Она была благодарна Эйдену за то, что он не стал спрашивать о причинах. Однако, возможно, если она поделится с ним, он тоже будет с ней откровенен.
– Все было хорошо, пока я снова не забеременела. Звучит безответственно, правда? Но оба раза я принимала таблетки, которые не помогли. Вероятно, я очень плодовита.
Эйден тихо рассмеялся, смягчив боль, готовую поглотить ее.
– Тогда мы еще не могли позволить себе второго ребенка. – Куин помнила любовь к нерожденному существу, снова охватившую ее. – Слишком рано.
– Что было дальше?
– Филипп запаниковал. – Она пожала плечами. – Боялся, что мы не справимся, просил меня сделать аборт. Я отказалась. Мне хотелось, чтобы у Робби был брат или сестра, которых не было у меня. Филипп продолжал паниковать и после рождения Чейза. Я экономила, как могла, но… – Слезы застлали глаза.
Эйден взял ее за руку. Он терпеливо ждал.
– Я обнаружила его банковский счет. Филипп боялся не за нас, а за сохранность денег, которые он копил на университет.
Эйден резко выдохнул сквозь зубы от злости.
– Его родители выбрали верное время, чтобы вмешаться: предложили оплатить его обучение в Лондоне.
Ночь вокруг них наполнилась звуками: сонным чириканьем птиц, жужжанием насекомых, потрескиванием догорающих угольков. Однако темнота создавала тревожный настрой. Эйден смотрел на Куин и переживал за нее.
– В общем, когда Чейзу было четыре месяца, Филипп ушел.
– Гнусный мерзавец! – Эйден не представлял, как можно бросить своих сыновей, один из которых еще младенец.
Грустный смех Куин болью отозвался в его сердце.
– Вот и вся история моей жалкой жизни.
Он вскинул голову:
– Не сказал бы, что жалкой. – Другое дело – Филипп и ее родители. Самые близкие люди предали и бросили ее. Эйден дал себе слово проверить тетю Мару. Больше никто не посмеет обижать Куин.
Но разве это его дело? Он сжал челюсти. Куин стала его другом, и он в ответе за нее.
Эйден вопросительно поднял бутылку и, в ответ на кивок, налил вина в опустевшие бокалы.
– Ты прекрасная мать для Робби и Чейза, Куин, а они замечательные ребята. Тебе есть чем гордиться.
– Спасибо.
Она улыбнулась. Эйден закрыл глаза и глубоко вздохнул, подавляя желание наклониться и поцеловать ее в губы. Это не поможет. Он снова взглянул на Куин:
– Ты сожалеешь о том, что выбрала этот путь?
– Нет, и от этого мне легче. – Она повернулась к Эйдену. – Помнишь, я сказала, что любовь дает силы. Это справедливо не только для романтической любви. Мое сердце принадлежит сыновьям, и ради них я готова вынести все.
Какие мечты принесла в жертву Куин?
– Что ты собиралась изучать в университете?
– Естественные науки. Я была помешана на них.
Он вспомнил научные сборники в багажнике машины.
– Вот почему ты выбрала работу ассистента на кафедре университета?
– Правильно. Я помогала проводить разные научные эксперименты. Это было интересно. – Куин отряхнула руки от пыли. – Хватит обо мне. У меня тоже есть к тебе вопросы.
– Спрашивай. После того, что ты рассказала, я готов ответить.
Куин засмеялась, и Эйден почувствовал прилив энергии. Как ей удавалось так быстро и эффективно пробудить в нем интерес к жизни?
– Осторожно, ты можешь пожалеть.
– Дерзай.
Куин вдруг стала серьезной. Наклонившись к нему, она спросила:
– Эйден, зачем ты участвуешь в выборах, если не хочешь быть политиком?
Глава 6
Пристально глядя на Куин, Эйден затаил дыхание. Как она догадалась? Сердце колотилось, на лбу выступил пот. Он заставил себя сесть прямо и забыть о теплых губах этой женщины.
– Конечно же я хочу быть политиком.
Искры в ее глазах погасли.
А… – Она отставила бокал и начала подниматься. – Сегодня был длинный и очень утомительный день.
