– Не уверен, что их занесли в справочник, поскольку оба артефакта – из области легенд Средневековой Европы. А там столько всего понамешано, что никогда не скажешь наверняка, существовало ли то или иное чудо на самом деле, или его придумали.
– Они упоминались в книге «Загадки Монсегюра», которую нам подарил дон Мануэль во время приезда в Штарндаль.
– Неужели? Синьор Таргеда, без сомнения, серьёзный учёный, и пустые слухи за объективные факты выдавать не будет. Интересно, что он про них написал? Экземпляр его творения поступил в библиотеку, но, честно говоря, так и не добрался прочитать.
В памяти Эрика всплыли наиболее яркие эпизоды творения «идальго».
«Тайна исчезновения Монсегюрской школы волшебников вместе со всем населением при штурме превращённого в крепость Монсегюра в 1255 г. до сих пор остаётся одной из величайших загадок истории. Мы можем строить более или менее правдоподобные предположения о том, куда отправились обитатели осаждённого города, прихватив с собой не только личные вещи, но и имущество школы, бесценное со всех точек зрения. Особое сожаление вызывает потеря (хочется надеяться, не безвозвратная) культурных ценностей и накопленных знаний, сравнимая по масштабу утраты разве что с уничтожением Александрийской библиотеки.
Для того, чтобы читатель мог яснее представить масштабы разыгравшейся трагедии, совершим краткий экскурс в историю, предшествующую взлёту и падению Монсегюра. Период V–IX веков нашей эры, метко окрещённый Эпохой Упадка, разорвал связь времён, уничтожив старое, но не создав полноценную замену. Знания и традиции большинства античных школ потеряны, учителя разбрелись во все концы обжитого мира в поисках спокойного пристанища. Лишь на исходе эпохи, когда политическая ситуация в Европе несколько стабилизировалась и вандализм вышел из моды, часть учителей вернулась из изгнания. Им выпала честь возродить магическую науку на территории бывшей Империи, став отцами-основателями новых школ. Одним из них являлся Кулфацис, поселившийся неподалёку от Монсегюра, в то время маленького посёлка, который при более благоприятных условиях мог бы стать первой столицей мира волшебников, опередив Лейпцигский Расцвет по меньшей мере на пару столетий. Исключительные личностные качества Великого Мастера – доброта, бескорыстие, порядочность, не говоря о поразительной для того времени эрудиции – быстро снискали ему уважение и известность: алчущие услышать истину толпами стекались послушать его речи; родители за великую честь почитали, если он брал детей в ученики. Занятия в организованной им школе проходили в форме свободных дискуссий, где ученики могли на равных спорить с учителем и отстаивать свою точку зрения. Популярность её нисколько не уменьшилась и после смерти Кулфациса: его первые воспитанники, ставшие к тому времени Мастерами, продолжили дело учителя, расширяя и приумножая достигнутое.
Проповеди Великого Мастера, почитавшегося при жизни наряду с общепризнанными святыми, породили брожение умов в самых широких слоях тогдашнего населения Европы, дав надежду на скорое наступление лучших времён (основные тезисы мировоззрения Кулфациса легли потом в основу учения, прозванного его противниками «альбигойской ересью»). Разочарования в скором приходе Мессии, ожидавшегося много столетий, неудачи крестовых походов, возросшие духовные запросы аристократии молодых варварских королевств – всё это способствовало широкому распространению нового учения, разошедшегося далеко за пределы Франции.
Однако у него вскоре нашлись и противники в лице крупных феодалов, обеспокоенных «смутьянскими» настроениями вилланов, подпавших под обаяние откровенных речей глашатаев вольнодумства, а также Церкви, раздражённой потерей влияния на широкие массы верующих, увлечённых «ересью». Однако до поры до времени они не предпринимали широкомасштабных действий.
