Саша встал как вкопанный и радостно взглянул на жену.
– Знаешь, Оль… Поехали, у меня для тебя сюрприз есть. Поехали, а?
– Куда?.. – недоуменно улыбнулась она. Белов, мгновенно загоревшийся новой идеей, уже тащил ее за руку к выходу.
– Поехали-поехали, Оль, увидишь…
– Извините, а как же сок? – воскликнул им вслед растерянный официант.
– На меня все запиши!.. – крикнул ему, не обернувшись, Белов.
Взявшись за руки, Саша с Олей побежали к машине.
XXIX
К немалому Олиному удивлению они поехали прямиком к ней на дачу. Дорогой Саша принялся вспоминать, как в далеком восемьдесят девятом бегал от милиции. Когда «роллс-ройс» остановился напротив Олиного дома, он как раз добрался до того момента, как Космос впервые привез его в этот поселок.
– Я тогда так шуганулся, кошмар! – выйдя из машины, возбужденно размахивал руками Саша. – Бегу, а в этих черных очках дурацких ничего не видно. А Кос орет: «Давай скорей!»
– Тише ты, бабушку разбудишь! – смеясь, шикнула на него Ольга.
– Да ладно, она спит давно! Иди сюда! – Саша протянул жене руку.
– Белов, ты что задумал? – смеялась Оля.
– Ну сюрприз, говорю же!
– Какой сюрприз, Саш, ты что?..
Белов приобнял Ольгу и показал на темную дачу напротив ее дома.
– Я тогда вон там сидел, на втором этаже, отсюда не видно…
– У Царевых?
– Ну да, их тогда не было. – Саша развернул жену в другую сторону. – А ты вон в том окне на скрипке играла.
– Вообще-то я там жила, Саш… – прыснула Оля.
– Но я-то не в курсах был… Я смотрел, смотрел, потом стал звонить. А трубку все бабуля твоя, Елизавета, берет. Думаю, что делать? Я тогда спустился, камушком в ваши ворота кинул и бегом к телефону. Она вышла на улицу посмотреть, а трубку ты взяла.
– Ну надо же, хитрюга какой!..
– Ага, типа – военная хитрость, – согласился Белов. – Ну, мы поговорили о чем-то – я уж сейчас и не помню. А потом ты занавеску задернула – раз! – и свет погас… Гляжу – ты раздеваться начала…
– Что ты выдумываешь! – дурачась, замахнулась на него Оля. – Ничего я не раздевалась!..
– Ну ты мне будешь рассказывать! – засмеялся, уворачиваясь, Саша. – Знаешь, а сквозь шторы что-то там видно… О-о-о! – он схватился за голову. – Я тогда чуть с ума не сошел! Полночи уснуть не мог – отжимался. Даром, что в армии привык.
– Ну да, а потом к вам девицы приехали! – ехидо прищурилась Ольга.
– Е-мое ! – так ты же сбежала от меня! – ерничая, возмутился Саша. – Сама виновата.
Вдруг Белов одним махом перескочил невысокий заборчик дачи Царевых и открыл изнутри калитку.
– Саш, ты чего это задумал?!.. – ахнула Оля.
Он протянул жене руку:
– Давай сюда…
– Зачем?
– Давай-давай. Я отвечаю.
– А вдруг там собака? – посмеиваясь, помотала головой Оля.
– Да нет там никаких собак! Никого там нет, – смеясь, крутил головой Саша.
Голова Ольги шла кругом – то ли от хмельного весеннего воздуха, то ли от близости любимого. Плохо соображая, что и зачем она делает, Оля шагнула за изгородь.
По темному двору к крыльцу дачи скользнули две тени. Саша достал блеснувший широким лезвием складной нож и склонился к замку.
– Белов, я боюсь, – нервно хихикая, шептала за его спиной Оля. – Нас с тобой схватят и посадят, будет обидно. Прикинь ситуацию – кандидата в депутаты вместе с женой застукали на взломе чужой дачи! Как тебе?..
– Подумаешь! – фыркнул Белов, ковыряясь в двери. – С депутатами еще не то бывает.
Тут в замке что-то хрустнуло, и дверь распахнулась. Саша взял жену за руку, и они вошли внутрь дома.
