– Саш, я боюсь, – призналась она.
Белов оглянулся. Бледная, как полотно, Ольга, зябко обхватив себя за плечи, стояла на пороге гостиной. За ней, в холле, спал на диване Ванька.
Саша уже открыл рот, чтобы сказать что-нибудь успокаивающее, но в ту же секунду вдруг резко затрезвонил телефон. Это было так неожиданно, что Ольга вздрогнула. Мельком взглянув на часы, Белов поднял трубку.
– Да!..
– Добрый вечер, – донесся из трубки спокойный и чуть ироничный мужской голос. Белов его мгновенно узнал – это был Введенский. – Ну как, посмотрели?
– Оператор бездарь, – холодно и, казалось, равнодушно ответил Белов. – Ни одного крупного плана. А композиция кадра просто ужасна.
Игорь Леонидович невразумительно хмыкнул и вдруг резко изменил тон.
– Слушайте, Александр Николаевич, я звоню вам в нарушение всех правил. Поверьте, я не желаю вам вреда, но вы слишком одиозная фигура даже для нашей Думы. Отойдите в сторону, и мы сохраним отношения.
Саша молчал. Так и не дождавшись ответа, Введенский коротко и тихо вздохнул:
– В общем, так. Если выйдете на теледебаты, запись пойдет в эфир. Решайте.
В трубке запиликали короткие гудки отбоя. Саша подмигнул бледной Оле и погладил ее по плечу.
– Все нормально, Оль, что ты?..
Сверху спустился Макс. Убирая пистолет под мышку, он сообщил:
– Везде чисто…
Белов отвел его в сторонку и вполголоса распорядился:
– Макс, позвони Шмидту, пусть подтянет сюда людей – человек пять. И найди Пчелу с Космосом. Пускай приезжают в офис, я скоро там буду.
Его тон не оставлял сомнений – дело серьезное. Макс сосредоточенно кивнул и направился к выходу. Белов повернулся к жене.
– Саш, что делать-то? – растерянно спросила его Ольга.
– Да ерунда, Оль, разберемся… – уверенно и спокойно ответил он.
Фээсбешные записи, несмотря на позднее время, вызвали у Пчелы с Космосом неподдельный интерес. Пленку просмотрели от начала до конца, благо, что длилась запись не больше четверти часа. Все эпизоды были небольшими, зато охватывали огромный период – без малого восемь лет! Ни Космос, ни Пчела не могли даже предположить, что их деятельность так долго и так тщательно фиксировалась «государевым оком» спецслужб. Тут, прямо скажем, было над чем задуматься.
Когда запись кончилась и экран запестрел рябью, Космос выключил телевизор и поднялся с дивана.
– Да, Космос Юрьевич, предчувствия тебя не обманули… – озадаченно пробормотал он, почесывая затылок.
Пчела тоже встал со своего кресла, отхлебнул из плоской коньячной бутылки и повернулся к Белову:
– А ты что скажешь, бригадир? Саша упрямо сдвинул брови:
– По мне, надо царапаться.
– А смысл? – с сомнением покрутил головой расхаживавший по кабинету Космос. – Тебя, Сань, по-любому туда не пустят. Ты им нужен в тени. Они же формально все чистые, а ты получаешься – паршивая овца. Пусти тебя в публичную политику, все основы зашатаются.
– Да понятно все, но мне по барабану, серьезно, – хмуро и решительно взглянул на него Белов. – Я лично готов идти до упора. Но один решать я не могу. Это касается и вас тоже, поэтому, если скажете «нет» – я торможу. Тогда все остается, как договорились, и мы все тихо и мирно войдем в третье тысячелетие. Либо мы заставим их себя уважать! По-любому заставим!.. Я все сказал – решайте, братья…
Космос сел и, подперев голову руками, задумчиво уставился в пол. Пчела сделал еще глоток коньяка, взглянул на одного своего друга, потом на другого. На лицах обоих застыло одно и то же выражение мучительного раздумья. Это показалось Пчеле забавным. Он тоже напустил на себя задумчивый вид и несколько утрированно пожал плечами.
