– Великолепно.
– А кто надел его? Ты знаешь?
– Он – твой король, только пока ты этого хочешь.
– Да, и я не хочу это изменить. Помнишь, я говорила тебе, что хочу иметь власть? Она около короля.
– Что до власти, когда есть любовь?
– Не знаю твоей любви, а я люблю блеск двора и поклонение знати. Да что говорить с сумасшедшим!
– Для этого надо хоть отчасти разделять его недуг.
– Ах, Саймон, и ты можешь обольщать женскую душу? Но побереги это уменье для своей будущей жены! Есть много девушек, которые охотно примут на себя это имя. Ты красив, Саймон, и знаешь дорогу к женскому сердцу, – и Нелли тихо погладила мою щеку.
Я не считал себя побежденным; надежда жила в моем сердце – ведь моя чаровница ласкала меня. Я снова взял обе ее руки и смотрел в ее чудные глаза.
Она, улыбаясь, покачала головою и продолжала:
– Ты пригодишься на что-нибудь лучшее.
– Об этом предоставь судить мне самому, – горячо воскликнул я, осыпая поцелуями ее руки.
– Пусти меня! – вырвалась Нелли. – Сядь здесь, сиди тихо! Я сяду рядом. Видишь ли, я теперь жалею, что приезжала в деревню, что вызвала тебя в Лондон и позвала тебя сюда. До сих пор я знала придворных, знала еще одного, но такого безумия, как твое, я не встречала. Теперь мне жаль тебя!
– Ты можешь вознаградить меня за все, – тихо сказал я.
Она рассмеялась, потом вздохнула, потом опять рассмеялась.
– Ты не будешь сердиться на меня, Саймон? – начала она. – Не сойдешь с ума, не станешь говорить о смерти и о других ужасах?
– Нет, я все выслушаю спокойно, – обещал я. – Что ты хочешь сказать мне?
– Если бы ты знал, Саймон… А, они слагают стихи в честь меня и смеются надо мною, а Кэстльмэн смотрит на меня, как будто я – только грязь под ее ногами. Ну, хорошо же, мы посмотрим. Я покажу им всем! Из меня выйдет хорошенькая графиня, Саймон, не правда ли? Кто такой тот, которому ты служишь, кому гордишься служить? Кто он такой? – и она залилась торжествующим смехом.
Мое сердце сжалось от ужаса, я тяжело опустился в кресло, как больной или пьяный. Теперь я понял, что мой бриллиант был действительно простым, никуда не годным камешком. Смех молодой женщины резал мне слух.
– Итак, я не пойду за тобой, Саймон, не могу пойти.
Я сидел, поглощенный своими мыслями, как вдруг рука чаровницы дотронулась до моей. Я инстинктивно отшатнулся от этого прикосновения. Теперь я сожалею об этом, но тогда не могло быть иначе.
– Что это значит, Саймон? – спросила она. – Или моя рука обожгла тебя? Та рука, которую ты только что целовал?
Нелли умолкла и смотрела на меня горящими глазами. Плохо сознавая, что делаю, я пошел к дверям, не сводя взора с лица красавицы; ее щеки вспыхнули, глаза затуманились, губы дрожали от обиды, как у маленького ребенка. Жалость охватила меня, я вернулся и, преклонив колено, поцеловал ее руку.
– А, теперь ты целуешь руку, до которой не хотел дотронуться? – опять рассмеялась Нелл.
– Я целую руку моей Сидарии, – сказал я. – Прощай, Сидария!
– Ты придешь опять, Саймон? Придешь, когда… тебе будет лучше?
– Нет, – твердо и резко произнес я.
Молодая женщина сразу потеряла самообладание и накинулась на меня с пылкими упреками и укорами за то, что я так низко ставлю ее, что обхожусь с нею так дурно, как она не заслуживает. Я стоял беспомощно под этим ураганом слов, готовых перейти в рыдание.
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату вбежала запыхавшаяся служанка; она что-то торопливо шепнула на ухо Нелли, бросая косой взгляд на меня.
– Король! – вскрикнула Нелли. – Лучше, если он не встретит тебя здесь, Саймон.
