Ты падаешь, и мне больно, ты смеешься, и я радуюсь, ты хватаешься за оружие, а я целюсь и нажимаю на спусковой крючок. От себя не уйти, сынок, то есть не уйти от меня, потому что я – твое истинное я. Я тот, кем ты стремишься стать. Я – идеал, которого ты стремишься достигнуть, и я всегда буду маячить впереди. Как бы ты ни старался, в глубине души ты всегда будешь знать, что у меня получилось бы лучше, будь то оружие или женщина.
– Черта с два!
Отнюдь. Сейчас я на тридцать процентов человек, а на семьдесят болезнь, я заморожен, словно кусок мяса, оставленный для завтрашнего обеда, но ты все же боишься меня, ревнуешь ко мне. Я – злой дух твоих грез, юный Джефферсон, а вот в моих мыслях тебя нет.
– Я не хочу ничего этого слышать! – в отчаянии выкрикнул Найтхаук. Выхватил сонар, нажал на спусковой крючок. Звуковая волна разнесла зеркало на тысячи осколков.
Он успокоился еще быстрее, чем разъярился, и тут до него дошло, что выработать план действий так и не удалось.
Найтхаук прошел в ванную, встал перед зеркалом.
– Извини. Я вышел из себя. Возможно, ты прожил сорок лет, прежде чем нечто подобное случилось с тобой.
На него смотрел симпатичный молодой человек.
– Я же сказал, извини. И я по‑прежнему не знаю, что делать.
Ему показалось, что молодое лицо в зеркале сменилось старческим и больным лишь на мгновения, достаточные для того, чтобы сказать: «Разумеется, знаешь», – а потом опять стало молодым, на котором отражались лишь неуверенность да нерешительность.
Глава 11
Лифт доставил Найтхаука на подземный этаж казино. Миновав бассейн и сауну, молодой человек оказался в тире, где Маркиз Куинзберри стрелял по мишени, расположенной в пятидесяти метрах. Мишень крутилась, вставала, падала, короче, находилась в постоянном движении, и в отличие от других, виденных Найтхауком, стреляла сама.
Голограмма мишени изображала офицера Флота, а стрелял он из лазерного пистолета. Лучи не могли нанести серьезного вреда, но жалили, словно пчелы.
Найтхаук молча пронаблюдал, как Маркиз несколько раз ушел от лазерных лучей и наконец выстрелил сам. Мгновением позже электронный монитор зафиксировал попадание в глаз.
– Отличный выстрел, – подал голос Найтхаук.
– Спасибо за комплимент. Ты тут впервые?
Найтхаук кивнул.
– Производит впечатление.
– И не только. Полезная, знаешь ли, штука.
Найтхаук ответил вопросительным взглядом.
– Над нами никак не меньше тысячи вооруженных человек. И я остаюсь их боссом только до тех пор, пока они твердо уверены, что им меня не убить. А уверены они только потому, что раз в месяц или около того мне приходится доказывать свое право на лидерство. – Маркиз помолчал. – Большинство из них берется за оружие лишь для того, чтобы убить человека. Поэтому реакция у них никуда не годится. Прицел зачастую сбит, батарея в лазерных пистолетах наполовину разряжена. Я же упражняюсь с мишенями ежедневно не меньше часа, а оружие у меня всегда в идеальном порядке. В этом разница между любителем и профессионалом.
– Мне нравится такой подход к делу.
– А в каком состоянии твой арсенал? – спросил Маркиз.
Найтхаук, стоявший спиной к мишени, развернулся, на ходу доставая пистолет и лазер. Пуля из пистолета в его правой руке прошла сквозь левый глаз голограммы офицера Флота, который как раз высунулся из‑за защитного барьера. Мгновением позже луч лазера, который Найтхаук держал в левой руке, выжег дыру на груди предполагаемой жертвы.
– В надлежащем. – Молодой человек вернул пистолет и лазер в соответствующую кобуру.