Не включая свет, Белов повернул к лестнице. Рука об руку они осторожно поднялись наверх и вошли в залитую лунным светом комнату на втором этаже – ту самую, в которой жил Саша. В ней все было по-прежнему. Тот же письменный стол, книжный шкаф и старый, скрипучий диван. А у окна стояла на треноге массивная подзорная труба.
– Вот же елы-палы, ничего не изменилось, – озираясь по сторонам, удивленно пробормотал Белов. – Представляешь, Оль, – ни-че-го!..
– Разве? – загадочно и чуть игриво усмехнулась Ольга. – А ты подумай…
Саша повернулся к жене и, едва взглянув в ее поблескивающие глаза, сразу догадался, что она имела в виду.
Действительно, тогда, без малого десять лет назад, незнакомая скрипачка была там, в доме напротив. Сейчас, став его женой, она была в шаге от него. Помолчав, Саша сделал этот шаг, взял мгновенно ослабевшую, мягкую и податливую Олю за плечи и привлек к себе.
– Я жить без тебя не могу… – тягуче, с придыхом, прошептал он.
Медленно склонившись к ее чуть запрокинутому лицу, он осторожно коснулся губами уголка ее рта.
– Сашка… – радостно прошептала она, закидывая руки ему за шею.
И тут же Саша накрыл ее губы обжигающим, долгим поцелуем. Она ответила ему с такой готовностью, с такой страстью, что у Белова мороз пробежал по коже. Он повлек Олю к дивану, а она уже торопливо и неловко пыталась стащить с себя пальто. На мгновение они оторвались друг от друга – только лишь для того, чтобы избавиться от одежды – и, снова слившись в единое целое, рухнули на диван.
Одинокая апрельская луна, ненароком заглянув в пыльное окно старой дачи, высветила два нагих сплетенных тела и сквозь немилосердный скрип дряхлого дивана услышала восторженно-сладостный стон счастливой женщины:
– Мам-м-мочка…
XXX
Через день на Олину дачу приехала съемочная бригада. Их давно уже ждали. Оператор с осветителем тут же принялись сноровисто выставлять громоздкую аппаратуру. Хозяева тоже завершали последние приготовления.
Нарядная и торжественная Елизавета Андреевна хлопотала у стола, в сотый раз поправляя чашки, блюдца и розетки с вареньем. Ольга, тоже взволнованная и радостная, торопливо что-то подправляла в прическе и в сдержанном, но безукоризненном макияже. Сгорающий от нетерпения Ваня скакал с дивана на пол и обратно, крутился у тщательно накрытого стола и приставал с бесконечными вопросами к телевизионщикам, матери и прабабушке.
Наконец все было готово. Оператор занял свое место за камерой, а Оля, Ванечка и Елизавета Андреевна – за столом.
– Внимание, начали! – скомандовал старший из телевизионщиков и с доброжелательной улыбкой кивнул Ольге.
Она кивнула ему в ответ и, заметно волнуясь, начала:
– Я не знаю более работоспособного человека, чем Александр. То есть с шести утра и до позднего вечера Саша работает на протяжении многих лет. Мы понимаем – Саша сейчас очень занят, и ему трудно вырваться. Мы его, конечно, поддерживаем, но все-таки хотелось бы почаще видеть папу дома. Скучаем очень…
Ее перебил Ваня. Радостно улыбаясь щербатым ртом, он выпалил:
– Вот мы с папой в субботу в зоопарк поедем! Хотите, и вас возьмем?..
Вечером Белов просматривал отснятый материал. Ему было приятно видеть радостные лица жены и сына. Даже Елизавета Андреевна показалась ему вполне симпатичной старушенцией. Впрочем, свои эмоции он предпочитал не демонстрировать. Досмотрев запись до последнего кадра – неумелой вырезки его портрета над детской кроватью, рядом с Бэтменом, – Белов выключил телевизор и повернулся к Гудвинам.
– Ну что, мне нравится, в принципе… Только жены многовато. Я ее, конечно, люблю безумно, но здесь явный перебор, по-моему… – задумчиво покачал головою Саша. Он лукавил – ему было невероятно приятно видеть искреннюю радость и гордость Оли за него, ее мужа.
– А мы перебивочку дадим, – успокоил его Рыжий Гудвин. – С фотографиями из семейного альбома. С тещей, с сыном…
– Да, и армейские фотки возьмите, – согласился Белов. – Только не с Фариком. Возьмите с Полем – овчарка у меня на заставе была…
– Собачка – это очень хорошо, собачка – это просто здорово!.. – довольно потирая руки, засмеялся Черный.
