— Родственник, что ли? — Иванов удивленно приподнял правую бровь и кивнул на дверь.
— С кем? А, с этой... Не, однофамильцы.
— Понял. — Иванов почесал затылок и с интересом уставился на инженера. Про Глебыча он был наслышан, это уникум в своем роде, но видел в первый раз. Вот, значит, ты какой, пятнистый олень...
— Майор Петрушин, — напомнил о себе победитель турнира, сделав два строевых шага к гостю и энергично стукнув себя подбородком в грудь — чуть шею не вывихнул. — Евгений Борисович. Можно просто — Женя. Седьмой отряд. Чемпион команды по эрбэ [27] . Салага не возражает?
— Гхрр... — Салага, шатаясь, поднялся с пола и томно кивнул — чемпион, так чемпион. — Кхе-кхе... Лейтенант Кочергин. Кхе-кхе... Сергей. ГРУ. Кхе...
— Очень приятно. — Иванов поочередно со всеми поручкался, чуть дольше положенного задержав взгляд на Петрушине — о подвигах этого типа он также был наслышан. Вот это порезвилось руководство! Не команда, а кунсткамера какая-то... — Гхм... Полковник Иванов. Сергей Петрович. Контрразведка округа. Эмм... Васильева!
На зов явилась задумчивая капитанша. Встала у двери, ручки сложила на груди, носик сморщила. Да, воняет тут у вас. Одно слово — варвары.
— Как звать?
— Лиза.
— Бедная?
— Есть такой грех. — Лиза со вдохом поправила прическу, шагнула к оконцу, легонько толкнула его — вывалилось, на фиг, вместе с рамой. Проветривание помещения называется. — Бедная Лиза, да... Была б богатая — разве торчала бы тут с вами?
— Ничего, у вас еще все впереди, — обнадежил Иванов. — Ну вот. Завтра к утру еще двое подтянутся — и команда в сборе. Так... Должна еще быть группа маттехобеспечения: два прапора и водила — сверчок [28] . Те, что в кузове лежат... это оно?
— Возможно, — опять врастяжку произнес Глебыч. — Но не факт.
— Не понял?
— Когда мы пришли, оно уже тут стояло, — объяснил Петрушин — победитель. — Оно лежало. Оно уже такое было.
— А сверчок?
— Не было, — утвердительно кивнул корпусом Глебыч. — Точнее — не видели. Лиза, водилу не видела?
— Не видела. — Лиза высунула носик в оконце и вздохнула полной грудью. — Но он был.
— Откуда данные? — прицепился Глебыч. — Ты ж не видела?
— Прапорщики пьяные, в кузове, машина заехала недавно. Она что — сама по себе заехала?
— Логично, — согласился Иванов. — Ладно, разберемся. Так... Так-так...
— Что будем делать, командир? — подсказал Петрушин.
— Жить будем, — оптимистично заявил Иванов. — Прежде всего приведем в порядок быт. Потом все остальное.
— С кем жить? — Петрушин недвусмысленно облизал Лизу призывным взором. — Где и как жить?
— Я, Глебыч и психолог — завтра с утра подтянется — в этом гадюшнике, — определился Иванов. — Товарищ Петрушин, представитель спецназа ГРУ и еще один разведчик — с утра подтянется — во втором гадюшнике...
— Я не представитель, — заскромничал побежденный лейтенант. — Я уже объяснял коллеге, что спецназ ГРУ — небольшая частичка ведомства. А я офицер аналитического отдела...
— Да я и говорю, вэвэшный спецназ — круче гэрэушного! — не в тему подбоченился Петрушин. — Били и будем бить...
— Короче! — слегка возвысил голос Иванов. — Мы теперь все в одной упряжке. Попрошу без этого... без всякого. Лиза у нас за связь отвечает — обустраивайтесь в кунге кашээмки. Дырчик [29] мы вам закажем. Вот, собственно...
— Прапора и контрактер? — напомнил Глебыч.
— Блиндаж. — Иванов мстительно прищурился. — Как проспятся, пусть обустраиваются. Предупреждаю всех: спиртное употреблять только по моей команде. Я не аскет, на горло наступать не стану, но прошу соблюдать некое подобие офицерской этики. И еще... Глебыч, я не курю.
