Зато не успела я прикрыть кухонную дверь, как на меня налетел ураган. Он сперва заобнимал, потом затискал, ну а когда я чуть-чуть пришла в себя, выпалил:
– О, Астрид! Он такой милашка! И вы так замечательно смотритесь вместе!
Я с ответом не нашлась, а Юдисса, которая едва не крутилась на пятке от радости, продолжила:
– А как он на тебя глядит! М-м!.. Да если бы Энир хотя бы раз в жизни взглянул на меня так, как твой блондинчик, то я бы… Я бы вперёд него к алтарю побежала!
Подруга выпустила из захвата, чтобы тут же сжать кулачки и мечтательно закатить глаза. И пусть мне очень-очень приятно стало, но удержаться от шпильки я всё-таки не смогла.
– Ты это всё через дверную щель разглядела?
Юдисса сразу же притворно надулась, упёрла кулаки в бока и сказала важно:
– И через неё тоже!
Нет, я всё-таки не выдержала – рассмеялась. А подруга снова сделала шаг вперёд и обняла крепко-крепко.
– Я очень за тебя рада, – шепнула Юдисс посерьёзнев. – Я буду молиться Леди Судьбе, чтобы у вас всё получилось.
…Когда я вернулась в общий зал, картина была прежней. С той лишь разницей, что Вернону слов не хватало, и он не сидел, а стоял, размахивая руками и пытаясь изобразить какую-то пантомиму. В процессе этой пантомимы он несколько раз обошел вокруг нашего столика, и в конечном итоге плюхнулся не на свой, а на мой стул.
Понятия не имею, нарочно это было сделано или случайно, но заострять внимание я не стала. Просто подошла и села рядом с Даном.
А потом подумала и… плюнув на приличия, подвинула стул ближе к светлости. Чтобы ощущать его неподражаемый запах, который даже сквозь духоту и пивные пары пробивался.
Через миг выяснилось, что герцогу Кернскому на приличия плевать ещё больше – он свой стул тоже подвинул, причём вплотную к моему. И руку на мою талию положил и вообще притянул так близко, что Торизас кулаком нам погрозил.
Вот только мы внимания не обратили. Дан наклонился, потёрся носом о мою щёку и легонько подул в ушко. Я же осторожно пихнула его локтем в бок, дабы не шалил, и спросила шепотом:
– Ты правда отказался от испытания?
Уголки мужественных губ мгновенно опустились, а в серых глазах вспыхнуло нечто сильно напоминающее тоску. И голос светлости прозвучал как-то совсем печально и серьёзно:
– Да, любимая. И даже сказал об этом Ждану.
Я облегчённо выдохнула и с огромным трудом подавила в себе желание обвить руками герцогскую шею и прикоснуться к этим идеальным губам. Здесь и сейчас я была… нет, не счастлива, но почти.
Сидя рядом с Дантосом, ощущая его ладонь на своей талии, я пыталась не думать о том, что никогда не смогу подарить этому невероятному мужчине наследников. Что если у нас и получится остаться вместе, то счастье наше будет неполным.
Но несносный блондинчик на бездетную жизнь согласен, а раз так… неужели я настолько для него важна? Важна до такой степени, что он готов пожертвовать будущим своего рода и земли ради сомнительного удовольствия провести со мной остаток жизни?
Нет, это слишком невероятно, чтобы быть правдой. А раз так, то… что если отказ от испытания только повод? Что если Дантос одумался и теперь прикидывает как от своих притязаний отказаться? Что если он никогда не вернётся в Рестрич? Что если…
Я зажмурилась в попытке утихомирить мысли и страхи, а потом заставила себя улыбнуться. Неважно, какие у Дана намерения. Важно лишь то, что всё случилось по-моему – этот упрямый мужчина будет жить. Будет и точка!
Глава 10
Утро началось поздно, с умопомрачительного аромата сдобы и укоризненного взгляда мамы. И причиной такому взгляду вовсе не наше с Тором возвращение заполночь, а… да-да, всё тот же несносный блондинчик! Вернее тот факт, что в своём рассказе о прошлой жизни я даже намёка на его существование не дала. Даже полусловом о герцоге Кернском не обмолвилась!
