Полмира - Джо Аберкромби 21 стр.


Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

А ведь могла бы плавать в заливе, сражаясь с Матерью Море, или взбираться на высокие утесы, сражаясь с Отче Твердью, или бегать, или грести – или упражняться с отцовским мечом во дворе их дома, сражаясь с изрубленными столбами, представляя, что не щепки летят, а головы врагов Гетланда – Гром-гиль-Горма, Стира с Островов. Или даже самого Верховного короля.

Вот только сегодня ей меча не поднять. И вообще, похоже, больше никогда не поднять. А ведь это совсем нечестно! С другой стороны, ведь Хуннан не зря сказал: на поле боя не до честности…

– К тебе посетитель, – проворчала тюремщица, здоровенная бабища с дюжиной звякающих цепочек вокруг шеи и мрачной мордой. – Только давайте, по-быстрому тут!

И налегла на дверь, со скрипом распахивая ее.

– Хильд!

В этот раз Колючка не стала напоминать матери, что ее с шести лет зовут по-другому – она уколола отца его же кинжалом, и тот прозвал ее Колючкой. Все силы ушли на то, чтобы подняться на ноги и разогнуться. Ноги затекли и болели, и ей вдруг стало стыдно за свой вид – хотя смысл тут стыдиться…

Впрочем, ей-то было наплевать – а вот матери нет.

Колючка вышла на свет, и матушка в ужасе зажала рот бледной ладошкой:

– Боги, что они с тобой сделали!..

Колючка отмахнулась, цепь зазвенела:

– Это во время боя случилось.

Мать подошла к решетке. Глаза красные, видно, много плакала.

– Они говорят, ты парня убила.

– Я не… в общем, это не убийство!

– Но он же погиб, нет?

Колючка сглотнула, в сухом горле запершило:

– Эдвал. Погиб, да.

– Боги… – снова прошептала мать, и губы ее задрожали. – Боги, Хильд, ну что тебе стоило…

– Стать кем-нибудь другим? – закончила за нее Колючка.

Конечно. Стать кем-нибудь нормальным. Обычным. Стать послушной дочкой, которая не брала бы в руки ничего тяжелее иглы, носила бы южные шелка, а не кольчугу. Стать девушкой, у которой выйти замуж за богача и носить ключ на шее – предел мечтаний.

– А я знала, что так все и будет, – горько уронила мать. – С самого начала знала. С тех пор, как ты стала ходить туда на тренировки. С тех пор, как отца принесли мертвым. Я знала, что все так и будет.

У Колючки задергалась щека:

– Отлично. Ты была права. Утешайся этим.

– Утешаться? Чем?! Говорят, тебя камнями раздавят! Мое единственное дитя завалят камнями до смерти!

Разом стало очень, очень холодно. Даже дышать стало трудно. Как будто сверху уже принялись класть камни…

– Кто говорит?

– Да все говорят!

– А отец Ярви? – Служитель оглашал приговор. Служитель говорил от имени закона.

– Не знаю. Мне кажется, нет… Во всяком случае, пока.

Пока нет, значит. Угу, вот он, ее новый предел мечтаний. Колени ослабели, Колючка едва успела ухватиться за решетку. Обычно она не подавала виду, что боится. Храбро смотрела в глаза судьбе. Но Смерть – суровая госпожа, ей трудно смотреть в глаза.

– Пора… – и тюремщица легонько подтолкнула мать.

– Я буду молиться, – пролепетала та. По лицу ее текли слезы. – Я буду молиться Отче Миру за тебя!

Колючке очень хотелось сказать: «Да пошел он куда подальше, твой Отче Мир», но она вовремя сдержалась. Вообще-то она отвернулась от богов, когда отец все-таки погиб – несмотря на все ее горячие молитвы. Но сейчас Колючку могло спасти лишь чудо.

– Мне очень жаль, – пробормотала тюремщица, налегая плечом на дверь.

Та захлопнулась.

– А уж мне-то как жаль… – И Колючка прикрыла глаза, уперевшись лбом в решетку.

И крепко сжала мешочек под грязной рубашкой. В мешочке лежали кости. Отцовские. Кости его пальцев.

