Здесь, за мощеной базальтовой дорогой, фабричная долина превратилась в широкую равнину, покрытую туго скрученными усиками, похожими на фишки настольной игры. Груженные топливом караподы бежали впереди, между огромными, несколько сот метров высотой, скалами‑колоннами, которые служили поддержкой для зеленого купола бораеов.
Это было самое большое закрытое пространство, которое только доводилось видеть Анакину в своей жизни. Верхушки колонн, чья поверхность была зашлифована льющейся по ним водой, пропадали в густом тумане, а в паре километров впереди этот туман сгустился в темно‑синие тучи и изливал на землю мощные потоки дождя. И все это под пологом леса!
– Здесь у нас калильные ямы, – сказал им краснолицый калилыцик. Он спрыгнул с кара‑пода и указал рукой на густые клубы дыма, которые поднимались из пылающих багряным пламенем ям, выкопанных у непомерно разросшейся живой ограды долины. Калилыцик пересчитал семян‑партнеров Анакина, тыча в каждого пальцем и шевеля при этом губами: – Парень, у тебя очень много. Что они тебе говорят? Ты их слышишь?
Анакин кивнул.
– Ну? Тебе нечего скрывать от меня, я же твой калилыцик.
– Они говорят, что сгорают от нетерпения.
– Вот это мне нравится. Давай их мне и иди за мной.
Анакин бережно снял все двенадцать семян со своей одежды. Каждый партнер издал слабый писк, но не стал пытаться прилепиться обратно к хозяину. Мальчик передал семена калильщику, который зашвырнул их на спину караподу.
– Они поедут, а ты пойдешь, – заявил калилыцик, затем забрал у Оби‑Вана его трех партнеров. – Их тоже добавим до кучи, – добавил он с усмешкой. – Хорошая идея – сложить их вместе! Как хорошо, что вам попался я, а не они, – он показал большим пальцем на остальных калильщиков, которые дружно расхохотались. Краснолицый оглушительно свистнул и разразился хохотом: – Они по сравнению со мной – любители. Я легко смогу прокалить сразу пятнадцать семян и убедить их соединиться!
– Не слушайте этого хвастуна! – крикнул один калильщик.
– Вам еще повезет, если он склепает вам ручную тележку! – добавил другой.
– А, это они делятся с вами своим жизненным опытом, – прорычал калильщик. – Не обращайте на них внимания. Мы тут все друзья. – Он покосился на них и потер руки, стряхивая с кожи белую высохшую шелуху множества семян‑партнеров. Обрывки закружились вокруг, как снежинки. – Старый Судия разделил нас в этой долине на высотных и низинных жителей. Мы живем внизу и знаем эти края лучше, чем кто бы то ни было. Он лично выбрал нас и сказал нам создавать семьи: ферроанцы наверху, лангези – внизу. Мы знаем свое место. Он все мудро устроил.
Анакин слышал о небольшой древней планете Лангеза – читал о ней в библиотеке Ордена на Корусканте. На планете вот уже сотню лет правили цинимальцы, которые поработили местных жителей – лангези, вызвав тем самым волны иммиграции в другие части Галактики. Лангези специализировались на сельском хозяйстве и биотехнологиях. Они знали, как на основе одних живых существ создать новых, и много столетий поставляли экзотических домашних любимцев для богатых семей по всей Галактике.
Цинимальцы, глубоко религиозные и нетерпимые к иноверцам, рассматривали увлечение лангези биотехнологиями как грех в глазах, богов. Вот пиратство, работорговля и война против всей Галактики – это другое дело, против этого их боги не имели ничего против.
– Но не будем вдаваться в подробности. Вы получите корабль, затем вершинники заставят вас многое забыть! Но вы увидите все своими глазами. Вы запомните кузнечные ямы. А еще… – он хитро скосил глаза, и его пышущее здоровьем румяное лицо превратилось в гротескную маску. ‑.. меня зовут Вагно.
‑.. меня зовут Вагно. Меня вы запомните.
– Мы зафиксировали на Зонаме‑Секоте вооружение нашими пассивными сенсорами?
– Нет, сэр, но я никогда не полагался только на пассивное сканирование. Это поверхностный…
– Планета многие десятки лет полагалась на свою скрытность. Может быть, это усыпило их бдительность.
Но не рассчитывай на это, подумал он.
– Сэр, я вот тут думал о следах битвы на поверхности планеты…
– Я тоже, капитан Кетт. И к какому же выводу вы пришли?
– Эти следы не могло оставить ни одно известное мне орркие, сэр. Турболазеры и протонные торпеды оставляют совсем другие воронки в скальной породе. Теоретически, к такому эффекту могли привести нейтронные аннигиляторы, но никто в Галактике еще не научился строить такое оружие.
Сейнар выслушал все это с таким видом, словно ему читал лекцию первоклашка, затем рассеянно посмотрел куда‑то вдаль, и его брови нахмурились еще сильнее. Нависла зловещая тишина, нарушаемая только ритмичным постукиванием длинных пальцев Сейнара по перилам.
– Думаешь, они припрятали такое оружие и недавно использовали его в войне? – спросил он, наконец, с трудом скрывая удовлетворение.
– Нет, сэр. Скорее, это следы упреждающего удара или безумной демонстрации силы, но без видимого продолжения. Я не могу себе представить" как это там царит мир и покой и не видно никакого орркия, если политическим силам планеты был недавно брошен столь дерзкий вызов. Мы прослушиваем эфир с тех самых пор, как приблизились к планете. Но пока ничего – не перехватили. Не может быть, чтобы они молчали. Значит, их системы связи абсолютно защищены от прослушивания и даже обнаружения. Я могу со всей уверенностью заявить, что мы еще очень многого не знаем об этой планете.
Сейнар не был дураком. Услышать собственный вывод из чужих уст – в этом мало приятного, но если он хотел выйти из этой переделки с незапятнанной репутацией и высоким положением в обществе, о приятных вещах можно было на время забыть.