– Все в порядке. – Сказала Тео. – Как это… произошло?
– Полез к Стрелкам. – Рик ответил не сразу. – Меня наказали. Такие… колодки, с винтами.
Они помолчали. Бард был благодарен Тео, что больше вопросов она не задавала. Он будет готов обсудить это… но не сейчас.
Тео вздохнула прерывисто.
– Я, перед тем как… говорила, что думала о тебе, там…
– М-м-м? – очень красноречиво поинтересовался Рик.
– В какой-то момент я потеряла счет времени. – Тео говорила тихо, но барду было слышно каждое слово. – Когда все время темно, и нет ни ветра, ни звуков, ничего. Даже по голоду определить было нельзя. И сна для меня, как хотя бы временного спасения, не было. Просто тьма. Я пела мысленно песни, вспоминала, как строить мост, шить сапоги, ковать меч, смешивать краски, смолить борта… Словом, все, чему научилась за жизнь. Цитировала вслух книги по памяти, опять пела, только тоже вслух. Надежды не было совсем, уж понять, что заклинание не преодолеть, я могла. Потом… мне стало почти все равно – выберусь я или умру. Я понимала, что если равнодушие поглотит меня полностью – это конец. Я стала думать о мести. О том, как я разорву его на части. Испепелю. Не помогло. Подумала о Дереке, о том, что он здесь один, против всех и мучается, пытаясь меня найти. Но чувствовала лишь мертвенное спокойствие. О королевстве, которое нуждается во мне. Мне было все равно. И тогда я подумала о тебе. Как здорово будет снова тебя увидеть и обнять. И во мне появилось желание выбраться. Жить. Как думаешь, это что-то значит?
Рик сжал ее руку в своей.
– Думаю… нет, я чувствую – значит.
– А что?
– Не знаю. Ты мне скажи.
Тео вздохнула.
– Я сама пока не знаю. Потому и растерялась.
– Понимаю. – Серьезно ответил бард.
– Давай пока…
– Оставим все как есть? – спросил Рик. – Пока ты не разберешься в себе?
– Вроде того.
Бард посмотрел куда-то наверх, изображая задумчивость. Он улыбался.
– Думаю, можно. – Ответил он. – Только не жди слишком долго, учитывая разницу в продолжительности жизни, я вполне могу состариться и умереть, пока ты…
Тео запустила пальцы ему в волосы, мимолетно удивившись их мягкости, притянула к себе и легонько поцеловала в губы.
– Это что-то вроде… награды за будущее долготерпение? – Рик лукаво прищурился.
– Нет, балда. За то, что в будущем ты воздержишься от шуточек про ковыряние в носу.
Они засмеялись.
– Я серьезно, – добавила Тео. – Пожалуйста, говори мне только правду.
Она приподнялась на подушках, подвинулась, освобождая место для Рика. Он устроился рядом, обняв ее за плечи.
– Пра-а-авду? – протянул он и Тео поняла, что невероятно рада снова слышать эти шутливые нотки, задиристый тон и ожидать колкости с минуты на минуту. Словно вернулись старые добрые деньки, только… все было куда лучше, чем раньше. – Правду… что ж, вот тебе первая: тут пыльно, как в архивах Садовников, и дует от окна, пахнет каким-то старьем и я не я буду, если не выволоку тебя завтра же прогуляться на свежий воздух.
– Тебе же надо быть в Ордене.
– Я куда более свободен, чем многие братья. Привилегия положения. Займу Винеса каким-нибудь придуманным заговором и улизну.
– Но тебе понадобится Дерек, чтобы перенести сюда.
– Ты, кажется, не слишком-то жаждешь моего общества, раз ищешь отговорки? – фыркнул бард.
– Это факты, Рыжий. Ты хоть знаешь, что находишься за несколько сотен миль от столицы?
– Сотен ми-и-иль? – Он присвистнул. – Тогда действительно нужен маг. Но я знаю волшебное слово.
– «Пожалуйста»?
– Нет.
– А какое?
– «Уньо Лито» тысяча шестьсот девяносто второго года.
– Это семь слов, – засмеялась Тео.
– Достаточно будет показать бутылку и сказать «Дарю».
– Да ладно тебе. Дерек не такой пьянчуга, чтоб подмазываться к нему вином, пускай и хорошим.