Она что, собралась уйти? Не допив вино? Эйдену не хотелось ее отпускать, но и говорить на больную тему он не собирался.
– Прости, не подумала. Ты, вероятно, боишься, что я передам эту историю в газету.
– У меня подобного и в мыслях не было!
Ее лицо выражало откровенный скептицизм.
– Спокойной ночи, Эйден. Крепких снов.
Он нахмурился. После того как он подарил ей и ее детям такой прекрасный день, она решила бросить его? Такова ее благодарность?
Конечно, он старался не только для них, так ведь? Эйден плотнее свел брови, но Куин не видела этого. Он не может позволить ей уйти.
– Когда погиб мой брат…
Она не повернула головы, но остановилась на полпути к своему вагончику. Вздохнув, Эйден тихо продолжил:
– Я уже говорил, смерть Дэнни потрясла мою семью. Все изменилось.
Куин вернулась и села рядом. Она не дотронулась до него, не сказала ни слова. Комок в горле мешал Эйдену дышать. Он ждал ее реакции.
– А ты, Эйден? Для тебя это тоже был страшный удар. Ты ведь любил брата.
Мягкие интонации ее голоса сняли напряжение.
– Я… – Он схватил бутылку и сделал большой глоток прямо из горлышка. – Пойми, Дэнни был полон жизни, полон оптимизма. В одну минуту он мог разогнать грусть. Вокруг него всегда слышался смех. Не прилагая усилий, он сразу становился душой любой компании. С его уходом мир погрузился во тьму.
Эйден никогда не говорил этого вслух – не мог сказать горевавшим родителям, а тем более посторонним. Куин придвинулась ближе, так что их плечи соприкоснулись, взяла его за руку. Как ни странно, он испытал облегчение.
– Мне всегда недоставало брата или сестры. Не представляю, как бы я перенесла такую потерю.
Потерю? Они не потеряли его, Дэнни был вырван, украден у них. Однако сохранились воспоминания, память, которую он сбережет до конца дней. Куин лишена этого. Что-то переменилось в его душе. Ему захотелось обнять ее. Эйден потерял брата, но никогда не испытывал одиночества, как Куин.
– Я не знал, как утешить родителей. Дэнни нашел бы способ. – Эйден чувствовал успокаивающее тепло ее тела.
– Эйден Фейерхол, ты не можешь этого знать! Не можешь представить степень отчаяния брата, если бы он был на твоем месте.
Эйден покачал головой. Дэнни бы знал, что надо делать. Кроме того, все вокруг понимали, хотя никогда не говорили вслух, что, окажись он на месте брата, родители горевали бы меньше. Он даже вздрогнул от горькой мысли.
Куин сжала его руку, возвращая к реальности:
– Как смерть Дэнни повлияла на твое решение оставить любимую работу и стать политиком?
Глупо рассчитывать, что мысли этой женщины целиком заняты переездом через всю страну на новое место и двумя непоседами сыновьями. От нее ничего не ускользало.
– Дэнни мечтал стать политиком. – Он облизнул пересохшие губы. – Как ты знаешь, Фейерхолы всегда занимали важные административные посты.
– Твой отец, дед и прадед – да, но никто не мог предполагать, что случится с Дэнни.
Их взгляды встретились. В глазах Эйдена отражались искры догоравших углей.
– Единственным, что принесло бы родителям хоть какое-то облегчение, было мое обещание занять место Дэнни на политическом поприще.
Куин приоткрыла рот. Ее искреннее сочувствие согревало его.
– Ох, Эйден, – прошептала она, – разве так страшно пропустить одно поколение?
Он сжал челюсти.
– Вряд ли я бы выбрал политическую карьеру добровольно, и, возможно, из меня получится ужасный политик, но…
– Ты станешь прекрасным политиком. Но это будет тяжким бременем, если у тебя к этому не лежит душа.
Он на секунду прикрыл глаза.
– Я стою перед выбором: бросить политику, разбив сердце родителей еще раз, или взяться за дело, к которому я равнодушен.
Куин тихо выругалась, но он услышал и повернулся, вопросительно подняв брови.
– Извини, – пробормотала она. – Я только усугубила ситуацию советом попросить мать помогать тебе в предвыборной кампании.