– Я только и желаю иметь возможность уйти, – сказал я.
– Знаю, знаю! – нетерпеливо крикнула она. – Приход короля ничему не помешал, потому что между нами все кончено. Ступай, уходи с моих глаз. Уходи же!
В дверях показался король, слышавший последние слова Нелли.
– От кого это вы так стараетесь избавиться? – спросил он.
Я обернулся, низко кланяясь. Король нахмурил брови. Я думаю, что он уже достаточно видел меня, и новая встреча со мною, и притом здесь, раздосадовала его. Но он ничего не сказал, вопросительно глядя на Нелли.
– Вы его знаете, государь, – небрежно сказала она, опускаясь в кресло.
– Да, я его знаю. Но не будет ли нескромностью спросить, что привело его сюда? – промолвил король.
– Мое приглашение, – холодно ответила Нелли.
– Этого вполне достаточно, – поклонился король. – Значит, я пришел раньше своего срока, получив ту же честь?
– Нет, это он запоздал. Вы слышали, что я просила его уйти.
– Только не из-за меня, – вежливо сказал король.
– Из-за него самого. Ему здесь не по себе.
– Однако он даже запоздал?
– У нас было дело, государь. Он пришел ко мне с просьбой, но все оказалось иначе, чем он думал.
– Вам надо было сказать мне меньше или теперь сказать больше. Меня мучит любопытство. Не угодно ли мистеру Дэлу сесть? – предложил король, опускаясь в кресло.
– Попрошу позволения откланяться, ваше величество, – сказал я.
– Здесь все зависит от хозяйки. Здесь я – только ее слуга… нет, покорный раб.
Нелли встала и подошла к королю.
– Если бы дела обстояли иначе, мистер Дэл просил бы меня быть его женой, – сказала она.
– Если бы дела обстояли иначе, мистер Дэл поступил бы очень хорошо, – заметил король.
– Но теперь он меня более не хочет, – продолжала Нелли.
– Не мне судить о его намерениях, – сказал король, – хотя я вправе удивляться им.
– Теперь он просит у меня позволения удалиться.
– И вам так трудно дать его?
– О, да, удивительно трудно! Итак, вы покидаете меня, Саймон?
– Да, сударыня.
– Чтобы пойти – куда?
– Этого я не знаю.
– К кому-нибудь, вероятно, – заметил король.
– К кому же, государь?
– Ну, я не знаю, как не знает и мистер Дэл. Но, вероятно, когда следует, узнаю, если могу быть ему полезен чем-нибудь, – приветливо сказал король.
Нелли с вызывающим видом подала мне руку и сказала с легким смешком:
– Прощайте, Саймон!
Я видел, как король внимательно следил за нами. Я в последний раз глубоко заглянул в глаза его фаворитки, поцеловал протянутую мне руку, низко поклонился королю и вышел из комнаты. Задумавшись, я остановился было внизу, но лакей распахнул передо мной дверь, и я вышел на улицу.
Надо мною стукнула открытая рама окна. Подняв глаза, я увидел Нелли, смотревшую мне вслед. Ее гнев прошел, она улыбалась, нюхая цветы, бывшие в обеих се руках. За нею виднелось смуглое лицо короля, полускрытое занавесями окна. Вот протянулась такая же смуглая рука, и Нелли с кокетливой улыбкой вложила в нее один из цветков; другой цветок, полу увядший и измятый, она бросила ко мне, вниз. Дорогой с него облетели последние лепестки, и к моим ногам упал один стебель.
Было ли это сделано умышленно или случайно? Этот цветок казался мне эмблемой моей любви; я поднял с земли и унес с собою. Прежний Саймон исчез; новый Саймон пришел в себя.
Как давно это было!!
Глава 10. «Я иду, ты идешь, он идет»
Герцог Монмут имел одну особенность: он любил выставлять себя напоказ. Я уже не был таким простаком, чтобы не видеть этого и не понять причины тому. Чем больше видел герцога народ, тем более привыкал смотреть на него, как на сына короля; чем более народ привыкал к нему, тем менее был бы он удивлен, если бы случаю угодно было когда-либо доставить ему отцовскую корону.
