Мысль о вмешательстве высокоразвитых цивилизаций Анну Ефимовну не посетила, и оно, может быть, и к лучшему. Без колебаний сообщила она, что на появление здесь гостей из будущего была воля божья, и никак иначе. Просто иного не могло быть, потому что не могло быть никогда. К этому вопросу она подошла совсем практически, без охов и ахов, расспросов, что нынче носят женщины в Москве и какие в моде шляпки. Нет. Только исключительно с хозяйственной точки зрения.
Потому что земля находится в запустении, мыслимое ли дело, многие имения стоят впусте, подати непомерны, а взыскивают недоимки методами вовсе зверскими. Селяне поминают, при появлении сборщиков податей, польское нашествие и разорение Киева Мамаем. Тем годом, с божьей помощью, отбились, мужики взялись за дрекольё, когда солдаты за недоимки начали с подворий сводить лошадей. Хорошо, хоть село стоит на отшибе, а не на торговом тракте, а то бы подоспела подмога, и разорили бы село напрочь.
— В этом году тоже надо отбиться, — вставил Слава, — и подушного не платить, и недоимок тож. В следующем году будет послабление, скостят недоимки-то.
Далее Анна сделала вывод, что парни здесь появились исключительно ради того, чтобы каким-то образом облегчить жизнь трудовому народу вообще, и ей, Анне Ефимовне, в частности. В её голосе была такая твёрдая и непоколебимая уверенность в их великой миссии, что попахивала тяжеловесным пафосом, в который уже не верили ребята. То есть, если развивать дальше эту мысль, то снова перед ними встал бы вопрос, что и зачем их сюда перенесло. Думать такие мысли — это заведомо переливать из пустого в порожнее. Главного они достигли — Анна не впала ни в священный экстаз, ни в панику с истерикой, и, была, в сущности, готова им помочь. Только вот помощь надо было бы облечь в некую конкретную форму.
— Анна Ефимовна, — мягко сказал Ярослав, невзначай закрыв её ладонь своей, — божий замысел понять нам не дано в силу его величия. Мы же люди практические, привыкшие делать какое-нибудь дело. Помогите нам по первому времени в вопросах житейских, а мы вам чуть позже, отплатим сторицей.
Анна Ефимовна руку не убрала. И сказала, что всё, что в её силах, она сделает.
Поскольку у Анны и Глафиры, как заметили ребята, дел по хозяйству было невпроворот, то они пока женщину оставили в покое и продолжили мозговой штурм. Листок начал обрастать прямоугольниками и квадратиками со стрелочками, поясняющими смежные или зависимые технологии. Получалось кисло и тупиково.
— Я тебе состав любой марки стали хоть сейчас скажу, — горячился Саша, — с точностью до десятых долей процента. У нас на материаловедении дрючили — мама не горюй. На сопромате и то не так сурово было. Но только и где ты сейчас вольфрам, к примеру, возьмёшь или бериллий? Тот же алюминий? А я даже приблизительно не представляю, откуда они берутся. Понятно, что руда, плавка, то, сё. А я ту руду в глаза не видел. А терминология? Ну ладно, серная кислота — это купоросное масло, а остальное?
Саша немного слукавил, когда сказал про то, что закончил Бауманку. Он закончил её с отличием. Во-первых, учёба ему давалась на удивление легко. Во-вторых, это было связано с его неоднозначными отношениями с отцом, человеком непростого, если не сказать, тяжёлого, вплоть до невыносимости, характера. Поимо просто издевательств над родным сыном, он допускал и глумление со смыслом. Ну, Саша, по крайней мере, считал отношение отца к себе издевательством. К примеру, ограничивал выдачу карманных денег до такого прискорбного уровня, что говорить о разгульной студенческой жизни, со шлюхами и блэкджеком, не приходилось. «Была б моя воля, я бы тебя в армию законопатил, чтоб немного поумнел» — говорил отец, это ли не издевательство? Мать, более заботящаяся о себе, нежели о сыне, тем не менее, мало-мало подкидывала ему на жизнь. Не до веселья, прямо сказать, но и эти крохи позволили ему не заботиться о хлебе насущном все годы учёбы. Насчёт работы Саша отца даже и просить не стал, полагая, что вместо тёплого места получил бы очередную порцию унизительных оскорблений. И поэтому ушёл на завод. Наконец, когда отец, посчитав, видимо, что сын его хоть на что-то годен, предложил ему перевестись в свою фирму, то Саша отказался, не желая прощать отцу его издевательств. Поэтому он гордо перешёл в немецкую компанию, и, надо сказать, был там на хорошем счету, с очень приличной, даже по московским меркам, зарплатой. Так что знания его были не только теоретические, а вполне подкреплённые реальной практикой.
