверхность его пестрела желтеющими листьями кувшинок. Между ними в десяти ярдах от берега пробиралась дикая утка.
– В конце озера - водопад, - объяснила Белла. - Сбоку от него - ступени. Вы подниметесь по ним. На вершине холма стоит летний домик. Он ждет вас там.
– А вы?
– Когда вы вернетесь, я буду здесь.
Рейкс вышел из машины и двинулся вперед, засунув руки в карманы твидовой куртки. Проходя мимо водопада, он в тумане брызг увидел маленькую радугу и почувствовал на лице влагу, которую пригнал гулявший по ступеням ветер. Летний домик напоминал пагоду. По фасаду шла тиковая веранда. Эндрю миновал ее и, открыв дверь, остановился. Весь этаж занимала одна огромная комната. Окна выходили на четыре стороны, простенки покрывали фрески, вернее, одно длинное панно: тропический пейзаж - джунгли, все в цвету, синие, желтые, красные павлины и попугаи, шоколадные обезьяны, желтоватые пятна и черно-белые шкуры других животных. Почти всю середину комнаты занимал стол со стеклянной столешницей на стальных ножках, выкрашенных в белый цвет. У стены, уставленный бутылками, рюмками, заваленный журналами, стоял точно такой же стол, но поменьше. Кроме всего прочего на нем были ящики с сигарами и сигаретами и завернутый в бумагу пакет. Большие электрические часы с бронзовыми стрелками и звездами вместо цифр глядели на Эндрю с противоположной стены. Рейкс обвел глазами комнату, все запоминая, фиксируя, расставляя в памяти так, чтобы ничего уже не забыть.
Стоя у бокового окна, на него смотрел человек ростом не выше пяти футов, в белой шелковой рубашке, широких парусиновых брюках синего цвета и в белых ботинках. Лицо его было безобразно: красное, со сплющенными чертами, словно когда-то огромная рука придавила его, сморщила и изуродовала; кожа местами блестела, словно вощеная, уши топорщились. На голове у него рос серо-белый пух. Коротко остриженный и прилизанный к большому лбу, он смахивал на ворс дешевого грязного ковра, местами, вытертого до дыр. Густые неухоженные рыжие усы казались смешными и неуместными. Под мышкой человек держал тоненький портфель из желтой кожи.
– Садитесь, мистер Рейкс, - сказал он, не двинувшись с места.
Рейкс сел в кресло у окна. Человек открыл портфель, и к Рейксу через стол скользнула папка.
– Можете посмотреть ее, пока я налью бренди.
– Кто вы такой? - спросил Рейкс.
– Мое имя Сарлинг. Джон Юстас Сарлинг. Вы слыхали обо мне?
– Да.
– Тогда не стоит продолжать. Имя как имя, хорошее имя. Жаль только, что принадлежит оно такой мерзкой физиономии. А досье полистайте. В такой час вы обычно пьете бренди с имбирным элем, верно?
– Да.
Сарлинг говорил спокойно, не торопясь. Он напоминал доктора, искусно и тактично старающегося развеять тревогу пациента.
Рейкс открыл досье. Внутри лежало несколько скрепленных листков форматной бумаги в линейку. Первая страница была исписана красными чернилами, мелким почерком.
«Эндрю Ферпосон Рейкс, - прочитал он. - Третий и единственный оставшийся в живых сын Энтони Бенкса Рейкса и Маргарет Рейкс (в девичестве Ферпосон).