В дверь постучали, и в кабинет заглянул Макс.
– Извините… Саша, можно тебя?
Белов поднялся и вышел с Максом в переговорную.
– Ну что там?
– Вот, пацаны только что подвезли… – Макс протянул ему сложенный вдвое бумажный листок.
Саша развернул его. Это была предвыборная листовка – та самая, с хлестким заголовком «Братва рвется к власти!»
– Опа! Понеслась… – усмехнулся Белов сквозь зубы. – Ну наконец-то, а то я уже волноваться стал…
– Это мне образец подослали, – пояснил Макс. – А типографию, где весь тираж лежит, ребята пробили. Давай я сгоняю туда с пацанами?..
– Не вздумай! – решительно покачал головой Белов, с веселым недоумением рассматривая листовку. – Ты что, это же провокация чистой воды!
– А как же, Саш? – недоуменно вскинул брови Макс. – Надо ж какую-нибудь ответку кинуть!..
– Нет, Макса, тормози… – задумчиво взглянул на него Саша. – Ну, спалишь ты одну типографию, так они в другом месте напечатают. Только вони будет!.. Суть-то не в этом.
Он открыл дверь в кабинет и поднял над головой листовку.
– Вот! Вот как надо работать! – выкрикнул он Гудвинам. – А вы – перебивки!..
– Разрешите? – протянул руку Черный Гудвин. – Хм, узнаю руку мастера…
– Н-да, только свастики не хватает! – поддакнул заглядывающий ему через плечо Рыжий.
Белов вырвал листовку из их пухлых ручек и протянул ее секретарше:
– Людок, ну-ка прилепи-ка это на стенку – на память… – попросил он.
– Да вы не волнуйтесь, Александр Николаевич, – беспечно улыбнулся Рыжий Гудвин. – Мы их сделаем!
Саша, помогавший Люде крепить листовку, повернулся и хмуро произнес:
– А у вас другого выхода нет… Мгновенно побледневшие Гудвины боязливо переглянулись. А Саша, вдоволь насладившись их искренним испугом, со смешком шлепнул их поочередно по объемистым животам:
– Да я шучу!..
Гудвины снова переглянулись – на сей раз с жалкой, вымученной улыбочкой.
Думали они, похоже, об одном и том же. О том, что в каждой шутке всегда есть доля правды.
В тот вечер Гудвины засиделись допоздна – шутка Белова возымела на имиджмейкеров самое серьезное действие. Они ушли из штаба уже после полуночи – как раз в то время, когда на другом конце Москвы в окно сторожки типографии кто-то настойчиво постучал.
Заспанный сторож, шаркая ревматическими ногами, подошел к окну и выглянул наружу.
– Кто там?.. – ворчливо спросил он.
На улице стоял незнакомый милиционер в сером бушлате с погонами старшего лейтенанта.
– Открывай, свои! – строго прикрикнул он.
– А?.. Сейчас, сейчас… – с готовностью закивав, старик исчез.
Через секунду обшарпанная металлическая дверь распахнулась. В тот же миг сторожа подхватили под руки стриженые братки в черной коже, скрутили и затолкнули в дежурку, заперев за ним дверь на ключ.
– Давай быстрее, парни! – подгонял братков милиционер.
Вскоре весь тираж скандальной листовки – все пять тысяч экземпляров оказались на типографском дворе. Старлей приволок от машины канистру с бензином, щедро облил из нее кипу упакованной в пачки бумаги. Один из братков чиркнул зажигалкой – и в ночное небо рванулся факел жаркого пламени.
– Все, поехали! – скомандовал милиционер. По асфальту загрохотали торопливые шаги, хлопнули одна за другой дверцы машин, взревели моторы, и в типографском дворе не осталось ни души.
Только сторож, подслеповато щурясь, испуганно наблюдал из окна сторожки, как ненасытный огонь пожирал пачки листовок с заголовком «Братва рвется к власти!»
XXXI
Вадим сновал по кабинету, в спешке собирая какие-то бумаги в папку, и одновременно делал очередной доклад своему начальству. Каверин слушал его, по обыкновению полулежа на диване.
– Короче, мы три дня ждали, – Белов не отреагировал. Умный, паршивец, – не без досады покачал головой Вадим. – Ну, тогда наши ребята приехали ночью и от его имени устроили там погром.