Ситуация изменилась после того, как часть священнослужителей объявила о несогласии с проводимой Церковью политикой, не имеющей ничего общего с проповедуемым Учением и провозглашёнными идеями и принципами. Заодно они осудили тайное использование магических искусств, формально запрещённых. Назвав себя «катарами», или «чистыми», они стали идеологами «ереси», направив её на обличение пороков современного мира, и призывая построить царство свободы и справедливости.
Константинопольская Резня, учинённая во время Четвёртого Крестового Похода, произвела поистине убийственное впечатление на весь христианский мир; в результате собравшиеся в 1206-м году в Альби учителя Монсегюрской школы, духовные отцы-раскольники, а также прогрессивно настроенные «уважаемые граждане» многих европейских городов открыто провозгласили Церковь потерявшей благословение Божие и погрязшей в греховности и мирской суете. Это и послужило толчком к началу конфликта, продлившегося более четырёх десятилетий: у церковных иерархов, сохранивших верность тиаре, не хватало сил для нанесения решающего удара, а «отступники», руководствовавшиеся принципом ненасилия, не предпринимали наступательных мероприятий и даже магию применяли исключительно оборонного характера. Именно этим обстоятельством и было предопределено поражение альбигойцев, наивно полагавших, что светлое будущее наступит само собой, когда люди искренне поверят в него и захотят приблизить: как известно, не существует крепостей, взять которые нельзя.
Общепринятая ранее точка зрения – маниакальное стремление коалиции Церкви и крупных феодалов во что бы то ни стало захватить Монсегюр, обуславливалось в первую очередь стремлением присвоить сказочные богатства, которыми якобы владели верховные маги, к настоящему времени объективными научными исследованиями поставлено под сомнение. Учителя и воспитанники школы не обременяли себя накоплением золота и прочих драгоценностей, равно как и приобретением недвижимости. Исторические изыскания последних десятилетий и анализ накопленной информации позволяет утверждать, что истинной целью вдохновителей агрессии стали «подлинные» слухи о синтезированном в лаборатории школы Философском Камне, способном продлевать жизнь его владельцу, а также стремлением заполучить магические артефакты, хранителями которых являлись монсегюрские маги. Особый интерес проявлялся к двум из них – Высшей Справедливости и Лезвию Мрака, каждый из которых по сути являлся сверхоружием Средневековья, дарующим любому, даже самому ничтожному воину, непобедимость в сражениях.
Финал битвы за Монсегюр хорошо известен: захваченный город оказался совершенно пуст; бесследно пропали не только волшебники и их ученики, но и все жители, а вместе с ними – бесценные книги и свитки библиотеки школы, оборудование лабораторий и кабинетов, личные вещи. Напрасен оказался труд церковных чародеев – им так и не удалось установить, куда исчезли монсегюрцы.
Глашатаи Церкви тем не менее поспешили раструбить весть о триумфальной победе над «ересью», уверяя, что «безбожные» колдуны и их сторонники отправились прямиком в адские котлы и на сковородки. Действительно, целых полстолетия никто из исчезнувших не давал о себе знать, и произошедшие события, постепенно обрастая домыслами, уже переместились в значительной степени в область легенд. Однако воспитанники Атрена не аннигилировали бесследно, о чём красноречиво засвидетельствовал случай, произошедший на рубеже тринадцатого и четырнадцатого веков.
Шёл 1300-й год, объявленный папой Бонифацием VIII юбилейным, и толпы паломников устремились в Рим, поскольку побывавшим в том году в Вечном Городе было обещано прощение всех грехов. Верующие спешили прикоснуться к святым мощам, приобрести индульгенции на будущее, а также выставленные на продажу реликвии; повсюду сновали собиравшие пожертвования монахи. Среди дневной выручки одного из них неожиданно оказалась большая серебряная монета с изображением распятого Христа, снизу которого стояло – «Монсегюр, 1255», а по ободу шла надпись по латыни – цитата из Писания: «Отдай Богу Богово, а кесарю кесарево».
