– Все целы?
Ответ был утвердительным, и стало ясно, что они легко отделались.
По поводу удачного спасения Скорцени пребывал в хорошем настроении ровно до того момента, как заподозрил, что они не туда едут.
– Раушер, вы не туда свернули, – сказал он, – аэродром в другой стороне.
На что Раушер резонно заметил:
– Там тоже аэродром.
Больше Скорцени вопросов не задавал, а просто потянул из кармана пистолет. Тут же с заднего сидения протянулась рука Науйокса, и в бок бригаденфюрера ткнулся ствол.
– Не надо делать резких движений, – предупредил шефа Науйокс. – Продолжайте доставать пистолет, но медленно, потом аккуратно передадите его мне.
Последний сюрприз в этой главе произошёл на аэродроме. После того, как все покинули машину, Раушер сделал приглашающий жест рукой в сторону самолёта:
– Прошу.
Канарис и Вальтер воспользовались приглашением, а Науйокс остался стоять на месте, мало того, придержал и Скорцени. Когда Раушер повернулся, чтобы разобраться в причине проволочки, руки Науйокса были заняты пистолетом и гранатой.
– Всё, – сказал он. – Здесь наши пути расходятся. Вы хотели его? – кивок в сторону Канариса. – Получите! А у нас с бригаденфюрером дорога своя.
Раушер переглянулся с Вальтером. Тот едва заметно кивнул. Тогда Раушер просто пожал плечами.
– Как знаешь, – сказал он Науйоксу. – Если таковой ты видишь свою награду, пусть будет по-твоему.
После этих слов Раушер повернулся к оставшимся у машины спиной и направился к самолёту, туда же впереди него шли Вальтер и Канарис. Раушер не знал, что чувствуют они, но он всерьёз опасался выстрела в спину. Однако вместо этого услышал шум заведённого двигателя. Повернув голову, он увидел, как автомобиль спешно покидает территорию аэродрома.
В салоне самолёта Канарис пристально посмотрел на Вальтера.
– Ты ничего не хочешь мне сказать, старый друг? – спросил он.
– Скажу, многое скажу, – пообещал Вальтер, – дорога до Москвы длинная.
– Всё-таки Москва, – вздохнул Канарис.
– А ты, я думаю, вплоть до этой минуты рассчитывал на Лондон? – усмехнулся Вальтер.
– Какое это теперь имеет значение? – пожал плечами адмирал. – Во всяком случае, Москва мне подходит больше, чем Берлин.
………………………………………………………..
В Германию Канарис больше никогда не вернулся. До конца войны он официально числился военнопленным, а неофициально – консультировал ведомства Бокия и Захарова. После войны поселился в Лондоне.
Понимая, что их ждёт в случае возвращения в Берлин, Скорцени и Науйокс сразу после того, как покинули аэродром, пустились в бега. Потом их часто видели в разных странах мира, но никогда вместе, и никогда в Германии…
………………………………………………………..
19-март-44
Гитлер капут!
Вечер 5 марта, пригород Берлина
Самолёт зарулил на стоянку и выключил моторы. Распахнулись двери пассажирского салона, к люку споро приладили трап, и вот в проёме появился тот, ради кого на лётном поле был выстроен почётный караул. Командующий группой армий «Запад» генерал-фельдмаршал Роммель оценил, как браво взяли «на караул» винтовки с примкнутыми штыками выстроившиеся в две шеренги солдаты в тёмно-зелёной форме и касках. Сердце кольнуло. Одно сплошное СС.
Роммель сошёл с трапа. Моложавый розовощёкий бригаденфюрер СС, отдав честь, поинтересовался с нескрываемой издёвкой:
– Как прошёл полёт? Не укачало ли вас по пути из Парижа?
Роммель сдержанно ответил:
– Благодарю, долетели нормально.
– Рад, что последние часы на свободе не были ничем для вас омрачены.
С лица бригаденфюрера сошла улыбка, повинуясь его жесту, солдаты перехватили винтовки из положения «на караул» на «конвойное». Перед генерал-фельдмаршалом образовалась дорожка, ограждённая тускло отсвечивающими штыками.
– Прошу! – бригаденфюрер жестом указал Роммелю на автомобиль, который стоял сразу за строем штыков.
Тот не успел никак отреагировать, когда обстановка на лётном поле, в зоне встречи, кардинально поменялась. Позади бригаденфюрера и каждого из солдат «почётного» караула, как из-под земли, выросли люди в камуфляже. Дёрнувшемуся было бригаденфюреру заломили руки, а винтовки из рук солдат посыпались на землю без особого на то принуждения.
Один из десантников отрапортовал:
– Дорога свободна, господин генерал-фельдмаршал! Вас ждут в штабе.
Роммель молча козырнул и направился к автомобилю сквозь строй несостоявшихся конвоиров, которых десантники заставили опуститься на колени и сложить руки на затылке.
Берлин. Штаб мятежников
В штабе кипела работа. Вокруг стола с расстеленной на нём картой Берлина и ближайших окрестностей рассредоточилась группа военных самого высокого ранга. Время от времени отдавались приказы, с которыми адъютанты покидали комнату. Вошедший Роммель жестом пресёк попытку приветствовать его должным образом.
– Не время разводить церемонии, господа, доложите обстановку!
Некий генерал-лейтенант, исполняющий у заговорщиков обязанности начальника штаба, приступил к докладу:
– Все верные нам части находятся на исходных позициях!
