- Я бы, может, не
поехал гулять!
Рассердился я даже на него.
- Сказано -гуляй,и гуляй.Будешь еще у меня рассуждать! Я серьезно
говорю: это тебе военное задание. Гуляй, и вся недолга!
Заметил илинет раздражение вмоем голосе Виктор -незнаю,только
больше пререкаться не стал, забрал лыжи и отправился на улицу.
На другой день спрашиваю хозяина:
- Афанасьев приехал?
- Недавно, - говорит тот. - Сын за ним ездил.
- Кликните-ка сюда моего мальчишку,-прошу. - И как-нибудь ненароком
покажите ему Афанасьева.
Явился Виктор.
- Вот,- говорю, - тебе и поручение. Покажут тебе одного человека. Так
твоя обязанность последить,неуйдет ли он куда-нибудь из деревни.Только
смотри, около его избы не околачивайся. Гулять будешь, понятно?
Вечером пришел Виктор -ничего не приметил.На ночь я пошел бродить у
околицы - тоже напрасно. Утром опять Виктор меня сменил.
Вскоре прибежал запыхавшийся, еле отдышался.
- Ушли!-говорит.- Пошел с ружьем, с собакой, с каким-то парнем. В
лес. Идем-ка...
- А это вы напрасно тревожитесь,-говорит хозяин.-Это он с сыном
белку бить ходит. За ними и следить не надо. Зимой Афанасьев или в Петроград
ездит,или по белку ходит,только ивсего.Охотники они ссыном не ахти
какие, а все-таки на воротник да шапку набьют зверя за зиму.
- Что ж это вы мне раньше не сказали,- говорю хозяину. - Я тоже люблю
сружьем побаловаться.Здешние места онидолжны знать,вот мыипойдем
завтра в ту же сторону.
Пообедали мы. Послал я Виктора снова на улицу.
- Как вернутся, лети ко мне.
Часа через два прилетает мальчишка.
- Вернулись!
Забрали мы с Виктором лыжи и огородами - за околицу и в лес.
Идем по лесу. Сугробы волнами выгибаются. Разлапистые темно-зеленые ели
точно присели на землю иприкрыли ее пушистыми своими юбками.Голые березы
ввысь рвутся,и белые их стволы на синеватом снегу кажутся розовыми. Тишина
стоит необыкновенная,каквтеатре перед поднятием занавеса.Вот-вот все
сейчас запоет,заиграет.Только где-то в отдалении скрипнет сучок и что-то
хрустнет, точно кашлянул кто.
Указал мне Виктор на лыжный след -легкий такой, бегущий. Сразу видно,
чтохорошие лыжники шли.Двое.Арядоммелкие ичастые лунки -собака
бежала.Идем мы по следу,быстро идем,и даже мне,отвыкшему в городе от
лыж, идти легко-легко - так кругом хорошо и привольно.
Километров пять мы так пробежали. Вдруг Виктор хватает меня за руку.
- Бей! - говорит. - Бей!
Указывает на высокую ель - на макушке, в ветвях, белка скачет.
- Снимай ружье!
Стряхнул я его руку со своей.
- Эх ты,чекист!- говорю. - Ты уж прямо из деревни с песнями выходил
бы да Афанасьевых позвал на прогулку.
Смутился он.
Достал я карту. Граница должна быть близко. Прикинул на глаз: километра
два остается.Лыжня тут в овражек пошла. Небольшой такой овражек, но крутой
и кое-где даже обрывистый.
Спустились мы с Виктором вниз.Оборвался лыжный след, никуда больше не
ведет.Непрыгали жеониотсюдаповоздуху!Днововражке утоптано.
Сломанная ель валяется. Постукал я по стволу - не выдолблен ли? Нет, звенит,
надрова просится.Пошныряли поовражку.Все находки:снег да кусты под
снегом.
- Пошли обратно, - говорю. - Ничего не понимаю.
Идействительно,ничегонепонимаю.Помоимсоображениям,или
Афанасьевы должны где-нибудь границу переходить,иликним стой стороны
кто-нибудь приходит, а лыжня явственно обрывается - и никакого следочка.
Направо, по карте, озеро; налево, отмечено у меня, застава. Дай, думаю,
схожу к браткам, предупрежу о своих поисках.
Заставу мы нашли скоро, почти не плутали. Познакомился я с начальником,
показал документы. Он был уже предупрежден о моем приезде. Поделился я с ним
своими подозрениями,но отнесся он к ним недоверчиво.Граница тогда не так
отлично,как теперь, охранялась, и людей было поменьше, и опыта не было, но
самонадеянный он оказался человек!
- Не могли мы не заметить, - говорит, - если бы кто границу перешел.
Пожелали мы с ним друг другу успеха,и пошел я с Виктором опять к себе
в Соловьевку.
Вернулись домойпоздно,ночьуженаступила.Неуспелиотдохнуть,
разбудил я Виктора.
- Вставай, - говорю, - на работу пора.
Ничего!Малыймойкубаремславкискатился,ноги-вваленки,
ополоснулся водой -рукой по лицу раз,раз,умылся,точно кошка, натянул
шубейку и говорит:
- Пошли.
Наулицезнойкий декабрьский мороз.Ночьнаисходе.Звезды гаснут
медленно,неохотно.Небо сереет,становится сизым.Поснегу тени бегут,
точно птичьи стаи низко-низко над землей летят. Порошит снежок.
Это совсем нам на руку.Все следы заметет, в том числе и наши. Однако,
идя ковражку,сделали мы здоровый крюк и подошли совсем с другой стороны,
чтобы ненароком Афанасьевы не заметили чужих следов.
Выкопали себесВиктором нору вснегу поодаль,наверху оврага,и
запрятались вроде медведей.
Весь день просидели,ихоть бы какой-нибудь зверь в овражек для смеха
забежал.Хорошоеще,чтомясоихлебзахватили,покрайней мерене
проголодались Сидим,перешептываемся,прячемся. А от кого? Вокруг ни души.
Прошелестит в воздухе птица,упадет шишка,и опять сгустится лесная зимняя
тишь.
- Долго так сидеть будем? - спрашивает Виктор. - От тоски сдохнешь.
- Терпи,брат,-говорю.-Назвался груздем - помалкивай. Думаешь,
чекистом быть - так только и дела, что стрелять да за бандитами гоняться? На
всю жизнь терпеньем запасайся!
Вернулись вечером в деревню несолоно хлебавши.