Впрочем, для мамы он, судя по всему, был не просто герцогом, а моей большой любовью. И первым, что я услышала в это утро, стало:
– Почему ты от него сбежала, Астрид?
И прежде чем успела ответить:
– Он тебя обижал?
Сразу вспомнилась моя жизнь в столичном особняке и губы дрогнули в улыбке. Ещё миг, и я откровенно захихикала, не в силах справиться с эмоциями. Если по правде, кто кого обижал – ещё вопрос, но…
– Да, мамуль. Обижал, и ещё как!
Во взгляде мамы появился скепсис, который, впрочем, не помешал ей наполнить чаем две чашки и подвинуть ко мне блюдо с частично надкусанным пирогом. Отца и Тора в доме не было – видимо, всё-таки отправились на работы.
– Что он делал? – хмурясь, спросила мама.
– Голодом морил, – прожевав кусок пирога, призналась я. – А ещё бил, в том числе ногами.
Лицо мамулечки ошарашенно вытянулось, а я… Мне как в яви представился огромный бассейн и невысокий бортик, с которого маленький дракон пытался дотянуться лапкой до воды, чтобы проверить степень подогрева. И тот лёгкий, едва ощутимый пинок, причиной которому сдавшие нервы и изгвазданная жирной курицей постель. И мой изящный кувырок в воду, истовое возмущение и… артистичная попытка утонуть.
Ох, как же он тогда меня спасал. Как спасал!
– Астрид, я не шучу! – воскликнула мама. Я же банально залилась хохотом.
Леди Судьба, миленькая, дай этому мужчине счастья! Ну пожалуйста! Ты же видишь, он достоин самого лучшего!
– Астрид, прекрати. Ответь прямо, что между вами случилось!
Пришлось успокоиться, чтобы осторожно развязать шарфик и продемонстрировать шею…
Нет, я не хотела признаваться. Не хотела рассказывать о трудностях, которые на мою долю выпали. Но мама спрашивала о Дантосе, и вот эти шрамы стояли тысячи слов.
Тишину, которая воцарилась в кухне, можно было резать ножом и на хлеб намазывать. Я не спешила её нарушать – сказала спустя несколько бесконечно долгих минут:
– На мне был магический ошейник, и герцог Кернский помог от него избавиться. А до этого выкупил из плена за чудовищно большие деньги, защищал, давал кров и пищу. Он очень много для меня сделал. Больше, чем следовало.
– Но ты сбежала, – после новой очень долгой паузы, выдохнула мама. Её губы задрожали, руки тоже.
Я вернула шарф на прежнее место, отпила из чашки, и лишь после этого призналась:
– Мы жили в столице, и я боялась, что нас обнаружат. Я боялась, что его убьют. К тому же…
– Что? – подтолкнула собеседница.
Вот тут было сложней. Я заикнулась о том, в чём даже самой себе признаваться не хотела, не то что кому-то. Но мама ждала, её глаза были полны искренней тревоги, и поэтому пришлось собраться с силами и сказать.
– Покинув Рестрич, я попала в серьёзный переплёт, и пришла к выводу, что нарушив правила, поступила очень глупо. Я решила – если выдастся такая возможность, то непременно вернусь сюда. Вернусь, потому что я была неправа, а вы… ну то есть старейшины, правы. В какой-то момент, я настолько упёрлась в это решение, что других путей просто не видела. Передо мной была одна-единственная цель, и я шла к ней не оглядываясь. Я шла напролом.
Мама прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Потом попыталась улыбнуться, но получилось так себе. Зато я улыбнуться смогла, причём совершенно искренне. Ну да, я совершила ещё одну глупость, но жалеть о своём поступке не могу. Мне следовало вернуться хотя бы для того, чтобы самые близкие убедились – жива и здорова. Чтобы не плакали обо мне. Не хоронили.
– Не грусти, всё в прошлом, – с прежней искренней улыбкой выдохнула я. И… вновь обратила всё внимание на завтрак.
Несмотря на не слишком приятный разговор, настроение было волшебным, и сверкающее за окном солнышко только усиливало ощущение счастья. В какой-то момент я даже начала мурлыкать какую-то давно забытую песенку. Причём тот факт, что рот набит пирогом, не смущал совершенно.
