Мы с Дэйвидом сидели на стульях среди прочих гостей. Можно сказать, это было второе наше свидание. Первое (не считая знакомства на балу) состоялось несколько дней назад, по инициативе молодого человека. Тогда мы гуляли по саду и вполне неплохо провели время. Разговаривали обо всем и ни о чем. Он рассказывал о своем детстве, о матери, о книгах. Я – о хитросплетениях придворной жизни. Все было чинно, спокойно, так, как положено. Никаких неожиданных поцелуев, страстных объятий и пошлостей в разговоре. Никаких сюрпризов – в том числе и неприятных. И я сочла, что второе свидание вполне допустимо. И на этот раз сама позвала его на чтения.
По моей просьбе Мирейя устроила для Дэйвида приглашение на сегодняшнее мероприятие, хотя оно и было предназначено в основном для придворных. Более того, она по собственной инициативе развернула бурную деятельность и организовала для молодого барона право беспрепятственно входить во дворец тогда, когда ему заблагорассудится. Так что теперь мы с Дэйвидом имели возможность встречаться довольно часто. Оставалось выяснить, хотим мы того или нет.
Рассказываемые сказочником истории делились на три категории: смешные, страшные и романтические. Некоторые были написаны в прозе, другие – в стихах. Начал Рошьен как раз со стихотворения – «Сказки для романтически настроенных мужчин»:
На свете жил прекрасный принц, Не трус и не повеса. Любил сильнее всех девиц Он юную принцессу. Увы, царевна не могла Открыть ему объятья, Поскольку много лет спала, Став жертвою заклятья. Принц сел на верного коня, Призвал свою удачу, Скакал три месяца, три дня И три часа в придачу. Как провидения гонец, Преграды и завесы Он одолел и наконец Поцеловал принцессу. От продолжительного сна Красавица очнулась. «Ах, милый!» – молвила она И сладко потянулась. Разорван дьявольский клубок! …Тут девушка зевнула, Затем легла на правый бок И тот же час уснула. Принц в страхе бросился в кровать — Красивый, юный, статный — И стал девицу целовать, Причем неоднократно. С таким любая б ожила, От мертвой до лягушки, А эта девушка – спала, Обняв рукой подушки. Мораль и выводы ясны. О юноша, не лгу я: Коль дева больше ценит сны, Найди себе другую!
Я слушала вполуха, сосредоточенная все больше на собственных мыслях. Взгляд то и дело скользил к расположившемуся в самом конце зала Эстли. Граф сидел недалеко от двери, готовый быстро покинуть помещение в случае, если его вызовут по какому-нибудь неотложному делу – что случалось нередко. Эстли никак не шел у меня из головы, поскольку проблема с приданым Мирейи по-прежнему стояла весьма остро. Было необходимо придумать какой-нибудь план на смену провалившейся затее с герцогской печатью. Впрочем, тот факт, что она провалилась, меня скорее радовал, чем огорчал. Повезло еще, что Эмме удалось без особых сложностей возвратить печать.
Однако вскоре мое внимание переключилось на другой предмет, и, к моему стыду, вынуждена сказать, что предмет этот был по-прежнему далек от творчества сказочника. Потихоньку оглядывая зал, я заметила, что леди Одри Стелтон, самая юная из фрейлин Мирейи (по-моему, ей не было еще и девятнадцати), сидит рядом с бароном Кроуном, придворным из свиты герцога. Нет, сам факт такого соседства меня бы не смутил, пусть даже он не являлся результатом случайного выбора стульев. Да, во дворце имело место своего рода противостояние между двумя лагерями – сторонниками герцога и теми, кто поддерживал его сестру. Однако в большинстве случаев это не подразумевало личного конфликта между придворными. Мы с лордом Кэмероном – исключение. Как-никак мы не просто придерживаемся той или иной стороны, а всеми доступными (а иногда и недоступными) способами продвигаем ее интересы. Так вот, смутило меня то, как эти двое – Одри и Кроун – общались во время выступления сказочника. Барон то брал девушку за руку, то приобнимал за плечи, то и вовсе сжимал пальцами ее коленку. Словом, его поведение было на грани приличия, а в некоторых случаях, пожалуй что, и за гранью. Одри, в свою очередь, явно чувствовала себя не в своей тарелке. Она сидела напряженная, как натянутая струна, на бледном лице выступил ярко-алый румянец. Время от времени девушка пыталась осторожно вывернуться, избегая прикосновений Кроуна, но тот очень настойчиво притягивал ее обратно к себе, и она не сопротивлялась.
Увиденное казалось крайне подозрительным и сильно мне не нравилось, однако, пока Рошьен продолжал читать, я не могла каким-либо образом вмешаться в происходящее. Поэтому оставалось только наблюдать, что я и делала.
Между тем стихотворение подошло к концу, и Рошьен принялся рассказывать другую сказку, на сей раз в прозе. Это была известная в общем-то история про девушку, у которой была злая мачеха и злые сводные сестры, заставлявшие ее тяжело трудиться сутки напролет. Про то, как девушка отправилась на бал в наколдованном феей платье и туфельках, отороченных мехом, и как влюбившийся в нее принц впоследствии нашел ее по потерянной туфельке.
Когда сказочник закончил историю, слушатели привычно зааплодировали. Но еще прежде, чем последние хлопки стихли, маркиз Оливер Тролл, поморщившись, язвительно произнес:
– Вся ваша история шита белыми нитками. В ней невозможно поверить ни единому слову.
Придворные зашушукались, ожидая продолжения.
