Сразу направился к Найтхауку:
– Мистер Найтхаук?
– Да. – Найтхаук пожал протянутую руку.
– Меня зовут Хаукай Силвербак*.[3]
Найтхаук улыбнулся:
– Правда?
Силвербак также ответил улыбкой:
– Сейчас – да. А вы – мистер Киношита?
– Он самый, – кивнул Киношита.
– Рад познакомиться с вами. Я мэр и высшее должностное лицо на Пондоро, а также владелец «Биг Севен Сафари компани». – Он помолчал. – Мистер Найтхаук, вас не затруднит рассказать мне о том, что произошло перед гостиницей «Тейлор» сегодня вечером в начале десятого?
– Трое мужчин приняли меня за кого‑то другого и пригрозили, что убьют меня. Когда они потянулись за оружием, мне пришлось защищаться.
– Свидетели есть?
– Я все видел, – ответил Киношита. – Он говорит правду.
– Позвольте мне несколько изменить вопрос. – Силвербак сухо улыбнулся. – Есть ли свидетели, которых, с определенными допущениями, можно полагать сторонними наблюдателями?
– Не знаю, – ответил Найтхаук. – Но все произошло так, как я и рассказал. А потом я сам пришел сюда, чтобы сообщить о случившемся.
– Вы их не провоцировали словами или действиями?
– Я всячески старался их успокоить. А что?
– Вы говорите, что они приняли вас за другого. Если вы спровоцировали их на ссору и они не знали, с кем имеют дело, я бы считал, что это равносильно убийству. Ведь вы в конце концов Вдоводел.
– Я был Вдоводелом, – поправил его Найтхаук. – А теперь я всего лишь старик, который ищет тихий уголок, чтобы прожить в нем до конца своих дней.
– Мне представляется, что наличие трех покойников противоречит этому заявлению. Я проверил: двое из них разыскиваются. – Улыбка Силвербака стала шире. – Так что мне предстоит решить, выдать ли вам положенное вознаграждение или обвинить в убийстве.
– Ерунда, – отмахнулся Найтхаук. – Если они разыскивались, как вы можете обвинять меня в убийстве?
– Они разыскивались за грабеж. Я знаю, вы долго отсутствовали, но грабеж по‑прежнему не карается смертью.
– Тогда дайте мне какой‑нибудь натрий‑II или подключите к полиграфу, и покончим с этим. – Найтхаук начал злиться.
– Не думаю, что в этом есть необходимость, – покачал головой Силвербак. – Я уверен, что этот вопрос мы разрешим быстро и к взаимному удовольствию.
– Как же? – подозрительно спросил Найтхаук.
– И вы, конечно же, получите вознаграждение.
– Необходимости в этом нет.
– Но я настаиваю.
Найтхаук пристально посмотрел на него:
– В обмен на что?
– Все просто. Вы покинете Пондоро и пообещаете никогда сюда не возвращаться.
– Я не нарушил ни одного чертова закона!
– Это ничего не значит. Как только станет известно, что вы здесь, сюда слетятся честолюбивые юнцы со всего Внутреннего Пограничья. Только для того, чтобы сразиться с вами. – Он помолчал. – На Пондоро много убивают, но мы предпочитаем стрелять в животных.
– Они могут и не узнать, что я здесь. Завтра я собирался сменить и имя, и фамилию.
– Если бы вы не убили троих, я бы смог сохранить ваше новое имя в секрете… – Силвербак выдержал паузу. – Полицейский отчет изменить гораздо сложнее, чем таможенную регистрацию… Да, мне известно, что вы собирались поменять имя и фамилию.
– Черт побери! – рыкнул Найтхаук. – У вас нет законного основания выгнать меня отсюда!
– Я единственный избранный чиновник и единственный слуга закона на этой планете, во всяком случае, на ее половине. Мое слово имеет силу закона, и я говорю вам: вы нам здесь не нужны. – Вновь пауза. – Да вы сами не захотите остаться на Пондоро. Летите дальше и обзаведитесь новыми документами до того, как прибудете на планету, на которой решите обосноваться.
– Я остаюсь, – безапелляционно заявил Найтхаук.
– Я уже объяснил вам, что оставаться глупо, – гнул свое Силвербак. – К чему такое упрямство?
– Вдово… – Он запнулся. – Я не убегаю от угроз.
– Никто вам не угрожает. Я просто объясняю, что произойдет, если вы останетесь.
– Вы представляете закон. Ваша работа – защищать меня.
– Я представляю закон по недоразумению, мистер Найтхаук, – покачал головой Силвербак. – Никто больше не хотел занимать этот пост. Но большую часть своего времени я провожу на сафари. И, откровенно говоря, мне проще защитить вас от хищников, чем от людей.
– Хорош слуга закона! – пренебрежительно бросил Найтхаук.
– Вы хотите взяться за эту работу? – не замедлил с ответом Силвербак. – Одно слово, и она ваша. Две тысячи кредиток в месяц, и никто вас не депортирует. Убивайте кого хотите. Увидите, что мешать вам никто не будет.
– Я на пенсии.
– Что‑то я этого не заметил.
– Они потянулись к оружию.
– Мы вернулись к тому, с чего начали. Я принимаю вашу версию, но хочу, чтобы завтра вы покинули нашу планету… или я начну новое расследование.
– Я дам вам знать о своем решении.
– Пожалуйста, хорошенько обдумайте мои слова, – продолжил Силвербак. – Ни к чему вам такой враг, как я, мистер Найтхаук. Я прекрасно понимаю, что в честном поединке мне против вас не устоять. Но я могу спрятаться в джунглях и застрелить вас с расстояния в четверть мили. И вы никогда не узнаете, кто и когда стрелял. Винтовки у меня точные. Я не промахнусь и с четырех сотен ярдов.
В следующее мгновение Силвербак увидел перед своим носом дуло лучевика Найтхаука.
– С чего вы взяли, что я дам вам уйти на эти четыре сотни ярдов, мистер Силвербак? – вкрадчиво спросил Найтхаук. Силвербак поднял руки, с испугу потеряв дар речи.
– Мне угрожали куда более серьезные люди, но я никогда не прогибался.
– Вы перебили много людей, – голос Силвербака чуть подрагивал, – но всегда стояли на стороне закона и убивали только преступников. Меня вы не убьете.
– Я давно уже исхожу из того, что нельзя не ставить на кон больше, чем можешь проиграть, – сквозь зубы процедил Найтхаук. – Вы готовы поручиться жизнью за свои слова?
Силвербак замотал головой.
Найтхаук опустил лучевик и убрал в кобуру.
– Я уеду, когда сочту нужным.
Он повернулся на каблуках и вышел из кабинета. Киношита хотел уже извиниться за поведение своего босса, но передумал и последовал за Найтхауком.
– Он, между прочим, прав, – такими словами встретил его Найтхаук.
– Тогда почему вы сунули ему под нос лучевик?
– Есть разница между правотой и наглостью. Сказать мне, что он собирается меня убить, – наглость.
– Так что будем делать?
Найтхаук собрался ответить, но его заглушили голоса высыпавших из таверны людей:
– Это он!
– Вы слышали, что он сделал?
– Неужели это Вдоводел?
– Он же старик.