— Нет проблем. — Глебыч ленивым щелчком шибанул «козью ногу» в оконце. — Вы не думайте, я не злоупотребляю.
Так — балуюсь.
— Ну и славно. А зачем майора обидели?
— Крыса штабная. — Петрушин презрительно оттопырил нижнюю губу. — Писарчук. Чмо, короче.
— Ну и что — писарчук? Каждый труд достоин уважения. Нормальный парень, без чванства — вон, мешок помог нести...
— Да хам он. — Глебыч почесал нос. — Правильно обидели. Пусть спасибо скажет, что в дыню не выписали...
— В смысле — хам?
Инженер охотно пояснил суть штабного хамства. Оказывается, майор на вполне миролюбивый вопрос сидевшего без знаков различия Глебыча «Ты кто?» побагровел. вытянул руки по швам и рявкнул, что он офицер штаба объединенной группировки. И попросил не тыкать. Ну и послали, естественно. А! Еще Петрушин предложил пари, что уделает майора за четыре секунды — в спарринге, без обуви. То есть четыре секунды от команды «понеслась!!!» и до отправки вышепоименованного майора в полный нокаут. Но это же была шутка — понимать надо...
— Ну и хрен с ним, — подытожил Иванов. — А теперь за работу, братья... гхм... и сестрички...
Распределив соратников по участкам работы, Иванов потер руки и приготовился наблюдать, как эти асы ратного дела будут выглядеть в роли уборщиков. Согласитесь, момент весьма пикантный, не каждый день приходится видеть, как майор и подполковник машут веником!
Увы, чуда не произошло. Пока Лиза с лейтенантом ломали кусты для веников, Глебыч резко пропал — словно в воздухе растворился, а Петрушин сходил к «мазуте» [30] и привел пятерых чумазых солдат. Солдаты с удивительным для военного времени энтузиазмом принялись за работу и за час навели в расположении команды идеальный порядок.
— Мы теперь у вас каждый день будем убирать, — сообщил на прощание худосочный ефрейтор с цыпками на шее. — Вы только свистните! Мы ж понимаем — офицерам самим впадлу работать...
— Чудны дела твои, господи!!! — пробормотал пораженный контрразведчик. — Или я чего-то недопонял?
— Ничего чудного, — моментом сдала товарища законопослушная Лиза. — Женя прапоров ограбил, только-то и всего...
Оказывается, Петрушин провел ревизию в «66-м», присвоил часть личного имущества прапорщиков — все равно пьяные, им не надо — и выделил артиллеристам по пачке «Донтабака», три банки сгущенки, две тушенки и две буханки белого хлеба. При этом сказал, что каждый труд должен быть вознагражден, и обещал впредь поступать так же. Еще изъял семь бутылок нормальной водки (бесланская «Звезда Улугбека», не самопал), которую передал командиру на хранение. Солдатам водку давать не стал, в относительно мирных условиях проживания на базе это непедагогично.
Через некоторое время возник Глебыч, и не один, а с приятным дополнением. Никуда он не удирал, как грешным делом подумал Иванов, а вовсе даже наоборот — принял меры, чтобы избавить командира от составления заявки на тыловое имущество.
Дополнение было выражено в форме «Урала», груженного бытовыми прибамбасинами, и двух почти трезвых прапорщиков с плотницким инструментом. Прапорщики быстро и без суеты соорудили пищеблок — навес, печь, котел для воды, стол и лавки, — установили умывальник, подправили сортир и «душ», заделали дыру в командирском модуле, поменяли плекс в оконцах и оборудовали семь спальных мест. До блиндажа не снизошли.
— Эти и сами с руками, — последовал кивок в сторону тел, возлежавших в кузове «66-го». — Проспятся, сами себя обслужат...
Пока правильные прапора возились с обустройством, Глебыч установил два ТА-57 [31] — Лизе и командиру, отмотал полсотни метров провода и самовольно врезался в центральный кабель, который проходил рядом с артиллеристами. Еще три аппарата были презентованы Лизе про запас — все равно списанные, не жалко.