– Хорошим? Хорошим? Ты где была последние тридцать лет? Это лучшее вино того года, да и, пожалуй, десятилетия. А Дерек, между прочим, большой ценитель и коллекционирует редкие вина.
– Впервые слышу.
– Выходит, мужская дружба открывает тайные пороки, а вот тебе не повезло.
– Зато я знаю, что он терпеть не может паштет.
– Знать, что человек вожделеет куда выгоднее, чем то, что он ненавидит, ты не находишь?
Дерек, подходя к спальне Тео, опасался услышать разъяренные вопли, презрительные остроты, но ожидал, учитывая его природный оптимизм, напротив – вздохи и нежный шепоток. Остановившись под дверью, он с минуту слушал, как магичка с бардом обсуждают его тайные пристрастия, потом пожал плечами. В реальности все оказалось несколько по-иному, чем он себе представлял, но куда более естественно. Он собирался сказать, что ему уже пора в Башню, и он намеревается закинуть Рика по дороге в Орден, но развернулся и ушел. Выйдя на кухню, махнул рукой Ольсену, чтобы привлечь его внимание. Маг, сидя в старом кресле у печки, вышивал на наволочке пчел.
– Я, пожалуй, пойду. – Сказал Дерек. – Они там… э-э-э… курлыкают. Сможешь открыть Дверь Рику в столицу?
– Угу, – не поднимая головы от шитья, отозвался Ольсен.
Дерек улыбнулся и, прищелкнув пальцами, создал портал. Не сразу в Башню – каждый раз он перемещался через случайно выбранные точки. Хмыкнул и исчез.
Тео чувствовала себя преотлично. Еще днем она с трудом переворачивалась с боку на бок – все время преследовало ощущение, что она падает в бездонную пропасть. В голове время от времени оглушительно били колокола, во рту было сухо и хотелось уснуть мертвым сном. А теперь она ворочается в кровати, и ей хочется встать и побежать – неважно куда. Неужто все это – результат того, что она сняла с души груз недоговоренности? Конечно, барды вовсю распевали о целительной силе любви, но она пока не готова была примерить к себе это слово. Однако – ей было легко и радостно, ничего не болело… Об этом говорил Ольсен?
«Нет, – вспомнила она, – он говорил о том, чтобы подумать. „Поварить котелком“. Ну вот… я думаю. А о чем надо думать? О Рике? Пока мы вроде разобрались… Он все-таки уникальный человек. Если б мне женщина, к которой у меня чувства, сказала „Подожди незнамо сколько времени, пока я решу, чего хочу“, я б ее придушила. Ну, легонько. А он согласился на такие условия безо всякой задней мысли. Это и есть любовь? Умение ждать, сколько потребуется? Или это просто терпение? В таком случае, у меня его маловато. Но странно – я головой понимаю, что поступаю не слишком-то красиво, если посмотреть на ситуацию со стороны, но никакое чувство вины меня не гложет. Это, наверное, потому что он так… легко все воспринял. Удивительная личность. Бард, шпион, жрец двух религий… кстати, о религиях – еще и посланец Близнецов…»
Тут по спине у Тео пробежали мурашки. Посланец Близнецов. Как она могла забыть? Вдруг ее внутреннему взору открылось что-то… какая-то смутная догадка. Нет, она не сомневалась в искренности чувств барда, и знала, что приказ богов был поводом для него приблизиться к «врагу», а вот любовь – если это была она, – родилась куда раньше… Нет, что-то было такое, особенное в этой мысли о Близнецах. Она все никак не могла нащупать…
Вигель и Тель сказали ему, чтобы он сопровождал ее. И помогал во всем. Но в чем «всем»? Когда Рика чуть не убил Охотник и ему явились боги, Тео даже половины не знала того, что знает сейчас. И планов у нее никаких не было. Неужели боги предвидят каждое ее действие? Но это невозможно. Люди не марионетки, разве что…
Понимание оказалось довольно болезненным. Затылок заломило, будто к нему приложили кусок льда, а сердце забилось быстрее.
– Ох, Рик… – прошептала Тео в темноту. – Твои Близнецы, пожалуй, самые Серые из всех Серых, когда-либо существовавших в нашем мире.