– Вы не могли бы уточнить, что именно имеете в виду, молодой человек? – поинтересовался Рошьен, склонив голову набок.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
И вот теперь я расслабленно наблюдала за танцующими парами. В этом сезоне в моду вошли пастельные тона, поэтому в женских платьях преобладали такие цвета, как розовый, желтый, слоновая кость, нежно-голубой. Как и положено на балу, платья были роскошные. Пышные за счет нижних юбок с воланами, украшенные цветными оборками по краям, а также кружевами и бантами. На тканях – орнамент, изображающий различные цветы. Из-за обилия украшений на платьях броши и ожерелья практически вышли из моды. Узкие рукава расширялись к локтю. Высокие прически, украшенные перьями, сами по себе напоминали произведения искусства.
С мягкими оттенками женских платьев приятно контрастировали более темные и сочные цвета мужских камзолов. Здесь преобладали насыщенный синий, темно-зеленый и фиолетовый. Цвета жилетов были более невзрачны, и хорошо, ибо в противном случае наши мужчины напоминали бы попугаев. Из-под верхней одежды выглядывали воротники и манжеты белоснежных рубашек.
Я немного понаблюдала за тем, как грациозно кружится в танце Мирейя со своим новым партнером. Ну что ж, этот, во всяком случае, не музыкант, если дражайшему герцогу так легче. После недавней истории, когда брат чуть было не застал у нее в спальне любовника, Мирейя заметно охладела к последнему. Уж не знаю, что именно заставило ее изменить свое отношение, но факт оставался фактом: больше тот мужчина в ее покоях не появлялся. А вот у рыжеволосого графа, с которым сейчас танцевала девушка, кажется, были все шансы стать новым фаворитом.
Мой взгляд постепенно сместился, скользнув с танцевальной зоны на дальнюю стену прямоугольного зала. Там действительно было на что посмотреть. Всю стену – от края до края, от пола до потолка – покрывала фреска, изображавшая чудесный сад. Розовые кусты, цветущие вишни, даже плывущие по небу облака выглядели настолько реалистично, что казалось, лишь прикрой глаза – и почувствуешь кружащий голову аромат роз. Насколько мне известно, один придворный даже принял этот сад за настоящий и попытался туда выйти – правда, когда был основательно пьян. Дело кончилось легким сотрясением мозга и зароком никогда больше столько не пить. Впрочем, не поручусь, что последнее обещание честно выполнялось.
Эта фреска была творением Пабло Эскатто, величайшего художника наших дней. Его работы украшали во дворце еще несколько стен. Услуги этого мастера стоили невероятно дорого; ему доводилось писать для самых знатных людей страны, равно как и выезжать за границу по приглашению членов королевских фамилий. К слову, ходили слухи, будто он тоже в свое время провел немало вечеров в будуаре Мирейи.
– Ну так как, – протянула Илона, вертя в руках маленькую табакерку из слоновой кости, – поговаривают, будто ты в очередной раз сцепилась с Кэмероном Эстли?
Моя подруга Илона Деннис также являлась фрейлиной Мирейи, однако при дворе была известна не за счет этого, а скорее благодаря своей эксцентричности. Она одевалась, разговаривала и вообще вела себя несколько иначе, чем остальные. В то время как мода и этикет предписывали дамам быть мягкими, нежными и загадочными, Илона предпочитала прямоту, запросто пользовалась крепкими словечками и имела ряд привычек, которые обычно принято считать мужскими. К примеру, нюхала табак и попивала бренди, в то время как красное вино называла кислятиной. Она ненавидела дамские седла и обожала пускать лошадь в галоп. В ее движениях было нечто угловатое, а манеры оказывались порой чрезмерно резкими. Даже одежда отличалась от нашей: чуть больше практичности, чуть меньше украшений, никаких бантов и светлых оттенков. Жить при дворе означает следовать веяниям моды, это непреложный закон дворцов. Единственный способ не быть рабом моды – это самому стать ее родоначальником. Однако последнее по силам и по статусу далеко не каждому. К примеру, подобное может себе позволить Мирейя, но никак не я. Однако же Илоне удавалось оставаться редким исключением из правил: она далеко не во всем следовала веяниям моды, но ей это прощалось. Возможно, за счет той нотки естественности, которую приносила с собой ее эксцентричность.
Стараясь наставить девушку на путь истинный, сторонницы более традиционного поведения приводили железный, казалось бы, аргумент: если не станешь вести себя так, как положено женщине, тебя не будут любить мужчины. Казалось бы, все верно. Но парадокс заключался в том, что от недостатка мужского внимания Илона не страдала.
У нее были и поклонники, и любовники. Да, связи, как правило, длились недолго, и отношения не перерастали в нечто по-настоящему серьезное, но, положа руку на сердце, кто из нас – классических и традиционных фрейлин – мог этим похвастаться?
– Да не то чтобы сцепилась… – Я поморщилась, давая понять, что слово выбрано слишком сильное. – У нас просто было маленькое несовпадение в интересах. Он намеревался застать Мирейю с мужчиной, а я не собиралась ему этого позволить. В итоге мне удалось утереть ему нос.
– Это-то и плохо, – проговорила Илона, отставив табакерку на соседний пустующий стул.
Такая реакция меня удивила. Подруга, как и я, являлась фрейлиной Мирейи и, как мне до сих пор казалось, в конфликтах с герцогом была на нашей стороне.
– Плохо? – переспросила я. – Почему? Ты предпочла бы, чтобы герцог и этот индюк Эстли застали у Мирейи в будуаре любовника?
– Не в этом дело, – покачала головой Илона.
– В чем же тогда?
– В том, что с такими мужчинами, как «этот индюк», нужно держать ухо востро. Обыгрывать их рискованно; в общении с ними проигрыш зачастую обходится гораздо дешевле, чем победа. Рано или поздно Эстли захочет тебе отомстить, а он чрезвычайно опасный противник.