ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МОСКВА
1
Бесконечным числом ударов в чугунную доску Москва вторила у боярскихи
купеческих домов часовому бою Спасских ворот. Часы пробили, новсумраке
часов не видно было. Светились иногда фонари; стучаликопыталошади:то
проезжал боярин. В концелетасумракгустел,частоперепадалидожди.
Оттого по кривым ичернымулицамползтуман,Местамиулицывыстланы
тесаными бревнами, отпотевшими и скользкими, словно в черном мыле.
Если где шел человек,тосподорожнойбумагойифонарем.Изредка
чернели фигуры стрельцов, осторожно двигаясь на смену караула вКремльс
бердышами на плече.
- Дьявол, а не путь! Сколь раз в моребывал,атутслеп;ужельне
попаду? - ворчал человек в бараньей шапке, в длиннополом казацком жупане и
шагал со звоном подков, иногда скользил, спотыкаясь о дерево. - Сатана!-
Он наткнулся на поперечное бревно-колоду, загородившее улицу.
- Ты, сволочь, должно, вЗемскомприказе(*1)небыл?-окликнул
человека сторож.
- Я ваших порядков московитскихневедаю,вотдырьевбашкеумею
сверлить! - Сверкнул пистолет.
Сторож отшатнулся, а человек, согнув широкую спину, пролез подколоду,
выпрямился и спешно пошел дальше.
Напуганный пистолетом сторож опомнился, крикнул:
- Черт! Чтоб те ноги, ребра изломили...
Подошел другой:
- Ты пошто пропустил?
- Да вишь, шиши со Пскова по Москве бродят, должно, воровской казак - с
пистолем, и сабля.
- Ой, ты! Сговорился бы: кого ежели ограбит, чтоб доля нам.
- Спужал, трясца его бей! Глаза горят, как у волка.
- Эх ты, баба столетняя!
Посредине обширной площади, бесконечной от тумана, на толстом столбес
образом, глубоко врезанным в дерево, мигал огонь негасимой лампадысквозь
слюду, вставленную в узорчатуюраму.Поземлерасплывалисьтенидвух
человек, а у столба недалекочернелидвефигурыкараульныхстрельцов.
Опершись на обухибердышей,стрельцы,видимо,дремалиподмонотонный
жалобный голос, исходивший от земли (*2):
- Ой, батюшки! Могильные черви точат мою грудь, игубятзачтоменя
судьи неправильные?! Да, ведь, муж-от мой аспид был! Под ногтимнетыкал
иглы каленые... Волосьев половину выщипал. Сам порченой,безгашника,и
жонку ему оттого не надобно, оттого и мучитель был!..
- Ага! - Человек в казацкой одежде глянул по земле, увидалзарытуюпо
плечи женщину с растрепанными волосами.
От звука шагов один стрелец поднял голову:
- Эй ты, человече!
Он повернул бердыш топором к земле и крепко взялся за рукоятку.
- Кой бес тебя несет сюда?! - крикнул второй.
- Свой я вам! Чего бьете сполох?
- Есть вас своих!
- Свой, соколы! Выпить вам тащу.
- Что ты за человек?
- Видать, заезжий. Там ужо вспорют-узнаешь,закакимипеснямив
Москву ездят.
- Разберемся!
Человек,сдвинувбараньюшапкуназатылок,вытащилиз-запазухи
глиняную посудину.
- Оно не худо пить, только, мотри, не отравное?
- Пошто мне вас изводить?
Стрелец приложилсякгорлышкупосудины;другой,жаднопричмокнув,
сказал:
- Оставь, не все тяни!
- Ух, пей, брат! Не на кружечном, без уловной деньги [уловная деньга-
плата за водку в кабаке, иначе - напойные деньги].
- Ой,тошнешенько-о!Невидатьмладенькеболеясносолнышка-а...
калена-бела месяца-а!
- Убила мужа, дак молчи, чертова жонка! - крикнул стрелец.
Человек в казацкой одежде сказал:
- Други, а може, муж стоил того?
- Кто спорит - може, и стоил, да дело не наше!
- Чего сам не пьешь?
- Хватит и мне, еще есть.
- Давай, парень, коли што, другую!
- Да уж, зачал чествовать, не скупись, а то, вишь, туман, знобит...
- Лето ныне скудное - дождей, дождей...
- Нате, дуйте!
Выпивая, стрельцы рассуждали:
- И как ты, детинушка, не боишься ходить?
- Молодой, вишь, да зубастой!
- У нас на вольном Дону никого не боятся.
- Мы от дедов стрельцы, да того...
- Боитесь?
- Не так чтобы...
- Ино не на вас ли, браты-соколы, бояре воду возят?
- Ужо время приспеет - тряхнем бояр...
- До поры в терпенье!..
- Ой, а долга ли та пора?
- При-и-дет!
- Мы и нынче ни черта не боимся!
- Не боитесь?
- Не...
Один из стрельцов ударил себя кулаком в грудь.
- Глянь на меня, вольной детина-вотя,небоюсьнисатаны,ни
патриарха, ни бояр...
- Ой ли?
- Вот бог - и хрест!
- Ну, брат-сокол, хвалишься!
- Не хвалюсь, башка!
- А чем докажешь зарок?
- Чем хошь!
Стрельцы захмелели.
- Не боитесь, так отроем эту жонку, в кабак сведем, самивыпьемиее
обогреем.
- А, пропади все, отроем!
- Нет, то, детина, не ладно! Какие же мы сторожи?
- Вот, браты-соколы, и не боитесь, а трусите!
- Нет, тут честь стрелецкая горит!
- Что тут горит? К жонке в сторожи приставили! Честь!
- А и то правда, отроем!
- Сами куды?
- В кабак!
- Откопаем жонку!
- А чем?
- Эво! Бердыши в руках, да я саблей подмогу.
- Мочно!
- Рой!
Подошли, отрыли женщину и за руки выволокли из ямы.
- Ена, парень, нагая?
- Ништо! Обряжу в жупан, сам пройдусь в зипуне. Держи одежу, жонка!
- Голова у детины, хошь в попы ставь!
- А жонка-т с икрой!
- Грудастая...
- Э-эй, черти-и!
Голос зычно плыл по площади!
- Ой, мать твою перекати поле - пятидесятник!
- Батоги нам!
- Кнут! Чего делать, в обрат копать жонку? Увидит.
- Не копать, соколы: вы жонку пасите, я с боярскими детьми хорошо лажу.