Он отрезал себе путь к отступлению, но изменить все равно ничего нельзя, и Куин тут ни при чем.
– Ты делаешь большую ошибку, Эйден.
Он пожал плечами. Какие проблемы? Что означает его личное счастье в глобальном масштабе? Он всего лишь отказывается от дела, которое сам выбрал.
Его плечи поникли.
– Ничего еще не потеряно, – убеждала его Куин, – пусть выборы идут своим чередом, просто передай полномочия своему ближайшему заместителю.
Эйден был благодарен ей за участие, но он не мог подвести родителей: они сейчас слишком уязвимы.
– Ты предаешь Дэниела.
Он напрягся и со злостью рявкнул:
– Предаю? Продолжая его дело? В память о нем?
Куин вздрогнула и отпустила его руку, будто лишая поддержки.
– Мы сохраняем память о любимых, когда вспоминаем их, говорим о них, а не делаем посмешище из того, что для них дорого.
– Посмешище? – оскалился Эйден.
– А как ты это назовешь? – Она сверкнула глазами. – Он любил политику, так? А ты… собираешься, стиснув зубы, имитировать политическую деятельность. Думаешь, ему бы это понравилось?
Эйден задыхался от обиды.
– Действительно любящий брат велел бы тебе заниматься своим делом. Он бы коленом под зад выкинул тебя из политики за то, что ты пошел туда из сострадания к родителям. Политика – серьезное дело, а не игра… А главное, заняв его место, ты его не вернешь.
У Эйдена шумело в голове так, словно там гулял ветер. Все его аргументы рассыпались в прах перед неумолимой логикой. Он с трудом поднялся, но не знал, что делать дальше: бежать? Остаться и спорить? Спрятаться?
Прислонившись к обломку скалы в темноте, за границей освещенного круга, он согнулся, пытаясь набрать воздух в легкие. Он не слышал, как подошла Куин и обняла его. Не устояв, он охватил ее руками, зарылся лицом в плечо.
Он не вернет Дэнни, как бы страстно ни желал этого.
– Ты не представляешь, как мне тяжело, Куин. – Голос его дрожал и прерывался. – Боль разрывает меня изнутри. Прошу Бога, в которого не верю, дать хоть короткую передышку, но… ничего не помогает.
– Я знаю, малыш, – ворковала она, прижимая к себе его голову, словно он был Робби или Чейзом.
Эйдена била дрожь. Он ничего не видел и не слышал, погружаясь в бездонную черную дыру. Сопротивление бесполезно. Из пучины не было выхода. Рыдания сотрясали его тело.
Однако через какое-то время до него донесся голос Куин. Дрожь почти прекратилась, и он снова мог дышать. Эйден стоял, вцепившись в Куин, согреваясь теплом ее тела, чувствуя, как отступает безысходное отчаяние. Наконец он поднял голову, вытер глаза и произнес самое страшное ругательство, которое знал. Куин не моргнула глазом. Он снова выругался.
– Я плакал, как беспомощный младенец, да?
– Ох, только не начинай. – Она села рядом.
Эйдену не хватало ее тепла, и он пожалел, что отпустил ее.
– Не говори, что настоящие мужчины никогда не плачут.
Он заморгал.
– Не верю, что ты так старомоден. Ты живой человек, правильно? Мужчины чувствуют так же глубоко, как и женщины. Или хочешь сказать, что сильный пол не способен на искренние переживания?
Конечно, способен. Может, не все его представители… У него были сомнения насчет Филиппа.
– Замыкаться в горе очень вредно. Горе вытесняет добрые воспоминания, которые стоит сохранить.
– Что хорошего могут дать слезы?
Она метнула в него взгляд, заставивший его улыбнуться, потом вскочила, наполнила вином бокал и протянула ему.
– Ты говорил, что Дэнни был душой компании, с ним было весело. Расскажи какой-нибудь случай.
В памяти сразу возник эпизод, потом другой… И вот они волной захлестнули Эйдена: вечеринка с друзьями, рыбалка, серфинг, барбекю, смех и потасовка, тоже закончившаяся смехом, ночные беседы за бутылкой старого виски…