Да и он был украден первым дезертиром Петькой Кравушкиным. Подонком и козлом. Забрать все припасы и свалить без следа... Урод. Серега Симонов - командир отделения тогда сказал, что Кравушкина все равно поймают. А вот им даже в такой ситуации блок пост покидать нельзя. Пытались найти еду в окрестностях. И нашли! Несколько забытых уходящим населением кур бесцельно бродящих по деревне. Хлеба, хоть и черствого зато почти в каждом доме. Воды хоть залейся - чистой, колодезной, а не этой мерзкой дождевой, что собиралась в подставленные из под навеса каски и котелок. Всяких маринадов не один погреб. Хорошо с едой стало. Только вот с настроением что-то случилось. Если сначала бесхозное добро радовало солдат, то позже они подверглись нездоровой депрессии от осознания что они здесь совершенно одни. Будь у них связь или хотя бы грамотный офицер вместо сержанта Симонова, такого не случилось бы. Но связи как я уже говорил не было вовсе, а ближайший офицер находился в километрах пятидесяти от них. На вторые сутки что бы поддержать солдат и отвлечь их от мыслей о полном грядущем затоплении местности, и о их неминуемой гибели, Симонов приказал отделению построится и бежать за ним дистанцию. Тогда Веселов и сказал ему, что если хочет пусть сам бежит, а он останется с теми двумя что стояли на посту. Симонов повторил, что участие в пробежке обязательно. Его подчиненный пожал плечами и просто ушел в палатку. Симонову бы вести остальных в пробег, а уже с Веселовым разобраться потом, но сержант решил силой заставить подчиненного исполнять приказ. Произошла банальная драка, в которой победил сержант. Победил, правда, только наполовину. Избить избил, а бежать так и не смог заставить. Со сломанным ребром далеко не убежишь. Объявив Веселова арестованным он сам содрал с него ремень. Забрал автомат и отменив пробежку, назначил охрану арестованного. Глупо все получилось. Глупо и неприятно. Сержант весь вечер мучился тем, что он сделал. А утром его нашли с перерезанным горлом.
Весельчак Веселов воспользовался сном своей охраны и раздобыв себе нож убил избил своего командира отделения. Забрал автомат два рожка патронов и ушел под прикрытием ночи и дождя в неизвестном направлении.
Нашел сержанта именно Илья. Зайдя в палатку он хотел поинтересоваться почему его никто не сменяет на посту у шлагбаума. Спрашивать было не у кого.
Вскоре семеро оставшихся солдат бросив не нужные им и ранее посты собрались вокруг тела сержанта. Хорошо хоть в такую погоду ни мухи, ни мошкара не летает. К противности растекшегося пятна крови могли добавится копошащиеся на нем мухи.
Совершенно не представляя что делать дальше решили нарушить приказ и выдвигаться на восток в поисках своей части или любого другого отряда способного передать о них весть. Сборы были не долгими собрали палатки, вещмешки, набили патронташи рожками из арсенального ящика. Оставили не погребенным тело сержанта и ушли. Даже не взяв с собой его документов. Это было еще до обеда на третьи сутки. Уже после обеда мнения идущих по поводу направления разделились и не долго думая они разошлись в разные стороны. Группа из трех человек на восток, остальные четверо на юго-восток. За три дня отделение нарушило все мыслимые и не мыслимые пункты УСТАВА.
Илья шел в малой группе на восток. С ним оказались и Виктор Полянский его земляк и его друг Ромка Гуслинский. Наверное поэтому они так и обособились от других солдат.
Гуслинский Ромка все дорогу пел песни, что бы подбодрить друзей. Пел он хорошо. Звонко. Затмевая своим пением ненавистное шелестение дождя. Только и оно не могло убрать усталости от перехода и тяжести ставшими невыносимыми автоматов и экипировки. Именно усталость не позволила им заметить идущего не торопясь и осторожно впереди них Кравушкина. А он как раз услышал пение Ромки. Услышал и затаился на пригорке. Без комментариев, почему он решил что группа из трех человек идет по его следам что бы арестовать или расстрелять за смерть командира отделения.