Среди епископов и кардиналов поднялся переполох; монаха допросили с пристрастием, а поскольку тот не отличался хорошей памятью, да вдобавок был откровенно туповат, сослали на пожизненное покаяние в отдалённый монастырь. Всю папскую гвардию осведомителей и шпионов подняли на ноги в поисках человека, имеющего при себе подобные монеты. Однако даже посулы щедрой награды не дали ничего: тот словно сквозь землю провалился.
Нечто подобное имело место сорок лет спустя, в разгар полыхавшей в Европе Первой Некромантской, когда к дверям папской резиденции в Авиньоне кто-то ночью прикрепил листок с изображением горящего Монсегюра и надписью на древнегреческом: «Ваша ошибка стоила слишком дорого».
Известно, что лидеры чернокнижников также предпринимали активные поиски артефактов школы. В частности, в личных записях парижского архивариуса осталось упоминание об аптекарских дел мастере Прунце, имевшем неосторожность заявить, что несколько раз встречался с Варефтом, одним из учителей Монсегюра, который покупал алхимические ингредиенты и живо интересовался происходящим в мире. Аптекарь был подвергнут допросу с применением магии, однако ничего конкретного вытянуть из него не смогли – он не знал, откуда Варефт появлялся и куда, соответственно, исчезал, сделав покупки. В аптеке и вокруг неё устроили засаду, но монсегюрец, по-видимому, почувствовав неладное, больше не появился.
И в последующие столетия волшебникам Гильдии то там, то тут попадались предметы «с той стороны»: книги из библиотеки, зачарованные предметы с печатью Кулфациса, некоторые реликвии из числа подаренных школе за время её существования. Однако в целом тайна так и осталась нераскрытой; бесценные знания и уникальные магические артефакты по-прежнему считаются потерянными для человечества…»
– Ладно, сейчас поищу справочник.
За последним долго ходить не пришлось: соответствующий экземпляр находился на одной из ближайших полок.
– Вот. Выпущен в середине прошлого века. Впрочем, это не имеет значения: последние столетия никто не увлекался созданием магических артефактов особого назначения.
– Неужели кишка тонка? – ляпнул Эрик и тут же прикусил язык, испугавшись собственной дерзости.
Мастер Халид строго посмотрел на него:
– Не потому, что не могут, просто не видят смысла. Слишком опасные игрушки. Одна история Горькой Чаши чего стоит. К тому же, чтобы гордо именоваться артефактом, вещь должна стать реликвией и обзавестись собственной уникальной легендой. А что касается твоих близнецов…
– Каких ещё близнецов?
– Так на нашем жаргоне называются вещи, так или иначе связанные вместе: либо действие друг друга усиливающие, либо противоборствующие. Ага, нашёл: значит, они всё-таки сюда попали. Вот, на странице тридцать первой, есть описание.
«Высшая Справедливость – булава, отлитая из чистого серебра, и магически укреплённая до твёрдости лучшей дамасской стали. Принадлежала рыцарю Хогану Тефрейну, согласно составленному жизнеописанию, человеку, не терпящему любой несправедливости и всегда яростно выступавшему в защиту сирых и обиженных (возможно, ставшему прообразом Дон Кихота в известном романе Сервантеса). По легенде, представ перед престолом Господа нашего, рыцарь попросил заключить его душу в булаву, чтобы и после смерти бороться со злом. Учитывая искренность пожелания и отменные личные качества сэра Тефрейна, прошение было удовлетворено, и оружие приобрело необычайную силу, став способным сокрушать врагов одним прикосновением.
Высшая справедливость, согласно завещанию, вначале находилась в Лиможском аббатстве, а затем при деятельном участии аббата Крего, поддержавшего альбигойцев, была перевезена в Монсегюр. После взятия города лояльными папе войсками следы артефакта затерялись, и до сих пор неизвестно, забрали ли его с собой воспитанники Атрена, или надёжно спрятали под охраной магических заклятий. Все предпринимавшиеся до настоящего времени поиски оказались безрезультатными.