И как же все это не походило на испытанное им ранее… Даже с Фатин у него ничего подобного ни разу не было. А он так ее любил…
Поцелуй Анны заставил его почувствовать себя совершенно другим человеком.
Поцелуй Анны был чем-то таким, что он не заслуживал.
Но стоило ему немного успокоиться, как он содрогнулся от осознания того, что только что сделал.
Один поцелуй еще можно было списать на неосторожность, но два…
Два яснее всяких слов говорят о его собственной непрошибаемой глупости. Он вновь поддался желаниям тела и думал той головой, что прячется в штанах…
− Разумеется, нам нужно остановиться. − Он отступил на два шага.
− Я помолвлена с Тариком.
− Плевать мне на твоего жениха, но судьба целого народа в моих руках, и я больше никогда его не подведу. Меня не волнует, верна ты Тарику или нет, а вот война очень даже волнует. Я не готов жертвовать жизнями моих подданных только ради того, чтобы раздвинуть тебе ноги. Ты не настолько ценна.
С этими словами он развернулся и пошел к двери, чувствуя на себе удивленный, непонимающий взгляд и четко сознавая, что незаслуженно ее обидел. Обидел и ранил.
Но так даже лучше.
Его прошлая ошибка слишком дорого обошлась народу Альсабы, и он не вправе ее повторить.
− Что ты делаешь? − Не желая вот так все оставлять, Анна два часа спустя нашла Зафара в спортивном зале. В одних съехавших на бедра штанах он прыгал вокруг груши, а по литому мускулистому телу градом катился пот.
Едва посмотрев в ее сторону, он продолжил сосредоточенно колотить несчастный снаряд.
− Перестань! − Наверное, Анне не стоило кричать, но ей уже было все равно. Все равно, что он может разозлиться или решить, что она в очередной раз стала бесполезной обузой.
На ее крик он все-таки обернулся.
− Чего ты хочешь?
− Чтоб ты сперва обматывал костяшки, а только потом лупил со всей дури.
− А смысл?
− Чтоб твои кулаки не превратились в кровавые гамбургеры.
− Пусть превращаются. Мне все равно.
− Что значит − все равно? Да что с тобой такое?
− Я заслужил это.
− За что? За то, что меня поцеловал?
− За то, что снова думаю не той головой, что у меня на плечах, и ставлю под удар народ Альсабы.
Эти слова стали для Анны настоящей пощечиной.
− Тогда, наверное, мне вообще не стоит ничего тебе сейчас говорить.
− Можешь говорить что пожелаешь, это все равно никак не изменит того, что я думал не мозгами.
− Ты поцеловал меня, потому что любишь?
− Нет.
Она медленно кивнула:
− Я так и думала. Сомневаюсь, что ты вообще можешь любить.
− Спасибо.
− По-твоему, это комплимент?
− А разве нет? Я обязан думать о благе целой страны и не вправе тратить силы и энергию на ненужные чувства.
− Но разве любовь тебе не нужна?
− А зачем она мне?
− Но разве не она ведет тебя к цели? Неужели ты не любишь свой народ?
− Я верен ему, но любить-то мне его зачем?
− Любовь − это именно то, что стоит за верностью. Иначе она пуста.
− А за твоей верностью стоит именно любовь?
− Нет… − протянула она, до конца все понимая. − Здесь другой случай. Отец… Я просто должна это сделать. Потому что он меня любит. Потому что даже в самые тяжелые минуты горя мы друг друга поддерживали, и я боюсь, что если откажусь, то потеряю единственного человека, который всегда был рядом со мной и стольким пожертвовал ради моего счастья.
− И чем же именно он пожертвовал? Что твой драгоценный папочка тебе дал? Ты же сама все время говоришь, что одна пыталась наладить отношения и сохранить семью, а он просто отсылал тебя в школы, а потом милостиво разрешал устраивать для него приемы и банкеты.
− Он меня не бросил! Наверное, это и не слишком выдающееся достижение для родителя, но мать даже и с этим не справилась! Видимо, во мне есть нечто такое, из-за чего людям сложно находиться со мной рядом. Но он-то не ушел и терпел меня все эти годы!
