Она не сможет существовать без ждущих своей очереди рукописей, без принуждающего ее к работе отца, без копошащейся на кухне Сары, готовящей неизменные овсянку и чай.
– Надо ехать! – Зария произнесла эти слова с решимостью, которой она в действительности не ощущала, позвонила в звонок. Услышав его звук, она, дрожа, присела на диван и напряженно застыла в ожидании.
Наконец в комнату вошла горничная – довольно симпатичная, бойкая молодая женщина. Зарии показалось, что она была несколько недовольна тем, что ее вызвали в такое время.
– Вы звонили, мадам?
– Да, пожалуйста, вы не могли бы помочь мне?
– Разумеется, мадам. Что я могу сделать для вас?
– Дело в том… что… – запинаясь, произнесла Зария, – мне надо уехать… за границу сегодня вечером. А я приехала из Шотландии и… не взяла с собой никакой одежды. Мне нужен костюм, блузка, несколько пар чулок и туфли. Я… мне нельзя ехать в таком виде. И, пожалуйста, мои волосы… Надо, чтобы их уложили.
Горничная окинула ее презрительным взглядом:
– Мадам, наверное, не сознает, что сегодня суббота.
– Да, да, я знаю, что все магазины закрыты. Но, возможно, можно купить эти вещи у кого-нибудь из ваших знакомых? Может быть, у вас есть костюм, который вы могли бы продать мне?
Горничная посмотрела на нее так, будто перед ней была сумасшедшая.
– Ну пожалуйста, – умоляла ее Зария, – я вас очень прошу. Мне это так важно.
Это была мольба о помощи в решении той единственной проблемы, которая объединяет всех женщин на свете независимо от их социального положения, веры, цвета кожи и национальности – проблемы одежды.
– Ну хорошо, мадам, я попробую что-нибудь придумать, – с сомнением в голосе ответила горничная.
Глава 2
Зария стояла у окна отеля «Британия» и смотрела вниз на залитую солнцем улицу и поток проносящихся по ней машин. Отсюда Марсель выглядел муравейником, и это только усиливало в ней чувство отчужденности и одиночества.
Всю ночь она пролежала без сна в комфортабельном мягком вагоне. Она снова и снова думала, что сошла с ума, что надо вернуться в Лондон, позвонить мистеру Патерсону и сообщить ему о своем намерении, однако так и не пришла к окончательному решению. Попав в Марсель и узнав, что отель находится рядом со станцией, Зария подхватила чемодан и пошла туда.
Оказалось, что комната для нее забронирована, как и следовало из письма мистера Патерсона. Вышколенный слуга с вежливой предупредительностью провел ее в номер, дверь за ним закрылась, и Зария снова осталась одна.
Она повернулась от окна и увидела свое отражение сразу же в нескольких зеркалах, украшавших комнату. Ей трудно было поверить, что это она и есть. Костюм, который нашла для нее горничная, разумеется, не был сшит у известного портного, но он, безусловно, больше подходил ей, чем ужасный старый пиджак из твида и юбка, которую она носила годами. Зария выбросила все это в корзину для мусора. В первый раз в жизни она поступила настолько экстравагантно, выбрасывая то, что еще можно было использовать.
Очень трудно было подобрать для нее одежду: так она была худа, но горничные – к тому времени их собралось уже четверо – вошли в положение и буквально перерыли свои гардеробы.
– От вас остались только кожа да кости! – в отчаянии воскликнула Элси, когда очередной костюм оказался безнадежно велик.
К этому времени они стали уже почти друзьями, и, отбросив былые формальности, горничные перестали звать ее «мадам» и относиться к ней, как к почетной гостье. Она превратилась для них в обычную девушку, и почему-то в первый раз за долгие годы у нее стало тепло на душе.
– Вы такая худенькая, наверное, сильно болели, – заметила одна из девушек. – Сейчас-то вы выздоровели?
– Да, сейчас все в порядке, спасибо, – ответила Зария, не вдаваясь в объяснения того, что не болезнь, а годы недоедания сделали ее такой.
