Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
И вот теперь я расслабленно наблюдала за танцующими парами. В этом сезоне в моду вошли пастельные тона, поэтому в женских платьях преобладали такие цвета, как розовый, желтый, слоновая кость, нежно-голубой. Как и положено на балу, платья были роскошные. Пышные за счет нижних юбок с воланами, украшенные цветными оборками по краям, а также кружевами и бантами. На тканях – орнамент, изображающий различные цветы. Из-за обилия украшений на платьях броши и ожерелья практически вышли из моды. Узкие рукава расширялись к локтю. Высокие прически, украшенные перьями, сами по себе напоминали произведения искусства.
С мягкими оттенками женских платьев приятно контрастировали более темные и сочные цвета мужских камзолов. Здесь преобладали насыщенный синий, темно-зеленый и фиолетовый. Цвета жилетов были более невзрачны, и хорошо, ибо в противном случае наши мужчины напоминали бы попугаев. Из-под верхней одежды выглядывали воротники и манжеты белоснежных рубашек.
Я немного понаблюдала за тем, как грациозно кружится в танце Мирейя со своим новым партнером. Ну что ж, этот, во всяком случае, не музыкант, если дражайшему герцогу так легче. После недавней истории, когда брат чуть было не застал у нее в спальне любовника, Мирейя заметно охладела к последнему. Уж не знаю, что именно заставило ее изменить свое отношение, но факт оставался фактом: больше тот мужчина в ее покоях не появлялся. А вот у рыжеволосого графа, с которым сейчас танцевала девушка, кажется, были все шансы стать новым фаворитом.
Мой взгляд постепенно сместился, скользнув с танцевальной зоны на дальнюю стену прямоугольного зала. Там действительно было на что посмотреть. Всю стену – от края до края, от пола до потолка – покрывала фреска, изображавшая чудесный сад. Розовые кусты, цветущие вишни, даже плывущие по небу облака выглядели настолько реалистично, что казалось, лишь прикрой глаза – и почувствуешь кружащий голову аромат роз. Насколько мне известно, один придворный даже принял этот сад за настоящий и попытался туда выйти – правда, когда был основательно пьян. Дело кончилось легким сотрясением мозга и зароком никогда больше столько не пить. Впрочем, не поручусь, что последнее обещание честно выполнялось.
Эта фреска была творением Пабло Эскатто, величайшего художника наших дней. Его работы украшали во дворце еще несколько стен. Услуги этого мастера стоили невероятно дорого; ему доводилось писать для самых знатных людей страны, равно как и выезжать за границу по приглашению членов королевских фамилий. К слову, ходили слухи, будто он тоже в свое время провел немало вечеров в будуаре Мирейи.
– Ну так как, – протянула Илона, вертя в руках маленькую табакерку из слоновой кости, – поговаривают, будто ты в очередной раз сцепилась с Кэмероном Эстли?
Моя подруга Илона Деннис также являлась фрейлиной Мирейи, однако при дворе была известна не за счет этого, а скорее благодаря своей эксцентричности. Она одевалась, разговаривала и вообще вела себя несколько иначе, чем остальные. В то время как мода и этикет предписывали дамам быть мягкими, нежными и загадочными, Илона предпочитала прямоту, запросто пользовалась крепкими словечками и имела ряд привычек, которые обычно принято считать мужскими. К примеру, нюхала табак и попивала бренди, в то время как красное вино называла кислятиной. Она ненавидела дамские седла и обожала пускать лошадь в галоп. В ее движениях было нечто угловатое, а манеры оказывались порой чрезмерно резкими. Даже одежда отличалась от нашей: чуть больше практичности, чуть меньше украшений, никаких бантов и светлых оттенков. Жить при дворе означает следовать веяниям моды, это непреложный закон дворцов. Единственный способ не быть рабом моды – это самому стать ее родоначальником. Однако последнее по силам и по статусу далеко не каждому. К примеру, подобное может себе позволить Мирейя, но никак не я. Однако же Илоне удавалось оставаться редким исключением из правил: она далеко не во всем следовала веяниям моды, но ей это прощалось. Возможно, за счет той нотки естественности, которую приносила с собой ее эксцентричность.