«Нам отпущено не так-то много времени, так что не надо тратить его впустую и жалеть себя». Она помнила каждое его слово, каждый совет. Но сейчас она все равно стояла и жалела себя. Потому что разве это справедливо? Разве это честно? С другой стороны, честно, нечестно – Эдвала все равно не вернешь. Ну да, в его смерти не она одна виновата. Но убила-то она. Ее рукав весь залит кровью Эдвала…

Так что… Она убила Эдвала. А теперь они убьют ее.

А за дверью говорили – слышно было плохо, слов не разобрать. Один голос – материн. Мать умоляла, лебезила, плакала. Ей отвечал мужской голос, холодный и спокойный. И что-то сурово выговаривал. Колючка вздрогнула, когда дверь открылась, и шарахнулась в темноту своей камеры.

Через порог шагнул отец Ярви.

Странный он был человек. Мужчина-служитель – нечто удивительное, примерно как женщина-воин. Отец Ярви был старше Колючки всего-то на пару лет, но взгляд выдавал человека пожившего. Так смотрят старики. И рассказывали про него истории одна другой страннее. Что он сидел на Черном престоле, а потом уступил его. Что он поклялся самой страшной клятвой мести. Что убил своего дядю Одема вот этим самым кривым мечом, что всегда носил при себе. А еще говорили, что он хитрее самого Отче Месяца и что доверять ему нельзя. И ссориться – тоже не стоит. А еще в его руках – точнее, в одной руке, другая висела скрюченная, и пальцев там недоставало – была ее жизнь.

– Колючка Бату, – сказал он, – тебя обвиняют в убийстве.

Она сумела лишь кивнуть в ответ. И тяжело, быстро задышала.

– Есть что сказать в ответ?

Наверное, нужно было ответить гордо и дерзко. Посмеяться в лицо Смерти. Говорили, что так умирал ее отец, когда лежал у ног Гром-гиль-Горма и истекал кровью. Но она очень хотела жить. Больше всего на свете.

– Я не хотела его убивать, – выдавила она. – Мастер Хуннан поставил их троих против меня одной. Это не убийство!

– Эдвалу от этого, знаешь ли, ни холодно ни жарко.

Точно. Она сморгнула слезы, ей стало нестерпимо стыдно – какая же она все-таки трусиха. Разве так можно? Но Колючка ничего не могла с этим поделать: ах если бы только она не пошла на эту проклятую тренировочную площадь, а была приличной девушкой, улыбалась и считала монеты в мужниной казне, как хотела мать. Но что толку в несбыточных мечтаньях…

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

– Подымайся, лодырь!

И Доздувой снял Бранда с повозки, как перышко, и поставил на ноги. Ноги держали некрепко.

Отец Ярви поговорил с главным возницей на каком-то странном языке, а потом оба они расхохотались и обнялись.

– Что он сказал? – спросил Бранд.

– Берегитесь коневодов, – ответил отец Ярви, – ибо они дикари, безжалостные и кровожадные.

Колючка покосилась на волов, которых наконец-то распрягли.

– И что смешного?

– А я спросил его, что он говорит коневодам, когда тащит их груз.

– И?

– Берегитесь Людей с Кораблей, ибо они дикари, безжалостные и кровожадные.

– А кто такие Люди с Кораблей? – спросил Колл.

– Это мы, – ответил Бранд и, морщась от боли, полез на борт. – Это мы.

Болела каждая связка, и каждый сустав болел, и он, согнувшись как столетний старик, брел к своему месту на корме. Дойдя, он плюхнулся на рундук – Колючка как раз вовремя подставила его под задницу.

– Ты уверен, что сможешь грести?

– Не боись, не отстану, – пробормотал он в ответ, хотя даже разогнуться стоило героических усилий.

– Да ты и не поломанный-то от меня отставал, – фыркнула она.

– Смотри, как бы тебе не отстать от меня, зуборотая.

За их спинами стоял Ральф.

– Пойдешь на мое место, парень.

– Куда это?

Ральф кивнул на рулевое весло:

– Сегодня у руля постоишь.

Бранд растерянно поморгал:

– Я?

– Ты заслужил, парень.

И Ральф хлопнул его по спине – да так, что Бранда пополам согнуло.

Застонав от боли, Бранд обернулся – одной рукой он придерживал рулевое весло. Все взгляды были обращены на него. Сафрит и Колл сидели рядом с грузом, Одда, Доздувой и Фрор – на веслах, отец Ярви стоял рядом со Скифр у деревянной фигуры голубки на носу, а за бортом широко текла на юг Запретная, а Матерь Солнце щедро заливала воду золотым светом.