– Ну что, Сань? Допустим, ты становишься депутатом… – тут он не выдержал, расплылся в лукавой улыбке и принялся, дурачась, рассуждать:
– Потом ты становишься президентом, делаешь меня министром финансов, я еду в Америку, меня там знакомят с Шэрон Стоун… Э, ладно, – решительно тряхнул головой Пчела, – хрен с вами, я согласен!
Все трое рассмеялись, а Космос ткнул Белова в бок:
– Учись, Саня. Человек точно знает, чего хочет от жизни!
– А ты? – взглянул на него Саша.
Космос ответил не сразу. Он отвел взгляд, пожевал губами, усмехнулся каким-то своим мыслям… А потом вдруг мягко и чуть озорно улыбнулся другу:
– Хочешь, Сань, я тебе притчу расскажу? Про двух лягушек…
XXXIII
Теледебаты были назначены на пятницу, за два дня до выборов. Оба кандидата приехали в Останкино в сопровождении значительных групп поддержки. Но после препирательств на входе в студию пропустили только по четыре человека с каждой стороны. Белова представляли оба Гудвина, Макс и рыжий Антон. Каверина – Вадим, Артур Лапшин и два каких-то угрюмых мордоворота. Впрочем, и в саму студию, где должны были состояться дебаты, их тоже не пустили – отправили наверх, в режиссерскую аппаратную. Оттуда все было видно как на ладони, но вмешаться в таинство прямого эфира было нельзя.
Настороженно поглядывая друг на друга, обе свиты расположились вдоль стены аппаратной, за спинами режиссера программы и его помощников.
Самих оппонентов от греха подальше сразу развели по разным гримерным, так что встретились они уже непосредственно в самой студии.
Когда туда вошел Каверин, Белов уже сидел за столом рядом с ведущим. Около него хлопотала девушка-гримерша, что-то подправляя у него на лице.
– А вот и Владимир Евгеньевич! – чуть ли не с радостью воскликнул Саша. – Ну, мы ручкаться не будем, да? Берегите руку, Володя…
– Хорошо, Саша, – буркнул, усаживаясь в свое кресло, Каверин. – Но что касается рук, мне кажется, главное – чтоб они были чистыми!
– Это точно, – согласился Белов и, отклонившись от кисточки гримерши, попросил ее: – Припудрите, пожалуйста, еще Владимира Евгеньевича…
На даче Оля отложила книжку и взглянула на часы. Еще пять минут. Она нажала кнопку на пульте, но телевизор не включился. Ольга принялась тыкать во все кнопки подряд – все без толку.
– Иван! – взволнованно позвала она сына. – Что с пультом?
Мальчик тут же влетел в комнату.
– Там батарейки сели! – выпалил он, кинувшись к телевизору. – Давай я так включу!
Только когда экран загорелся, Оля успокоилась.
– Спасибо, Ванюш… Иди, зови бабушку, сейчас начнется…
Ваня сорвался с места и пулей выскочил из комнаты с оглушительным криком:
– Бабуля, папу показывают!..
В офисе Белова, в его кабинете, возле телевизора сидели Космос с Пчелой. Когда на экране появилась эмблема Центральной избирательной комиссии, друзья переглянулись. Не говоря ни слова, они подняли сжатые кулаки, стукнулись ими и почти синхронно сплюнули через плечо и постучали по столешнице. Пчела, приложившись к бутылке с коньяком, протянул ее другу. Космос отказался. Он нервно закурил и напряженно подался вперед, к экрану.
* * * * *
Тамара закончила брить мужа перед самым началом теледебатов. Заботливо вытерла остатки пены, провела мягкой ладонью по гладкой щеке…
– Ты все у меня вытерпишь, Валерочка, я верю в тебя… – ласково прошептала она. – Мы будем жить с тобой долго и счастливо!..
Она наклонилась к неподвижному мужу и прижалась губами к его щеке.
На экране работающего телевизора появилась эмблема Центризбиркома. Тамара прибавила громкости и осторожно повернула голову Фила вместе с подушкой к экрану.
