У знакомого, у дяди
Бабы все — сплошные бляди.
Я вопрос тот .аморальный
Подняла путём оральным.
— Э-э! — потрогала губой, —
Ты, товарищ, голубой.
Ну, а мне тот самый цвет,
Как минету минарет.
Чем от зависти худеть,
Лучше б опыт поиметь.
Те, кто нынче на панели,
Все своей добились цели.
Коль и ты сумеешь дать,
Может тоже будешь блядь.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Пора бы мне и наебаться.
Пора б ребеночка растить.
Войти в писательское братство —
Тропинку лунную мостить.
Играет шут на балалаечке,
И несуразное поет,
А я пляшу в короткой маечке
На. дурака, разинув рот.
Борьбой сыта по горло классовой.
Я не носила партбилет.
Горбатит он, пошивчик массовый,
Мой неподатливый хребет.
Росла я дочкою не маминой.
Советский быт глаза слезил.
И мне в палатах белокаменных
Чиновник палкою грозил.
ГРАФ ЗАГУЛИН
...
...
1
В деревне жил наш граф Загулин.
Любил вино он и табак.
И мог всадить любому пулю,
Зане рукою не слабак.
Он дуэлянт и — все тут. Баста!
Сшибал придурков, как с куста.
Громадный член его, как басня,
Переходил из уст в уста.
И он такой гордился славой.
При всем, при том — крутая стать.
А между ног жил змей трехглавый,
Слуга Венеры. Сущий тать.
Имел Загулин псов на псарне.
И жеребцов имел лихих,
И винокурню,
И пекарню,
И душ с полтыщи крепостных.
Его полны амбары жита,
В науках шибко преуспел,
И было так: все шито-крыто,
Когда он девушек имел.
Пошлет, бывало, няню в баню,
Чтоб мрамор паром пропотел.
И пригласит красавца Ваню
Разминку делать перед тем,
Ванюша был, хоть из дворовых,
Но телам бел,
Лицом румян.
Из шелка-бархата обновы,
И
Спозаранку в меру пьян.
— Чего-с изволите, хозяин? —
С вопросом Ваня дверь открыл.
И заиграл в разврат глазами.
И шелк, и бархат приспустил.
У графских ног щенком ласкаясь,
Щекой припавши к сапогу,
Привстал Иван.
И граф, не каясь,
Имел,
Имел,
Имел слугу.
Налив в туфлю Клико шампани,
Ванюше граф подал коктейль.
Рукой Ванюша пошаманил,
И выпил градус без затей.
А граф Загулин, тем не менье,
Ухи откушав с балычком,
Чайком, натешавшись, с вареньем,
Ласкал уж скрипочку смычком.
По-праву руку слушал Ваня.
По-леву — слушал целый двор..
А, как же пар? А, как же баня?
О них особый разговор.
2
Здесь ни свадьба, ни поминки,
Вышибают клином клин.
Сорок девушек в парилке,
А Загулин граф — один.
Долго музыка играет.
Долго сказку говорят.
Девки ноги задирают,
Только щелочки горят.
Где — поболе, где — помене:.
Черно-розовый атлас…
По всему идет именью
С переплясом перепляс.
А за баней люд шалавый
Хоть не ест, да горько пьет.
Дым стоит. И змей трехглавый
У Загулина встает.
Мылом мылят девки змея.
С ним целуются взасос.
И артачиться не смея,
Задирают змею хвост.
Граф все щелочки потрогал,
До единой обласкал,
Встал на выход у порога,
Да и волю змею дал.
Девки в очередь и — к графу!
Низом стелется парок.
Девки — головы на плаху,
Ну, а жопы — на порог.
А Горыныч-Змей ярится:
То выходит, то нырнет.
Только серою клубится
У него в оскале рот
Девки тешатся — довольны!
Выбор есть на две дыры.
Не желают девки вольной
До преклонной, до поры.
Хорошо под графом девкам!
Дыркам — что? А змей устал.
И охальные припевки
Оскоромили уста.
Поют девки:
«Мой миленок рисовал —
Травушку окашивал.
Все совал, совал, совал.
Все совал не спрашивал.
Как у нашего колодца,
Сики две взялись бороться.
Сика Сику секанула,
Сика ножки протянула.
Я по ягоды ходила,
Между ног напарила.
Под медведя угодила —
Думала под барина.
Я, бывало, в рот совала
Леденцы-конфеточки.
У залеточки сосала
В саду на скамеечке».
А одна из них запела
Посармой, да посармой,
Все про то — про это дело,
Да с припевочкой такой:
«Вырастали в огороде
Травы-разнотравия:
Трава-хуй, трава-блядь,
Трава — еб твою мать».
И из бани девки трусом
По снежку бегут к избе…
Граф Загулин девкам — бусы,
Чарку водочки — себе.
3
Гибнет птица без полета,
А без почвы — корешок.
Холостому жить охота.
Холостому хорошо.
Холостого не осилить,
Он деньжонками сорит.
И никто его не пилит,
И за пьянку не корит.
Все в своей он держит власти.
Сам глашатый и пророк.
Ждут четыре лишь напасти,
Только выйдет за порог.