Она знала, что предопределения не существует. Но зато есть связь – причина и следствие, поступок и ответственность. Ей ли не знать, когда она сама пользовалась этими связями, ткала нити реальности, сплетая их таким образом, чтобы события выстраивались в нерушимую цепочку…
– Демоны меня дери. – Снова вслух прошептала она. – Вот значит как…
Знание это ничего не меняло в ее решении. А вот в решимости – да.
Сотнями миль южнее, в столице, Гринер готовился ко сну. Алиль, которому Шезара, судя по всему, передала свои полномочия по присмотру за королем, настоял на том, чтоб Дориан принял ванну. Несмелые возражения «Ну, я же купался три дня назад» натолкнулись на почтительный, но одновременно суровый взгляд советника.
– Я понимаю здесь на Севере, бедняков, у которых в домах холодно и, часто купаясь, можно простудиться. – Сказал он, своим неотвратимым наступлением шаркающих остроносых туфель загоняя юношу в ванную. – Но вы, король, три камина, огонь горит, тут жарко, как у меня на родине! От вас мышами пахнет! Кстати, почему?
– Нипочему, – буркнул Гринер, сдаваясь и стягивая рубаху.
– Вот-вот! – победно сказал Алиль и, задрав подбородок, удалился.
Гринер закончил омовение, переоделся в чистое исподнее и явился в спальню. С грустью посмотрел на пустую кровать, но, сообразив, что чувство это принадлежит не ему, а Дориану, отмел его прочь.
«Раньше такого не было. Ощущения и эмоции были… моими», – подумал он.
«Я прошу прощения, это случается непроизвольно»
«Да уж», – ворчливо подумал Гринер.
«Мне кажется, это начало происходить после того, как ты… пустил меня ближе. Когда…»
«Да, когда Шезара приставила мне нож к горлу, помню».
«Не сердись. Хотя – сердись. Это уж точно твоя эмоция»
«О, теперь ты будешь язвить до утра. Такого раньше не бывало. Тоже появилось после того, как я пустил тебя ближе?»
Дориан не ответил. Гринер вздохнул, извинился мысленно перед королем и, не дожидаясь ответа (которого, впрочем, и не было), упал в мягкие подушки лицом. Сон пришел постепенно, накатывая на юношу мягкими волнами. Уже засыпая, Гринер перевернулся на спину, раскинул руки…
Он удивленно сморгнул. Стены восьмиугольной комнаты, узкие окна с туманом за ними…
– Демон раздери! – вскричал Гринер, резко поворачиваясь вокруг своей оси. Но, кроме него, в комнате никого не было.
Похоже, пришла к нему мысль, эта комната принадлежит ему в той же мере, что и Кендрику. Интересно, почему он в нее вернулся? Юноша еще раз осмотрел ее. Стены те же, кресла нет. Хотя, захоти он, кресло появится. Гринер захотел.
Посередине комнаты возник трон, точно такой же, какой стоял в Большой зале. Гринер махнул рукой, поморщился и трон исчез. Затем юноша подошел к одному из окон. Как и раньше, при его приближении туман начал рассеиваться, открывая взгляду некий пейзаж. На этот раз – цветущего сада, неуловимо знакомого. Звуков не было – от красоты неба за окном, трепетания листвы и медлительного падения лепестков у Гринера на лице появилась благостная улыбка. Внезапно ветви деревьев затряслись, и юноша увидел, что, ломая стволы, по земле катится что-то огромное, вытянутое. Дракон… Тело его замерло, пропахав в земле борозду, к дракону подбежал старик в соломенной шляпе.
– А, это то, что было… – сказал себе Гринер. – Это когда Тео прилетела к магу Ольсену. Ну-ка…
Он подошел к другому окну. Когда серые пряди в нем рассеялись, Гринер увидел какое-то странное каменное строение. Оно было высоким, вытянутым – юноша подумал было, что это башня… и стояла она в… озере? Первые три этажа скрывались под водой. Дна не было видно, но откуда-то Гринер знал, что затоплены именно три этажа. У него всплыло в памяти – поместье Тео, там тоже была вода и останки башни; но здесь было другое. Озеро большое, гладкое и ярко синее. И башня просто громадная, гладкая, без единой выщербинки. Чем-то похожая на ту, что маги вырастили во дворе Университета, но чисто белая. Он, памятуя об оказавшимся вещим сне про встречу с Шезарой, постарался запомнить как можно больше деталей. Ему показалось, что над дверью в башню висит какой-то знак.