– Давай посмотрим…
* * * * *
Подполковник Введенский закрыл папку с грифом «Совершенно секретно», убрал ее в сейф и взглянул на часы. На его столе зазвонил телефон, но вместо того чтобы снять трубку, Игорь Леонидович встал из-за стола и включил телевизор. На экране появилась заставка теледебатов кандидатов в депутаты. Сложив руки на груди и не обращая внимания на трезвонящий телефон, Введенский замер у телевизора.
* * * * *
В аппаратной телестудии режиссер объявил:
– Готовность десять секунд… Все замерли.
– Три, два, один… – напряженно произнес режиссер. – Начали!..
Ведущий передачи вскинул голову и воссиял дежурной улыбкой:
– Добрый вечер, дорогие друзья, мы начинаем нашу программу. Сегодня у нас в гостях кандидаты в депутаты Государственной Думы Владимир Каверин… – почтительная улыбка в одну сторону, – …и Александр Белов, – легкий кивок в другую.
– Простите, – тут же встрял Белов. – Если можно, я хотел бы передать привет жене и сыну, которые, как и все мои избиратели, сейчас смотрят телевизор и переживают за меня. Спасибо им за поддержку.
– Спасибо, понятно, Александр Николаевич, – ведущий едва взглянул на Белова и повернулся к Каверину. – Владимир Евгеньевич, ваш первый вопрос.
Каверин нахмурил свои белесые брови и, глядя поверх Сашиной головы, несколько надменно спросил:
– Вот вы проповедуете идеи социальной справедливости и равенства. Скажите, а как это согласуется с вашей… с вашей, с позволения сказать, коммерческой деятельностью?
На какое-то мгновение Саша растерялся. Но вовсе не из-за того, что не знал что говорить. Просто он не мог решить – кому ему отвечать. Смотреть в постную рожу Каверина у него не было ни малейшего желания, а определить работающую в данный момент камеру он не мог. В итоге он повернулся к ведущему и довольно бойко начал говорить:
– За последнее десятилетие в нашей жизни многое изменилось. Мы живем в новом, демократическом обществе, в котором все зависит от тебя самого. Но нельзя забывать, что есть люди, которые умеют зарабатывать деньги, и есть те, кто не умеет. Я считаю, что государство не должно мешать первым и обеспечивать достойный уровень заработка вторым. Еще могу добавить, что мой Фонд построил две церкви – от фундамента до крестов – и полностью финансирует три благотворительные программы. Кроме этого, мы оказываем спонсорскую помощь нашим спортсменам, занимаемся вопросами организации отдыха для малоимущих семей и…
– Хорошо-хорошо, спасибо, Александр Николаевич! – остановил его ведущий программы. – Это все, конечно, очень интересно, но, мне кажется, уводит нас от главной темы. Теперь ваш вопрос, прошу…
Саша перевел глаза на Каверина. Тот встретил его взгляд снисходительной полуулыбкой. «Сука…» – подумал Белов. Он начал нервничать – ему не нравилось поведение ведущего, а главное – Саша был недоволен собой, своим первым ответом, каким-то суетливым и многословным, словно он в чем-то оправдывался…
– У меня к Владимиру Евгеньевичу личный вопрос, – твердо, даже, пожалуй, жестко произнес Белов. – Скажите, по какой причине вы покинули службу в органах?
– Хороший вопрос, – важно кивнул Каверин. – Да, за восемь лет службы в милиции мне удалось сделать немало, но, к сожалению, не все, что хотелось бы. Остались на свободе и даже, как видим, процветают те, кто должен сидеть за решеткой.
– Вы не ответили на мой вопрос, – упрямо покачал головой Белов. – Из-за чего вы ушли со службы, уважаемый? И как у вас лично обстоят отношения с законом?
– Ну уж если мой оппонент завел речь о законе, – театрально развел руками Каверин, – то пусть расскажет о той стороне его деятельности, которая, мягко говоря, не согласуется ни с гражданским, ни с уголовным правом.
Белова было уже не остановить, он завелся и наступал, давил, пер напролом:
– Я готов поделиться с вами, – нервно прищурившись, отвечал Саша, – но только в обмен на информацию, например, о том, как вы оказались в Чечне и на чьей стороне принимали участие в боевых действиях?!..