Ну а едва с завтраком было покончено, натянула перчатки и, поцеловав подозрительно бледную мамулечку, поспешила к входной двери.
– Астрид, ты куда?
Я обернулась на ходу и развела руками – разве не понятно? К нему! Куда же ещё?
– Астрид…
Меня, безусловно, хотели остановить и образумить. Возможно, напомнить – незамужние девушки на встречи к мужчинам не бегают, ибо неприлично. Но я не далась. Желание увидеть несносного блондинчика было невыносимым. К тому же, при моей репутации терять уже нечего.
Я буквально запрыгнула в сапоги, цапнула с вешалки плащ и, проигнорировав новый оклик, выпорхнула на крыльцо. Улыбнулась яркому солнцу и зашагала… да-да, всё туда же! К единственному постоялому двору. К дому, где остановился Дан.
Очень надеялась, что сегодня блондинчик не потащит в общий зал и нам удастся побыть наедине. Причём хотелось не только ответов на пару довольно скользких вопросов, но и пьянящих, упоительных поцелуев.
Именно они, поцелуи, занимали все мысли, когда поднималась по добротному крыльцу и тянула за массивную ручку. Они же владели мною, когда вошла в общий зал, кивнула замершему за стойкой Вейну, подмигнула выпорхнувшей из кухни Юдиссе, и направилась к лестнице на второй этаж.
Вот только до лестницы не дошла, потому что Юдисс окликнула:
– Астрид!
Пришлось остановиться.
Остановиться, развернуться, сделать книксен и доброжелательно пояснить:
– Мне очень нужно увидеть Дантоса, а дорогу я помню.
Подруга отчего-то побледнела и посмотрела как на дурочку. Потом нахмурилась и выдохнула:
– Как? Ты разве не знаешь?
– Не знаю чего? – ещё не чуя подвоха, уточнила я. А Юдисс…
Рыженькая побледнела ещё сильней и бросила какой-то беспомощный взгляд на свёкра. В итоге именно он, господин Вейн, сказал:
– Герцога Кернского нет. Два часа назад он ушел к лабиринту. В сопровождении старейшин, твоего отца, брата и нескольких дюжин зевак.
Я… Нет, я не поняла. В смысле поняла, но не сразу. Правда, неосознанность не помешала застыть каменным изваянием, утратив на какой-то момент зрение и слух. Ну а несколькими мгновениями позже, я сделала два шага вперёд и переспросила почти шепотом:
– Куда-куда ушел?
– К лабиринту, – повторил Вейн. И, видя мою лёгкую невменяемость, добавил: – Он отправился к озеру Отречения, Астрид.
Сердце в груди споткнулось и замерло, а окружающий воздух вдруг стал настолько вязким, что показалось: стоит глотнуть его – сразу захлебнёшься. Вот я и не дышала. Долго не дышала! Целую вечность!
А потом растерянность и испуг начали отступать, а в замершем от ужаса сердце вспыхнула крошечная искра ярости. Вспыхнула, чтобы разгореться!
Ещё миг, и владевшее мной оцепенение спало, а из горла вырвался самый настоящий рык. Я круто развернулась на каблуках, обвела взглядом ресторанный зал, в котором кроме хозяев находилось ещё с пяток посетителей, и рыкнула вновь.
Обманул.
Он. Обманул. Меня!
Вчера сам, лично, уверял, что не пойдёт, а сегодня…
Я вновь развернулась. Сбросила на пол плащ, содрала с рук перчатки и ринулась к ближайшей двери, коей оказалась дверь кухни.
– Простите, но мне нужно раздеться, – буркнула на ходу.
И, игнорируя ошарашенные лица Юдиссы и Вейна, протиснулась-таки в хозяйственное помещение.
Тот факт, что веду себя не слишком вежливо – задевал. Но поступить иначе не могла – времени на расшаркивание не было. Зато предстоящее публичное признание в анимализме не волновало совершенно. Мне было плевать! Плевать на всё, кроме одного – этот бессовестный мужчина в опасности. В смертельной, бес его пожри!