Видя что троица идет прямо на него, он не долго думая передернул затвор и открыл огонь короткими очередями по своим бывшим товарищам.
Красивый голос резко прервался - пуля вошла прямо в горло. Вторая пуля, не удивляйтесь кучности, вошла в глаз Романа. Вошла и вышла из уха вместе с фонтананчиком мозгов и крови. Он упал на спину и умер даже не увидел на прощания свирепо-хмурого неба.
Илья и Виктор упали в грязь и судорожно, непривычными движениями стаскивали с плеч автоматы. Казалось прошла вечность пока пальцы передвинули рычажки предохранителей АКСов на одиночную стрельбу.
Автомат это вещь неимоверно громкая для стрелка. Особенно не привычного. Ожидая выстрела, держа и уже давя на курок человек непроизвольно напрягается. И великое искусство воина оставаться расслабленным даже во время стрельбы. Напряжены глаз и кисти. Все остальное не важно. Или почти неважно. Никто из оставшихся троих не был искусным стрелком. И попадание Кравушкина можно расценивать как удачу, фарт, халяву. Но бой это игра разума и меткости. Фарт нужен, но он зачастую зависит от необразованности противника. Ведь вести бой - это образование необходимо. Опыт.
Кравушкин встал над травой и попытался попасть в лежащего в двадцати метрах от него Виктора. Виктор уже снявший с предохранителя автомат в ответ выстрелил собственно не надеясь на удачу. А ее и не было. Он промазал. Но уже открыл огонь Илья. Первая пуля вошла в бедро предателя и убийцы. Вторая вонзилась в живот и пробивая кишки чуть завернула и вышла из под ребер в боку.
Это пистолетная пуля отбрасывает человека. Она оболочная и тупая. При попадании оболочка сминается и пуля превращается в блин. Отсюда и получается маленькое отверстие на входе и вынесенных пол черепа на выходе. Автоматная пуля предназначена прошивать легкие бронежилеты. Зачастую она цельная. А иногда еще и со смещенным центром тяжести. Это самая веселая пуля. Войдя в живот она может выйти где угодно только не из спины. Таких в рожках солдат не было. Убило Кравушкина трассирующей пулей. Чирк и тело. Но она не откинула стрелка, она не сбила его прицел хотя и дернула тело. Мертвый палец надавил на курок ствол автомата задираясь вверх выпустил все оставшиеся в магазине заряды. И первые из них вошли в голову и спину Полянского. Два - один, лидируют предатели.
Илья, трясясь, поднялся над травой и посмотрел сначала на завалившегося врага, а затем на друзей и не в силах ничего ни сказать, ни сделать он просто сел обратно на траву. Автомат выпал из его рук, а он не заметив все, смотрел на изуродованное лицо Гуслинского. Повернуться к Виктору он просто не мог. Он смотрел в оцепенении как из порванной ушной раковины Ромки на траву стекала кровь перемешанная с дождем.
Так он остался один. Он тоже не похоронил друзей. Держа за ремень автомат он волоком тащил его почти километр. Если бы вещь мешок он снял с плеч, Илья никогда бы не взял его с собой с места бойни. Но тот свешивался сзади и был в состоянии Ильи просто незаметным. Только добравшись до трассы, неизвестного направления он пришел в себя и лег на землю подставляя лицо каплям падающим с неба. Его совершенно не волновало что автомат лежащий на земле тоже по самое цевье в грязи и что вода затекает во все технологические отверстия оружия. Он осознал, что за мгновения увидел смерть трех человек. И сам только что убил одного из них. Это был вечер третьего дня потопа.
Мокрый лес встретил Илью тяжелыми ледяными каплями, срывающимися с ветвей. Они били в каску, зачем-то одетую им сразу после перестрелки и гибели спутников, и громом передавались в раскаленный мозг. Не один раз спотыкнулся уставший парень о поваленные штормовым ветром толстые ветви и целые деревья. Ноги гудели и дрожали и непонятно от чего - больше от усталости перехода или от страха и холода. Страх? Да, страх. Остаток пережитого. Видение убитых друзей и шок от представления самой возможности быть так же глупо умерщвленным.