Любая мало-мальски продвинутая технология тащила за собой целый шлейф необходимых изысканий, и, в итоге, превращалась в форменную индустриализацию. Похоже, надо было бы менять всё. Искать новые месторождения, строить новые заводы, готовить новые кадры. Не получалось прогрессорства никак, даже модернизация выглядела сомнительно.
Наконец Слава затих и уставился невидящим взглядом в небо. Костя с Сашей начали было беспокоиться, но Слава очнулся и сказал:
— Нет, мы думаем не так, не о том, и не в том порядке. Давайте сначала. Цель обсуждения? Что для нас на сегодня самое главное. Чего мы хотим добиться сразу, чего в среднесрочной перспективе, а что есть цель глобальная.
— Попасть домой, — мгновенно ответил Саша.
— Где-то так, — согласился Костя, — но если пути назад нет? Тогда, полагаю, жить долго, счастливо, и, желательно, ни в чём себе не отказывая. В комфорте, разумеется. Но мысль фиксируем.
— О'кей, — согласился Слава, — тогда из этого и надо исходить, а не строить вавилонских башен. Что для этого нужно?
— Деньги, деньги и ещё раз деньги, — ответил цитатой Саша.
— И не только. Стабильность в политическом и экономическом положении страны. Бэкграунд, так сказать, ландшафт для ведения бизнеса. Чтобы из-за войны или внезапного изменения законодательства нас в один прекрасный момент не обобрали как липку. Но с этим на ближайшие сорок лет всё вроде нормально, хотя сам ландшафт мог бы быть и поровнее. В перспективе — необходим выход на придворную камарилью и хорошие отношения с властью.
— Лепо бяшешь, но не растекайся… В тебе гений бизнес-администрирования помер. Нафига ты историей занимался? — перебил его Костя.
— Преемственность поколений. Дальше, — прежде Слава за собой особенных ораторских талантов не замечал, а тут как по писаному, — прежде, чем строить металлургический комбинат по производству жести, нужно твёрдо встать на ноги. Твёрдо — это значит иметь стабильный источник дохода. Долго раскачиваться нам нельзя, поэтому… Быстрые деньги может принести либо торговля, либо производство ТНП. Превращаться в офеню я не хочу, доступа в купечество нам пока нет, и не предвидится. Но, как вариант, с известными оговорками, можно поставить в план.
Слава отхлебнул ещё пива, перевёл дыхание и продолжил:
— Я, простите, сегодня буду категоричен. Не стану врать, я об этом думал давно и много. Так что не считайте это экспромтом.
— Давай, не извиняйся. Режь правду-матку, мы тут не барышни кисейные, — поддержал его Саша.
— Итак. Предлагаю производство ТНП типа текстиль. Полотно льняное, сукно, посконь, шёлк и даже сермяга. Поясняю свою мысль.
— Давай без пояснений. Мы уловили основную посылку, — перебил Ярослава Саша, — и так понятно, что фундаментом восточных тигров был текстиль. Англии, впрочем, тоже.
— Да, — добавил Костя, — только про экономику объясни. С чего мы начнём быть текстильными магнатами. И с рынком сбыта.
