Скинув с себя шелуху цивилизации, я снова преобразился в Ориона, примитивного воина и охотника, сражающегося с дикарями в долине Арарата.
Все смешалось вокруг меня. Кровавый туман застилал мне глаза, но я продолжал без устали наносить удар за ударом, поражая обступивших меня врагов. Их было много, очень много, и они были значительно крупнее и сильнее меня, но на моей стороне было безусловное превосходство в скорости.
Их тонкие скафандры, предназначенные главным образом для отражения теплового луча, не являлись препятствием для моего ножа.
Я резал их, как овец, лишь изредка прибегая к помощи лазерного пистолета.
И скорписы не выдержали. Побежали.
Им не удалось уйти очень далеко. В обращении с лазерным пистолетом я был так же хорош, как и в умении действовать ножом.
Последний из скорписов, поняв свою обреченность, попытался схватить меня за горло. Но ему не помогла и его нечеловеческая сила. Выстрелом в упор я снес ему голову.
Сражение было окончено. Убивать было больше некого. Те скорписы, кому повезло остаться в живых, успели укрыться в чаще леса.
Я стоял, с ног до головы покрытый кровью, в окружении груды тел своих врагов. Тонкая струйка крови все ещё продолжала стекать с лезвия моего ножа.
Постепенно вокруг меня собралась горстка моих солдат, ухитрившихся уцелеть в последней отчаянной схватке.
Они молча, с выражением ужаса, смешанного с восхищением, смотрели на меня.
Кем я представлялся им в этот момент?
Чудовищем?
Или героем?
Глава 5
– Ну вот и все, – произнесла Фреда усталым голосом.
Вид у неё был ужасный, пожалуй, даже похуже, чем у меня, но силе духа этой, в общем-то невзрачной на вид женщины мог бы позавидовать, наверное, не один мужчина.
– Все они мертвы, – прошептал с благоговейным ужасом стоявший поблизости паренек, испуганно озираясь на груды трупов, окружавших нас. – Господи, спаси и помилуй нас, грешных.
– Ас вами опасно связываться, капитан, – усмехнулся сержант Манфред. – Не знаю, как вам это удалось, но вы один ухитрились положить не меньше сотни этих ублюдков…
Если судить по его наружности, ночная битва никого из нас не обошла стороной. Правая рука сержанта висела безжизненно, как плеть, вдоль туловища, а его лицо представляло собой сплошную кроваво-черную маску.
– Сочтемся славою, когда все будет кончено, – проворчал я, – если, конечно, кому-нибудь из нас суждено дожить до этого момента. Где Ворл? Необходимо отправить срочное донесение адмиралу…
Не дождавшись ответа, я огляделся и с удивлением обнаружил, что уже наступило утро. Цвет неба над моей головой успел измениться с серого на бледно-голубой. Солнце должно было взойти с минуты на минуту. Стояла неправдоподобная тишина, и только клубы дыма, по-прежнему висевшие над поляной, да едкий запах аммиака в воздухе напоминали о недавнем сражении.
Все мои солдаты, ещё способные держаться на ногах, собрались вокруг меня, словно цыплята вокруг наседки. Даже Фреда, которой наконец удалось принять сидячее положение, старалась держаться поближе ко мне.
Я был их спасителем, их героем. Но если говорить честно, в их взглядах, обращенных в мою сторону, можно было прочесть не одно только восхищение, но и столь же очевидный страх. Никому из них ещё не доводилось встречаться со столь совершенной человеческой машиной, предназначенной исключительно для убийства. Машиной, которой в равной степени были чужды и страх и сострадание…
– Где Ворл? – повторил я, впрочем уже заранее зная, какой последует ответ.
Интуиция в очередной раз, увы, не обманула меня. Лейтенант разделила печальную участь почти половины наших товарищей.
Отдав должное памяти погибших, мы вернулись к решению других неотложных проблем. Их, как всегда, оказалось куда больше, чем хотелось бы, чего никак нельзя было сказать об имевшемся в нашем распоряжении времени.
Распределив обязанности среди своих подчиненных, я попытался связаться по радио со штабом эскадры.
Как ни странно, но эта попытка окончилась полным провалом. Результат тем более удивительный, что скорписам сейчас было явно не до создания искусственных помех в эфире, разве что они заблаговременно успели установить свои автоматические устройства в окружавших поляну зарослях.
Я уже был готов бросить свое бесполезное занятие, когда хорошо знакомый голос, прозвучавший в моих наушниках, заставил меня вздрогнуть.
«… Ты слышишь меня, Орион?»
Голос Атена прозвучал настолько ясно и отчетливо, что можно было подумать, что он стоит у меня за спиной.
«Включи свой визор».
Я выполнил его требование, и в то же мгновение в моем сознании возникло объемное изображение космоса.
«Огромная вражеская армада, внезапно появившаяся из субпространства, судя по всему, застала нашу эскадру совершенно неподготовленной к такому повороту событий. Большинство наших кораблей были уничтожены, остальные позорно бежали с поля боя».
– Этого не может быть, – не поверил я. – Флот умирает, но не бежит.
«Не суди их слишком строго, Орион, – примирительно произнес Атен. – Преимущество противника было, право, слишком велико. Выбор у них был невелик. Бежать или умереть».
– Что же будет теперь с нами? – поинтересовался я. – Насколько я понимаю, ни о каком пополнении больше не может идти и речи.
«Ты и твоя команда можете рассчитывать только на себя, – согласился Золотой бог. – Необходимо время на перегруппировку наших сил и возвращение флота на орбиту Лунги».
– Вы не можете серьезно полагать, что в нашей ситуации мы способны долго противостоять силам скорписов…
Но, увы, мои возражения запоздали. Атен исчез прежде, чем я успел закончить фразу.
Помянув недобрым словом всех Творцов, и Атена в особенности, я выключил визор и бросил взгляд на своих солдат. Никто из них, естественно, не мог слышать моего разговора с ним. Золотой бог наверняка не забыл позаботиться об этом. В отличие от бессмертных богов, они хорошо понимали свой долг и занимались именно тем, что требовала текущая обстановка.
Со своей стороны, я и сам не слишком торопился известить их о фатальном для нас развитии событий. Не то чтобы я не доверял им. Но все же приходится признать, что существуют вещи, о которых лучше всего до поры до времени просто не знать.
А ситуация была, прямо скажу, безнадежная.
Из сотни десантников сорок шесть были убиты и ещё двадцать два тяжело ранены и нуждались в срочной эвакуации для лечения в стационарных условиях. Да и состояние остававшихся в строю не внушало мне особых надежд, но, по крайней мере, они могли самостоятельно держаться на ногах, а в случае необходимости ещё и сражаться.
У Фреды осколком гранаты были перебиты обе ноги, и требовалась по меньшей мере неделя, чтобы заменить поврежденные кости и нарастить новую ткань.
Состояние пяти или шести человек было ещё более тяжелым и дополнительно осложнялось тем обстоятельством, что у нас просто не имелось необходимого оборудования, чтобы поставить их на ноги.
У сержанта Манфреда было сильно обожжено плечо, и, хотя он сильно страдал от боли, его состояние не вызывало у меня особых опасений.
Единственным из всех нас, кто не получил ни единой царапины, оказался лейтенант Куин, что само по себе могло бы стать весьма радостным событием, если бы одновременно не наводило на столь же малоприятные размышления…
За неимением других срочных дел, я направился к тому месту, где двое солдат делали сержанту переливание крови.
– Поздравляю, Манфред, – произнес я вместо приветствия, – с этой минуты вы лейтенант.
– Благодарю вас, сэр, но у меня нет никакого желания становиться офицером.