Шилом море не нагреешь,
Членом душу не спасешь,
Иль подцепишь гонорею,
Или шанкр преобретешь.
Или вошь с лобка прихватишь,
Иль испанский воротник.
А, коль денежки потратишь,
Их обратно возвратит
Управляющий с именья.
Соберет тот час оброк
И на девичье на пенье,
И на банный на парок.
Хоть подставься на дуэли —
Пистолеты в две руки,
Когда бабы надоели,
Надоели мужики.
Пусть противник в сердце метит
Сам сохатый от рогов.
Ты сиротками на свете
Не оставишь никого.
Банкомет игру развяжет,
Будет некому пенять,
Коль под туз шестерка ляжет,
Словно девка под коня.
На заклад побиться можно,
Состоянье промотать,
И тогда пойдешь порожний,
Лишь головушкой мотать.
Ну, а если на кровати
Вдруг останешься один,
Будешь сам себе в кровати
Госпожа и господин.
И пойдет игра в постели.
И твои ладони — щелк!
И ладони те при деле.
И в ладони — хорошо.
А задача та простая,
Коль в руке по кулаку…
Надо памятник поставить
Холостому мужику
4
Но судьба, известно, злая.
Граф Загулин помнил, что
У него жена Аглая
Вся кругом, как решето.
Ну, и что? Раз баба в теле
Мягче пуха и пера?
Много дырок навертели
Золотые юнкера.
Я скажу, читатель, честно,
Чтобы воду не толочь,
Была целая невеста,
Генерал-аншефа дочь.
И не в песне спеть про это,
И не в сказке рассказать,
Как стонала до рассвета
В спальне брачная кровать.
А Загулин в энту пору
Был наездником лихим.
Хорошо, когда есть порох,
Чтоб держать его сухим.
Пир гудит. Народ дивится.
Граф Загулин, между тем,
Обработал царь-девицу,
Даже воЛос не вспотел.
Любит сказ, чтоб чин zero чину.
Сам носи, что сам пошил..
Я скажу одну причину,
Почему аншеф спешил.
Выдать дочь — благое дело!-
У Аглаи сок потек,
Потому, как переспела,
И слаба на передок.
Одержал наш граф победу,
Даже волос не вспотел..
Здесь бы надобно поведать,
Все, что было перед тем.
Генерал-аншеф корнета
Сам приблизил, видя прыть,
Чтоб корнет тот смог за это
Дочь Аглаю полюбить.
Что кружить судьбе без толку?
Надо дать и передых.
И в высокую светелку
Спроводили молодых.
Дверь заперли на щеколду,
Доверяясь босяку.
Генерал припал щекою
Сам к дверному косяку,
Чтоб все было честь по чести,
Чтоб все было на слуху.
А перинки у невесты
На лебяжьем на пуху.
В звездном блеске эполеты,
В голове похмельный гуд,
Но корнеты, не поэты,
Свою честь не берегут.
Он, корнет, невзвидя солнца.
Думу думал, как тут быть:
Или вышибить окоцце,
Или целку проломить?
Страх корнету печень выел.
Не залечь ему на дно.
Он нырнул, надвинув кивер,
Прямо в венское окно.
Не догнать корнета пуле…
В щекотливый тот момент
Подвернулся граф Загулин,
Показал свой инструмент.
И заскреб аншеф в затылке.
И Аглая заскребла.
Похотливым взглядом пылким
Змея графова прожгла.
Обольщенный дамской славой,
Этот баловень судьбы.
Он взъярился, змей трехглавый,
И поднялся на дыбы.
Генерал, набравши духу,
Графу денег предложил,
А к деньгам в придачу руку
Царь девицину вложил.
Граф, намедни, банк метая,
Промотал казну не в срок,
Потому жену Аглаю
Выбрал он, а не острог.
Может, лучше было б пулю
В лоб пустить себе, сам-друг.
Был повесою Загулин,
А теперь, прости, супруг
Граф головушку повесил.
Ссыт Аглая в потолок.
Пролетел медовый месяц,
Граф в имение утек.
5
«Крови нет — моча не греет» —
Говорил мой дед Лука.
Если девка пламенеет,
Значит хочет мужика.
Хороша была запевка,
Да Аглая чуть жива:
И ни баба, и ни девка,
И не мужнина жена.
Обесчестил. Обесславил.
И в деревню укатил.
Растревожил змей трехглавый,
Животину опалил.
Воспылала, восхотела
Пуще прежнего теперь…
А пожар тот, знамо дело,
Не бывает без потерь.
Причепурилась Аглая.
Золотишко натрясла.
Знать судьба ее такая,
Что по кочкам понесла,
По Тверскому по Бульвару,
По Садовому Кольцу,
То купец не по товару,
То товар не по купцу.
Не дадут полушки медной,
Не завалят на кровать..
Вроде девки непотребной
Стала глазками шнырять.
Дочь всесильного вельможи,
В кольцах сдобная рука,
Но меж ног у ней все то же,
Что у Дуньки с кабака.
И под мышками потеет,
Да и щелка без затей.
Может губки посочнее,
Язычочек посрамней.
Понесет Москва, закружит.