− И ты не хочешь его терять?
− Не хочу. Что в этом такого удивительного? От меня и так все слишком легко отказываются и уходят.
− Поверь, от тебя совсем не просто отказаться и уйти. И это тебе говорит человек с ледяным сердцем.
− Ну вообще-то ты тоже отказался и ушел.
− Я тебя спас и выкупил.
− А теперь хочешь медаль за то, что не бросил меня посреди пустыни с шайкой головорезов?
− Я отдал за тебя все деньги до последнего гроша. Думаю, это что-то да значит. За мной много грехов, но я никогда бы тебя там не оставил. Это просто неправильно.
− И ты предлагаешь мне расплакаться от умиления, что вложил в свой поступок не больше сердца, чем в выбор цвета нижнего белья?
− Намерения ничего значат. Однажды я уже от чистого сердца ответил на вопрос возлюбленной, а она и глазом не моргнув продала эти сведения врагам моей семьи. А потом моих родителей жестоко убили прямо у меня на глазах.
− Зафар…
− Когда все кругом мертвы, а сам ты брошен медленно подыхать под безжалостным солнцем, намерения ничего не значат. Так же как и любовь.
− Зафар…
− Думай что хочешь, но любовь − это всего лишь опасная ловушка из лжи, призванная обманывать дурачков вроде меня в юности.
− Не верю.
− Почему? Потому что тогда у тебя больше не будет причин делать то, что тебе говорят?
− Потому что тогда у меня вообще ничего не останется! Ты самый отвратительный человек на свете! Раз уж тебе так нравится, разбивай руки в кровь, мне все равно!
Резко приблизившись к Анне, Зафар крепко прижал ее к своему потному подтянутому телу и склонил голову так, что их носы едва не соприкасались.
− Ошибаешься. Ты не веришь, потому что иначе тебе пришлось бы выбраться из своего маленького уютного мирка и действовать. А ты боишься своих собственных действий.
С этими словами он поцеловал ее второй раз за день, но на этот раз поцелуй был жесткий и едва ли не болезненный. И совсем короткий.
Но когда он слегка отстранился, Анна и не думала отводить глаза.
− Меня похитили, утащили в богом забытую пустыню, а потом я оказалась в этом поганом дворце, где ты удерживаешь меня против воли. Мне пришлось полностью пересмотреть свое отношение к личной гигиене и отказаться от телефона, а я при этом еще и пыталась научить тебя танцевать… У тебя нет права называть мой мир маленьким, а меня саму − трусихой и считать, что твои грубые слова могут разрушить мой мир. Я гораздо сильнее, чем тебе кажется. И лучше.
Высвободившись из его рук, она развернулась и пошла к двери.
− Чудесная речь, только ты до сих пор делаешь все, что от тебя ждут. Тебя отлично выдрессировали, habibti .
Глава 10
Несколько дней она старательно его избегала, и Зафар отлично понимал, что сам во всем виноват. Сперва он ее поцеловал, потом наорал, а затем снова поцеловал.
Тогда он просто ничего не мог с собой поделать, но теперь, когда наконец-то настал день его… дебюта, он не мог в одиночестве выдержать все эти коктейли и креветки, и благодаря ретивым журналистам он не сомневался, что все собравшиеся будут пристально за ним наблюдать, терпеливо дожидаясь, когда он начнет буйствовать и кидаться на людей.
Все эти недели во дворце он буквально задыхался, постоянно вспоминая пережитый ужас и кровавую резню, и что-то ему подсказывало, что еще немного − и он по-настоящему начнет сходить с ума.
Уже надев костюм, Зафар понял, что ему необходимо глотнуть свежего воздуха, и стоило ему только выйти во внутренний дворик, как он сразу же увидел Анну. И на несколько секунд ему вдруг стало невероятно легко и хорошо.
− Анна, если бы ты могла хотя бы на минуту перестать на меня злиться, я был бы очень тебе благодарен. Сегодня важный день, и, может, хотя бы ради него забудешь о своей детской обиде?