— Объясняю. У меня в компе по текстилю всё. Абсолютно. Начиная от чертежей станков, кончая местом расположения всех существующих и будущих мануфактур. Мануфактур тоже всех. И стекло, и железо, и керамика, — Слава волновался, оттого речь его теряла связность, — Так вот, у нас восемь лет до изобретения Кеем летающего челнока и ещё больше — до всех остальных изобретателей: Харгривса, Картрайта, Хайса и прочих. Бушон, Фалькон и Вокансон уже работают, создают фундамент для триумфа Жаккара. И, главное, у меня есть чертежи работающих станков, дешёвых станков. Есть шанс подмять под себя рынок массовым и дешёвым товаром.
— А мы не пролетим? Как фанера? Покупательная способность основной массы населения — чуть более, чем никакая. Крестьяне живут идеями чучхе — всё производят сами. Зимой делать нечего, вот и прядут, ткут и шьют. А тут мы со своим текстилем. И вообще, каждый помещик — это практически замкнутое натуральное хозяйство. Подняться можно только на госпоставках или на экспорт. И кто нас ждёт с этим экспортом? Кто у нас ткань купит для армии? Уверен, что везде всё уже поделено и без нас, — Саша изобразил определённый скептицизм.
— Ну, не все помещики такие. Во-первых. А во-вторых, давай проблемы решать по мере их поступления?
— Нет, не давай. Бизнес-план нужен, иначе ты вложишься в текстиль, а потом прогорим, как шведы под Полтавой. А кушать что будем? — возразил Костя.
— Продадим что-нибудь. Тем более, вложения небольшие, станки пока что деревянные. Сырьё пока будет бесплатное, у Анны Ефимовны пряжу заберём. Потом прикупим, по ходу дела. Всё равно никаких иных вариантов я не вижу. Варианты-то есть, конечно, только мы к ним не готовы. Из меня ни механик, ни металлург не получится. Саша тоже не гений феодальной экономики. А ты? Пойдёшь к царю полки нового строя изобретать? Так тому царю десять лет, и ему, как пишут, военные парады — похрен. Не вдохновлён он ни флотом, ни армией.
— Остаётся одно, грабить корованы, — деланно вздохнул Костя.
— Ты чо, серьёзно что ли? Что за уголовные устремления?
— Это я так мрачно пошутил. Или поехать в Тулу, новые ружья чиста поизобретать. Можно ещё жениться на богатой вдове. Но это, пожалуй, я оставлю на самый крайний случай. Ну ладно, я твою мысль понял. Ты собрался устраивать революцию.
— Промышленную революцию в отдельно взятой стране, методом постепенного внедрения прогрессивных технологий, — уточнил Слава, — Тем более, у нас такой гандикап. А что, у тебя есть другие предложения?
— Я, как Джеймс Клэнси, всегда готов поучаствовать в любой революции, — сообщил Костя. — Но как насчёт предпосылок? Я, вообще-то, классиков читал, и уверен, что экспорт революции невозможен.
— Работать будем над этим, — ушёл от ответа Слава.
— Тогда, развивая твою мысль, ты собрался построить капитализм в отдельно взятой стране? — продолжал давить Костя.
— Ну, как минимум, создать условия для его возникновения, — согласился Слава.
— Да, планы-то у тебя наполеоновские, — с иронией заметил Саша.
Костя замолчал, постукивая по столу авторучкой. Потом очень серьёзно сказал:
— Я участвую. Но с одним условием.
— С каким? — спросил Слава.
— Надеяться, что мы тут просто так разбогатеем — не следует. Надо этот процесс ставить на научную основу, как завещали основоположники. Мы вступаем на практике, как и положено по классической теории, в стадию первоначального накопления капитала. Без ограничений, соплей и ложно понятого гуманизма. Вы согласны?
Саша и Слава сразу поняли, куда клонит Костя.
— Ну? — уже жёстко спросил Костя.
— Согласен, — сдался Ярослав.
— Согласен, — подтвердил Саша.