Стараясь наставить девушку на путь истинный, сторонницы более традиционного поведения приводили железный, казалось бы, аргумент: если не станешь вести себя так, как положено женщине, тебя не будут любить мужчины. Казалось бы, все верно. Но парадокс заключался в том, что от недостатка мужского внимания Илона не страдала.
У нее были и поклонники, и любовники. Да, связи, как правило, длились недолго, и отношения не перерастали в нечто по-настоящему серьезное, но, положа руку на сердце, кто из нас – классических и традиционных фрейлин – мог этим похвастаться?
– Да не то чтобы сцепилась… – Я поморщилась, давая понять, что слово выбрано слишком сильное. – У нас просто было маленькое несовпадение в интересах. Он намеревался застать Мирейю с мужчиной, а я не собиралась ему этого позволить. В итоге мне удалось утереть ему нос.
– Это-то и плохо, – проговорила Илона, отставив табакерку на соседний пустующий стул.
Такая реакция меня удивила. Подруга, как и я, являлась фрейлиной Мирейи и, как мне до сих пор казалось, в конфликтах с герцогом была на нашей стороне.
– Плохо? – переспросила я. – Почему? Ты предпочла бы, чтобы герцог и этот индюк Эстли застали у Мирейи в будуаре любовника?
– Не в этом дело, – покачала головой Илона.
– В чем же тогда?
– В том, что с такими мужчинами, как «этот индюк», нужно держать ухо востро. Обыгрывать их рискованно; в общении с ними проигрыш зачастую обходится гораздо дешевле, чем победа. Рано или поздно Эстли захочет тебе отомстить, а он чрезвычайно опасный противник.
Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.
Во время рассказа Одри предсказуемо расплакалась и более-менее успокоилась лишь через несколько минут после завершения своей истории. Мирейя вела себя с ней ласково, напоила чаем, а потом отпустила, передав на попечение горничной и пообещав оказать посильную помощь. Когда за фрейлиной закрылась дверь, Мирейя повернулась ко мне.
– Ну, что думаешь?
Задав этот вопрос, она поднялась на ноги и неторопливо прошлась по комнате, видимо, взвешивая собственное отношение к ситуации. Остановилась возле приоткрытого окна.
– Скажите, а как вы относитесь к этому пятну на ее семейном древе? – ответила я вопросом на вопрос.
Все-таки от взгляда Мирейи на данную проблему многое зависело.
Дючесса с демонстративным пренебрежением махнула рукой.
– Я тебя умоляю! – откликнулась она. – Сколько воды утекло с тех пор? Нет, я, конечно, не поддерживаю незаконную передачу титулов. Но отец Одри, кем бы он ни был зачат, фактически рос как сын виконта Стелтона. Можно считать, что виконт его усыновил. А в таких случаях вопрос наследования становится крайне неоднозначным.
– Да, но король навряд ли решил бы это дело в пользу отца Одри, – осторожно заметила я.
– Верно, – поморщилась Мирейя, – но, повторяю, сколько воды утекло с тех пор? Я не считаю правильным сейчас, по прошествии десятилетий, пересматривать вопрос наследования. К тому же, – ее глаза озорно блеснули, – с Одри я хорошо знакома. А вот ее дальних родственников, которые в теории могли бы унаследовать титул, знать не знаю. Так что мне нет особого дела до их интересов.
– Ужасно, – со смешком и без малейшего ужаса произнесла я. – В дворцовых делах все решает не справедливость, а вопрос того, кто с кем знаком.
– А как же иначе? – Мирейя, кажется, даже удивилась моей иронии. – По-другому не бывает, девочка, и не только во дворце.
Она иногда называла меня девочкой. Не потому, что была намного старше; наша разница в возрасте равнялась двум годам. Скорее, тут играла роль разница в статусе. Меня, так или иначе, подобное обращение не обижало.