Бранд широко улыбнулся:

– Хороший отсюда вид! Мне нравится!

– Смотри мне, а то к хорошему-то быстро привыкают, – усмехнулся Ральф.

И тут все начали бить ладонями, кулаками по веслам – раз, раз, колотить все разом. В знак уважения. В знак уважения к нему, Бранду. Который всю жизнь свою был никем.

– По правде говоря, ты там наверху, конечно, нефиговую штуку отмочил, – и даже Колючка почти улыбалась, а глаза ее блестели, и она тоже колотила по веслу. – Нефиговую, да!

И Бранд почувствовал, что его распирает от гордости. Такого с ним никогда еще не бывало. Сколько ж воды утекло с тех пор, как он остался стоять один-одинешенек на пустом морском берегу у стен Торлбю. Он не принес воинскую присягу, но все равно нашел себе ладью. И команду. Семью. Эх, видела б все это Рин! Он так и представил себе ее лицо, как она на это все смотрит. И тут же в носу захлюпало, и пришлось делать вид, что в глаз соринка попала. Вот теперь он пребывал в свете. Совершенно точно. Никаких сомнений. В свете – и никаких гвоздей.

– Эй вы, ленивые ублюдки, хватит стучать! – проорал он срывающимся от волнения голосом. – Весла в руки – и погребли!

Команда расхохоталась и взялась за весла, и «Южный ветер» заскользил вниз по быстрой Запретной. Теперь они гребли по течению, а буйволы и возницы остались на берегу – ждать нового груза.

Странные времена

Лес кончился, началась степь. Бескрайняя. Открытая всем ветрам. Абсолютно плоская. Миля за милей тянулась она – целое море высокой, зеленой, волнующейся под ветром травы.

– Почему здесь не пашут? – спросил Колл.

Он оседлал уложенную на козлы мачту и старательно вырезал на ней узоры. Ветер мгновенно выдувал стружку из-под ножа.

– Здесь пасут скот. Коневоды, – ответил Доздувой. – Чужаков они не привечают.

Одда фыркнул:

– Не привечают – это мягко сказано. Они с них кожу живьем сдирают.

– У князя Калейвского научились…

– А тот – в Первогороде, – заметил Фрор, осторожно протирая вывернутый шрамом глаз кончиком пальца.

– А тех – Бейл Строитель надоумил, во время своего первого набега, – сообщил Ярви.

– Так сдирающие кожу сами попадают под нож свежевателя, – задумчиво протянула Скифр, наблюдавшая за тем, как ветер затейливо лохматит траву, – и кровавые уроки возвращаются учителю сторицей…

– Хорошо сказано.

И Ральф оглядел реку – и вверх по течению, и вниз по течению, и степь вокруг он обвел прищуренными глазами. Чувствовалось, что кормчий насторожился.

– Но мы не станем брать у них уроки.

– А с чего нам так беспокоиться? – удивилась Колючка. – Уж сколько дней прошло, а ни одного корабля не видели…

– Вот именно. Куда они подевались?

– Вот они. Целых два.

И отец Ярви показал пальцем куда-то вниз по течению.

У него было острое зрение. А вот Колючка сумела все рассмотреть, только когда они ближе подплыли. Изо всех сил выворачивая шею со своего места, она увидела наконец: вот эти черные кучи на берегу – это и есть корабли. Два обугленных скелета каких-то малых судов в кольце вытоптанной травы. Кострище. Точно такое, какое оставляли они на привалах. Каждую ночь.

– Командам, похоже, не повезло, – пробормотал Бранд – у него прям талант был сказать что-то такое, что все и так поняли.

– Погибли, – быстро сказала Скифр. – Кому-то повезло, и его угнали в рабство. Или не повезло – это как посмотреть. Коневоды – не слишком добрые хозяева.

Одда мрачно смотрел на уходящую к горизонту травяную равнину.

– Думаете, мы еще с ними познакомимся?

– С моей-то удачей? Обязательно, – пробормотал Доздувой.

– Так! Теперь становимся на ночлег только на холме! – проорал Ральф. – И стражу удваиваем! По восемь человек на часах теперь стоим!

Назад Дальше