Поездка в Дувр, конечно, была делом не первой важности, но и тут герцог Монмут сумел обратить на себя внимание. Он отправился туда не с отцом, не с герцогом Йоркским, а предпочел ехать впереди них и один, а чтобы еще больше возбудить внимание толпы своим путешествием, поставил на ноги все почтовые станции и все гостиницы, сделав путь от Лондона до Кэнтербери в течение одного-единственного дня, от восхода до заката солнца. Его единственным спутником в экипаже был лорд Кэрфорд, бывший теперь с ним неразлучным, все же остальные, в том числе и я, ехали верхом, меняя дорогой лошадей по мере надобности. Мы ехали очень весело и пышно, и герцог Монмут радовался, когда говорили, что до сих пор ни король, ни кто другой не совершали такого пути в столь краткий срок. Это вознаграждало его за всю спешку и беспорядок, за измученных сумасбродной гонкой лошадей и людей.
Мне было о чем подумать дорогой. Возраставшая интимность между герцогом и Кэрфордом очень занимала меня. Я уже знал о слухах, вследствие которых многие считали лорда тайным папистом, почему ему втайне покровительствовал герцог Йоркский; говорили о его постоянных сношениях с Арлингтоном при содействии услужливого Дарелла. Вследствие всего этого меня удивляла его дружба с герцогом Монмутом, в жертву которой он, очевидно, приносил даже свою естественную ревность влюбленного поклонника Барбары Кинтон. Впрочем, придворные нравы вполне допускали такие отношения, на них принято было закрывать глаза. Но я решил наоборот – смотреть в оба как ради своего нового господина, так ради своих старых друзей, а может быть, и ради себя самого: любезная вежливость Кэрфорда едва могла скрыть его вражду ко мне.
Мы приехали в Кэнтербери еще засветло и помчались по улицам города. Все жители высыпали из домов, чтобы видеть его высочество, и герцог Монмут был очень доволен. Он принимал поклонение толпы как должное, и едва ли принц Уэльский был бы встречен с большей преданностью.
В прекрасном расположении духа герцог ушел в свои апартаменты вместе с Кэрфордом; меня он не пригласил с собою, чему, откровенно говоря, я был очень рад. Воспользовавшись свободой, я пошел бродить в сумерках по улицам города и около старинного собора, погруженный в безотрадные думы о своей неудачной любви. Только когда желудок напомнил мне о своих требованиях, я вернулся в гостиницу, чтобы позаботиться об ужине.
Герцог все еще сидел с Кэрфордом, и я пошел в большой зал, очень желая избежать всякого общества за своим столом. Но хозяин гостиницы предупредил меня, что мне придется разделить свою трапезу с вновь прибывшим путешественником, тоже заказавшим ужин. К явному недоумению хозяина, этот господин, узнав о пребывании здесь герцога Монмута, не высказал ни удивления, ни малейшего желания видеть его. Двое его слуг были очень необщительны и, казалось, знали по-английски лишь несколько фраз. По-видимому, все эти люди были французы.
– Этот господин не сказал своего имени? – спросил и.
– Нет, но так как он не жалеет денег, то я не особенно и спрашивал его об этом.
– Разумеется, – презрительно согласился я. – Позаботьтесь об ужине.
Войдя в зал, я вежливо поклонился молодому, изящному господину, сидевшему у стола. Он так же вежливо ответил мне, и между нами завязался разговор. Он очень свободно объяснялся на английском языке, хотя с заметным иностранным акцентом. Его манеры были спокойны и уверенны, и я счел простой случайностью, что заряженный пистолет все время лежал у него под рукою. Он спросил меня о моей службе, и я сказал ему, что сопровождаю герцога в Дувр.
– Навстречу герцогине Орлеанской? Я слышал о ее поездке еще во Франции. Ее посещение доставит большое удовольствие королю, ее брату.
– Во всяком случае, ему больше, чем ее супругу, если верить слухам, – усмехнулся я. – При дворе много толковали о том, что герцог Орлеанский не любит выпускать из вида своей жены, к чему та постоянно стремится.