− О детской обиде?
− Именно. Судьба целого народа всегда важнее мелкого раздражения.
− Мелкого раздражения? Ты осмеял всю мою систему ценностей, а меня назвал глупой и неспособной ясно мыслить из-за обманчивых представлений о любви.
− Я не называл тебя глупой.
− А разве нет? Глупы только мои представления?
− Я пришел не для того, чтобы ругаться.
− А зачем же тогда?
− Потому что этот чертов прием начнется всего через три часа, и я думал… что ты могла бы поговорить со мной.
− О чем?
− Скажи, что я со всем справлюсь.
− Ты хочешь, чтобы я тебя подбадривала? Но зачем?
− Затем, что рядом с тобой все сразу становится легче и светлее. Даже дышать проще.
− Тебе сложно дышать?
− Все дело во дворце.
− Расскажи мне.
− Не хочу.
− Но почему?
− Потому что и тебя тогда будут мучить те же кошмары.
Несколько долгих секунд Анна пристально его разглядывала, а потом несколько раз быстро моргнула.
− Ничего, все хорошо, я понимаю. Я рада, что рядом со мной тебе проще дышать, и я верю, что ты обязательно со всем справишься.
− Но тебе нельзя присутствовать на этом вечере.
− Я знаю.
− Но я буду все время помнить.
− О нашем разговоре?
− О том, что он заставил меня почувствовать.
− Но почему ты сейчас так добр? Последний раз, когда мы разговаривали, ты сперва поцеловал меня, а потом… Я ничего не понимаю…
− Я сам не понимаю. Но когда ты рядом со мной… Тебе действительно удалось меня окультурить, и теперь я чувствую себя гораздо уверенней… Но ты… Я хочу тебя и ничего не могу с этим поделать. Нельзя ставить под угрозу отношения Альсабы с Шакаром, да и в любом случае мне нечего тебе предложить, кроме уединенной жизни в этой гробнице. Но я никогда не заставлю тебя пойти на такое, значит, максимум, на что мы можем рассчитывать, − это всего лишь секс. А мне этого мало.
− Я понимаю. − Она действительно все понимала, а вдобавок ко всему до сих пор злилась за те грубые слова, но это ничего не меняло. Она тоже хотела его больше всего на свете.
А еще она краешком сознания начала понимать, что во многом он был прав. Она действительно панически боялась, что однажды отец уйдет, и всеми силами старалась заслужить его любовь. Всегда была тихой и послушной, чтобы если каждую секунду и не помогать, то хотя бы как-нибудь случайно не помешать. И теперь она понимала, почему так сильно изменилась, попав в Альсабу. Здесь ее не сдерживали никакие оковы и, даже запертая во дворце, сейчас она была свободней, чем живя на воле последние десять лет. И наконец-то научилась принимать самостоятельные решения.
Она впервые за долгое-долгое время взглянула на себя со стороны, и то, что она увидела, ей не слишком понравилось. Когда она только успела превратиться в эдакую степфордскую дочку, безропотно выполняющую все, что ей прикажут, лишь бы угождать окружающим и не создавать проблем?
А Тарик… Разве после всех этих вспышек огня рядом с Зафаром могут еще остаться какие-то сомнения? Она никогда его не любила…
Анна чувствовала, что еще немного − и она навсегда вырвется из уютного кокона, отправившись познавать бесконечный мир, но пока что она еще не была к этому готова.
− Зафар, ты обязательно со всем справишься. И я надеюсь, твой народ быстро поймет, как ему повезло с новым правителем.
− А если нет?
Какого ответа он от нее ждет? Она всего лишь напуганная, никому не нужная девушка, против воли оказавшаяся в далекой стране и не способная решить, чего сама хочет от жизни. А сегодня она даже не может пойти на этот прием, чтобы быть рядом и держать за руку, ободряя улыбкой.
− Просто следи за тем, какой вилкой ешь. Человеку с хорошими манерами простят любые грехи.