– В таком случае, – перешла к главному я, – надо найти способ приструнить барона. Это будет непросто. Нет, устроить ему всевозможные пакости я могу с легкостью и, признаюсь, не без удовольствия. Но нам важно добиться, чтобы Кроун не предал разглашению имеющуюся у него информацию. Для этого необходимо надавить на него очень серьезно. И, честно говоря, пока я плохо представляю себе как.
Мирейя тяжко вздохнула и, со стуком закрыв окно, подошла к банкетке.
– Брат мог бы об этом позаботиться, – хмуро сказала она. – Уж он-то сумел бы прижать это ничтожество к стенке, тем более что барон состоит в его свите. Но ты же знаешь: у нас с Конрадом сейчас не самые лучшие отношения. После того как он надумал меня ограбить, а я ему наговорила такого… В общем, не важно, – отмахнулась она. – Даже если я обращусь к брату с просьбой, он наверняка ее не выполнит, просто мне назло. Поэтому такой ход изначально лишен смысла.
Я задумчиво взглянула на Мирейю. Может быть, она права, и обращение к герцогу действительно обречено на провал. А может быть, к этому методу стоило бы прибегнуть – по меньшей мере попытаться, но Мирейя просто не хотела этого делать. Не желала унижаться перед братом, с которым конфликтовала, обращаясь к нему с прошением. Или боялась, что в награду он потребует добровольного отказа от части приданого. Впрочем, гадать не имело смысла. К герцогу Мирейя не пойдет, это данность, и, следовательно, именно от этой данности и надлежит отталкиваться.
Правильное решение пришло в голову само собой. Во всяком случае, я надеялась, что правильное.
– Не надо обращаться к герцогу, – заявила я. – Можно поступить проще. Я обращусь к лорду Эстли. У него достаточно влияния, чтобы разобраться с бароном и без вмешательства герцога.
– К лорду Эстли? – Мирейя свела вместе кончики пальцев правой и левой руки и в задумчивости нахмурила брови. – Ты полагаешь, он согласится нам посодействовать?
– Думаю, что согласится, – кивнула я. – В конце концов, не в его интересах, чтобы люди из ближайшего окружения герцога позволяли себе подобные выходки. Это бросает тень на весь двор. А лорд Эстли некоторым образом следит за порядком.
– Но даже если он согласится, есть другая сложность, – заметила Мирейя. – Посвятив Эстли в суть проблемы, мы раскрываем ему секрет Одри и ее отца. Вправе ли мы так поступить? И не создадим ли мы девочке еще бо́льшие неприятности?
– Я так не думаю. Во-первых, шантажировать таких, как Одри, не в духе лорда Кэмерона. Не такая большая она фигура, чтобы ради нее ему стоило марать руки. Во-вторых, даже если бы он и стал ее шантажировать… честно говоря, это в любом случае будет лучше для Одри, чем то, что происходит сейчас. Эстли, во всяком случае, не стал бы ее унижать и наслаждаться беспомощностью того, кто слабее. Он просто извлек бы из общения с ней какую-то пользу, сделав их сотрудничество взаимовыгодным. А в-третьих… в общем, предоставьте это мне. У меня есть причины считать, что с этой стороны Одри ничто не угрожает. Я буду очень осторожна и проверю почву прежде, чем доверить Эстли информацию щекотливого характера.
Мы с Мирейей еще немного обсудили ситуацию. В итоге мой план был утвержден, и мы разошлись по своим делам. А на следующий день я отправилась на беседу к Эстли.
После истории с герцогской печатью мы практически не общались. Только здоровались в коридорах дворца, как правило, ограничиваясь кивком. Тем не менее не могу сказать, что меня сильно тяготила необходимость отправляться к графу на встречу. Приступ злости, вызванный его дерзким письмом, давно сошел на нет. Теперь я была в состоянии смотреть на то происшествие даже с юмором. К тому же, получив возможность как следует обдумать те события, я хорошо понимала, что мой собственный поступок тоже был, мягко говоря, не самым безобидным и здорово задел мужскую гордость Эстли. Так что я считала, что мы более-менее квиты и, следовательно, вполне готовы к сотрудничеству. Вопрос заключался лишь в том, считает ли так сам лорд Кэмерон.