– Впечатляет, – протянул Маркиз. – Пожалуй, во всем Клондайке только ты так следишь за своим оружием.
– Пожалуй, во всем Клондайке только ты так следишь за своим оружием. Но Вдоводел и должен с завязанными глазами попадать в цель, находящуюся в пятидесяти метрах.
– Ты пригласил меня не для того, чтобы посмотреть, как я стреляю. И я пришел не для того, чтобы смотреть, как стреляешь ты. Так в чем дело?
– Видать, на Делуросе тебя не обучали премудростям светской беседы? – улыбнулся Маркиз.
– Нет.
– Ладно. Я послал за тобой, потому что нам надо кое‑что обсудить.
Вот и приехали. Сейчас он заведет разговор о Жемчужине Маракаибо, потребует, чтобы я больше не подходил к ней, и мне придется его убить.
– Ты когда‑нибудь слышал о Рождественском Пастыре?
– Из детских сказок? – переспросил Найтхаук. – Хотя там, кажется, речь идет о Рождественском Деде.
– Значит, тебе повезло, – Маркиз рассмеялся. – Нет, этот Рождественский Пастырь действует в Пограничье. Вернее, действовал, пока в нем не взыграло честолюбие. Он только что провернул одно дельце в Олигархии и теперь возвращается сюда с дюжиной полицейских кораблей на хвосте.
– Почему его зовут Рождественский Пастырь?
– Здесь каждый сам выбирает себе имя, – ответил Маркиз. – Или имя выбирает тебя. Об этом типе известно следующее: он обкрадывает только церкви.
– И на это можно жить?
– Если грабить священников и взламывать ящики для пожертвований – нет. Но в некоторых церквях много золота и произведений искусства. В Пограничье такие церкви можно пересчитать по пальцам, поэтому он и отправился в Олигархию, надеясь на хороший улов.
– Как я понимаю, его надежды оправдались.
Маркиз кивнул.
– Да. Насколько мне известно, его добыча в одной из церквей Дарбара II составила пятьсот фунтов золота и два религиозных полотна Мориты.
– Морита? Никогда о таком не слышал.
– Наверное, за два месяца невозможно впихнуть в голову всю информацию о человеческой цивилизации. Морита – великолепный художник, творивший в последний период Демократии. Его картины стоят теперь миллионы, а золото, исходя из текущих котировок, идет по тысяче семьсот кредиток за унцию. Сие означает, что Рождественский Пастырь везет целое состояние. Но на хвосте у него сидит дюжина полицейских кораблей.
– На сколько он их опережает?
– Часов на семь, максимум на восемь.
– Он от них оторвется. Семь часов при световых скоростях – целая вечность.
– Видишь ли, у него триста сорок первая модель «Золотого метеора».
Догадавшись, что тип корабля ничего не говорит Найтхауку, Маркиз счел нужным пояснить.
– Высокая скорость, ограниченная дальность. Еще шесть часов полета, и ему придется останавливаться, чтобы пополнить запасы топлива.
– Как я понимаю, все это имеет ко мне непосредственное отношение?
– Естественно, – кивнул Маркиз. – Мой компьютер рассчитал возможные варианты маршрута Рождественского Пастыря. В Пограничье ядерное горючее можно получить только на четырех планетах. Две – армейские базы, куда он скорее всего не сунется. Третья воюет с соседней звездной системой. Какие бы гарантии ему ни дали, он вряд ли подастся туда из опасения, что одна из сторон по ошибке разнесет его в пыль.
– Позволь догадаться. Четвертая планета – Тундра.
– Нет… но эта планета тоже принадлежит мне. Называется она Аладдин. Я хочу, чтобы ты незамедлительно отправился туда.
– А когда я там окажусь?
– Я предполагаю, что именно там сядет корабль Рождественского Пастыря. Ты должен встретиться с ним.
– Хорошо, я с ним встречусь.