Далее последовало перечисление частей, с указанием их численности, вооружения и места дислокации на данный момент времени. Роммель слушал внимательно, проверял по карте, уточнял сомнительные моменты. После завершения доклада глава мятежа произнёс:
– Не будем медлить, господа! Противник, безусловно, о чём-то догадывается. Необходимо выступить прежде, чем он предпримет ответные шаги! Сделав первый шаг, мы автоматически становимся мятежниками. Пусть же последний шаг мы сделаем в ранге спасителей Отечества!
Гитлер, который не только перевёл рейхсканцелярию в бункер, но и сам перебрался в него жить, перед сном беседовал с Геббельсом, когда ему доложили, что связь с внешним миром неожиданно оборвалась, а его убежище атаковано неизвестными воинскими подразделениями. Ни с фюрером, ни с теми из его ближайшего окружения, кто во время штурма оказался в бункере, церемониться мятежники не собирались. Весь верхний контур перед тем, как быть атакованным, подвергся жесточайшему артобстрелу. Когда стали зачищать подземные этажи, то их сначала забрасывали гранатами и жгли из огнемётов, а уж потом туда проникали солдаты, добивая тех, кто остался жив.
Столь же мало церемонились и с пока ещё обладающим реальной военной силой руководством СС. Здание Главного штаба СС было блокировано мятежниками, когда там, несмотря на позднее время, продолжалось экстренное заседание высшего руководства СС и СД, при личном участии рейхсфюрера Гиммлера. Окружённым был предъявлен ультиматум: сдача безо всяких условий, и было выделено время на принятие этих жёстких условий – полчаса. Понятно, что у осаждённых эти полчаса ушли на безуспешные попытки вызвать подкрепление, поскольку телефонная связь оказалась отключена, сообщения с радиостанции глушились, а курьеры перехватывались. Были, правда, попытки отдельных командиров частей СС, расквартированных в Берлине, проявить инициативу, и без приказа вывести подчинённых к штабу, но все эти попытки пресекались мятежными войсками самым радикальным способом. Меж тем срок ультиматума истёк, и здание Главного штаба СС подверглось разрушительному артобстрелу, после которого последовал штурм со щедрым применением тех же гранат и огнемётов.
В других местах Берлина сопротивление мятежникам было не столь велико, и подавлено, стало быть, не столь жестоко. Тем не менее в памяти немецкого народа события ночи с 5 на 6 марта 1944 года в Берлине закрепились как «Ночь огнемётов».
Проснувшиеся на следующее утром немцы узнали сразу несколько новостей. Во-первых, жили они уже не в Третьем рейхе, а в несчастной Германии, ищущей быстрого мира со всеми воюющими с ней странами. Во-вторых, ни правительства, ни парламента у них больше не было, а появилась хунта, временно принявшая на себя руководство страной, во главе с тремя популярными командирами. Сухопутные силы представлял генерал-фельдмаршал Роммель, военно-морские – гросс-адмирал Дёниц, военно-воздушные – генерал-фельдмаршал люфтваффе Кессельринг. В-третьих, бывшая правящая партия НСДАП объявлялась распущенной. В-четвёртых, были объявлены погибшими: рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер, рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, начальник РСХА обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер, и ещё десятки видных функционеров НСДАП, СС и СД. А было ещё и в-пятых, и в-шестых, и далее по счёту. Короче, жить немцам стало если и не лучше, то точно веселее.
* * *
От души повеселил соотечественников смещённый хунтой с поста рейхсминистра Имперского министерства авиации, рейхсмаршал Герман Геринг. Избежавший благодаря своему удивительному чутью гибели в «Ночь огнемётов», Геринг, опираясь на поддержку сохранивших ему верность офицеров штаба люфтваффе, провозгласил себя преемником Гитлера, и призвал всех сторонников бывшего канцлера встать под его сомнительные знамёна. Как ни странно, на призыв откликнулись некоторые части Ваффен-СС. Как потом выяснилось, лишь для того, чтобы, заняв без единого выстрела штаб люфтваффе, арестовать Геринга.
Здесь необходимо пояснение. Ещё до «Ночи огнемётов» руководители заговора осторожно прощупали настроение командиров некоторых частей Ваффен-СС, тех, которые не были причастны к расправам над мирным населением на захваченных территориях. Сразу после переворота им предложили занять как минимум нейтральную по отношению к хунте позицию в обмен на гарантии освобождения от судебного преследования в дальнейшем. На примере Геринга видно, что некоторые командиры пошли много дальше, чем просто остаться нейтральными.
Москва
В этом году Международный женский день отмечался – и, думается, не только в СССР – с особым размахом. Особый смысл придавало ему, разумеется, известие о прекращении боевых действий на Европейском ТВД. Официально о прекращении войны с Германией объявлено не было, но по всему выходило, что никаких серьёзных боестолкновений в Европе больше не будет. Руководство СССР, подчёркивая свою в этом уверенность, решило даже наградить особо отличившихся воинов. 7 марта был опубликован соответствующий указ, и сегодня многие солдаты и офицеры спешно вертели дырки на кителях и на погонах, чтобы предстать перед матерями, жёнами, сёстрами, дочерьми в новом обличии. Насчёт кителей я немного погорячился, так быстро ордена и медали не выдают, а вот вставить новую звёздочку в погоны – дело нехитрое. Потому в доме Абрамовых, где сегодня должен был состояться большой сбор, новенькие погоны блеснули сразу на нескольких мундирах. Впервые с начала боевых действий вместе собрались все члены трёх семейств, и даже с избытком…
…– Ты, я вижу, решил от молодёжи не отставать, товарищ адмирал флота? – маршал Абрамов кивнул на четвёртую в ряд звезду на шитом золотом погоне.