Все это время перед ее глазами стоял образ Дорис Браун с точеной грудью, с порывистостью и живостью уверенной в себе, благополучной женщины.
«Я тоже должна так выглядеть! Просто должна!» – повторяла себе Зария.
Но, даже побывав в опытных руках горничных, она не стала выглядеть так же.
Костюм, который ей подобрали, был темно-серым. Блузка из белого крепдешина была похожа на ту, которую носила Дорис, но Зария была слишком худа, и она болталась на ней как на вешалке.
– Вам обязательно надо поправиться, – сказала Элси.
Остальные с завистью вздохнули.
– Хотела бы я, чтобы и мне сказали такое, – заметила Хельга, пышнотелая девушка, уроженка Германии.
– Если ты перестанешь трескать пирожные с кремом и шоколад, то наверняка похудеешь, – одернула ее Элси.
Все рассмеялись.
– Мне кажется, костюм очень хорош, – робко сказала Зария, рассматривая себя в зеркало. – Сколько я вам должна?
Вместе с чулками, туфлями, бельем и шляпкой вышло восемнадцать фунтов. С величайшим трудом Зария взяла себя в руки, чтобы пальцы у нее не дрожали, когда она отсчитывала деньги. Ей казалось, что нельзя тратить такую огромную сумму на одежду. Она боялась, что сейчас услышит окрик отца, увидит его глаза – темные, сверкающие от ярости, как это всегда бывало, когда он выходил из себя.
Долгое время ей казалось, что он принимает странный наркотический порошок, который вывез с Востока. А может быть, что-то содержалось в его сигаретах – они так странно пахли.
– А теперь ваши волосы, – сказала Элси. – Вы не можете ехать в таком виде.
– Не могу, вы правы, – согласилась Зария. – Мне хочется, чтобы их уложили и завили на концах.
И снова она подумала о Дорис Браун с ее очаровательной модной прической.
– Все парикмахерские закрыты… – начала Элси и вдруг вскрикнула: – Вспомнила! У нас же есть Генри!
– Генри! – откликнулись девушки. – При чем тут Генри?
– Разве вы не знаете, что до прихода сюда он работал парикмахером? Он мне об этом рассказывал. У него появилось нечто вроде аллергии на духи, как он говорит, и он сделался официантом.
– И теперь вместо духов вдыхает запахи пищи, – заметила одна из девушек, и все они рассмеялись.
– Пойду позову его, – сказала Элси. – Он должен уже закончить уборку в столовой.
– У тебя будут неприятности, если тебя засекут на первом этаже, – предупредили ее.
– Ничего, не засекут, – весело ответила Элси.
Она вышла из комнаты и удивительно скоро вернулась вместе с Генри, который оказался худым молодым французом. Девушки хором объяснили ему, что от него требуется.
Он окинул Зарию оценивающим взглядом и разослал горничных с поручениями: одну – за яйцами, чтобы сделать ополаскиватель для волос, другую – за шампунем, третью – за полотенцем. Элси, которая теперь опекала Зарию, словно готовя ее к роли кинозвезды, вспомнила, что у одной женщины, остановившейся в отеле, есть фен.
– Ее светлость уехала на выходные, – сказала она. – Она даже не узнает, что мы им воспользовались.
К этому времени Зария уже перестала удивляться чему бы то ни было. Только когда Генри вымыл, высушил и уложил ей волосы, она осознала, насколько изменилась ее внешность. Прическа была не совсем такой, как у Дорис Браун, но безобразные прямые пряди исчезли. Волосы мягкими волнами спадали ей на щеки.
– Мадам довольна? – с удовлетворением спросил Генри. Зария не знала, как благодарить его, сколько заплатить. В конце концов, сильно смущаясь, она вытащила из сумочки несколько фунтов и сунула ему в руку. Только потом она поняла, что дала ему три фунта, и подумала, что сошла с ума. «Целых три фунта!» – шептала она про себя в поезде. Они с Сарой могли существовать на такую сумму в течение нескольких недель.