Думаешь,
чекистом быть - так только и дела, что стрелять да за бандитами гоняться? На
всю жизнь терпеньем запасайся!
Вернулись вечером в деревню несолоно хлебавши.
На исходе ночи снова бужу Виктора.
- Пошли опять.
На этот раз поленивее малый одевался. Сидеть сиднем в снегу целый день,
конечно, не ахти какое веселое занятие.
Добрались до своего блиндажа, забрались туда, с утра скучать начинаем.
Ноближе кполудню слышим голоса.Притаились мы.Виктор замер,как
белка в дупле.Приближаются люди. Смотрю - спускаются в овражек. Афанасьев!
С ним его сын. Парню лет девятнадцать, а покрупнее отца. Позади собака.
Не приходилось мне еще таких собак видеть. Овчарка... Но какая овчарка!
Рослая,морда волчья,грудь широкая, крепкая, сама поджарая, передние лапы
как хорошие руки,а задние породистому коню в пору.Идет пес сзади, нога в
ногу с людьми, морду не повернет в сторону!
Откуда, думаю, у псковских мужиков такое сокровище?
Итутуменя дыхание перехватило.Остановился пес,повел носом,и
показалось мне,будто шерсть на нем слегка вздыбилась. Почуял чужих, думаю,
бросится к нам,и все пропало.Но,должно быть,уж очень вымуштрован был
этот пес, повел носом - и опять за своими спутниками как ни в чем не бывало.
СпустилисьАфанасьевывовражек.Старикснялружье,прислонилк
поваленной ели,сбросил наснег ягдташ.Потом отошел ссыном всторону;
присели они на корточки, в снегу чего-то копаются. Из-за своего прикрытия не
очень хорошо мог я рассмотреть,что они делали. Будто палки какие-то из-под
снега достают. Потом вернулся старик к ягдташу, порылся в нем, опять чего-то
колдует.Пес стоит у ружья,не шелохнется. Встал старик, бросил перед псом
кость.Покосился на нее пес, но не трогает. А старик и не смотрит больше на
собаку.Подозвалсына,смахнулионисостволаснег,селирядышком и
разговаривают о чем-то. Смотрю и не понимаю... Что такое?
Вдруготкуда-тосовсемиздалека собачий лайпослышался.Пессразу
встрепенулся,нонедвигается.Тутстарик неспеша достает изкармана
старинные такие часы луковицей,смотрит на них,подходит кпсу икоротко
говорит:
- Геть!
Пес хватает кость в зубы и кидается вверх из овражка.
И вдруг у меня в голове все точно прояснилось.Вот оно, думаю! Вот кто
унихпочтальоном служит.Апес почти уже выбрался изоврага.Понимаю,
нельзя его упустить! Выскочил я из-за прикрытия, вскинул ружье, а оно у меня
отличное было,бельгийское,центрального боя инавсякий случай картечью
заряжено, с какой на медведя ходят.
Какое-то холодное спокойствие мною овладело.Прицелился я,апес уже
стремглав междудеревьями мчится.Жалко такого псагубить,ноничего не
поделаешь!Спустил курок.Ахнул выстрел.Подскочил пес иприпал к снегу.
Бегу к нему сам не свой.
И тут слышу - кричит сзади меня Виктор неистовым голосом:
- Пронин! Черт! Пронин!
Оглянулся,вижу -отец с сыном из овражка выбираются и старик прямо в
спину мне целится.
Мгновенно тут я сообразил, что пес от меня никуда уже не
уйдет,кинул ружье,выхватил из кармана браунинг,бросился кАфанасьевым
навстречу.
- Бросай ружье! - кричу. - Убью!
Старик, может, и не бросил бы, да сын растерялся, молод еще был.
- Бросай, - кричит, - батя!
Опустил старик дуло.
Подбегаю к ним.
- Руки вверх! - кричу. - Руки!
Подняли они руки.
Стою против них,амысли уменя в голове одна за другой несутся.Не
доведу ихяодин нидо заставы,ни до деревни.Они тут каждую ложбинку,
каждый бугорок знают. Без лыж раньше их в сугроб провалюсь, а на лыжах уйдут
они от меня. Вот, думаю, когда Виктор спасет.
- Виктор!-зову я его,но голову не поворачиваю,не спускаю глаз с
Афанасьевых.- Тебе приказ. Надевай лыжи - и на заставу. А я тут пока наших
приятелей постерегу.
И если за что я Виктора уважаю, так за то, что в решительные моменты он
всегда точно выполняет приказания: сказано - и конец.
Слышу - зашелестели лыжи, побежал Виктор.
А я стою против Афанасьевых и секунды отсчитываю.
Узнал меня старик.
- Как вам мое маслице понравилось? - спрашивает.
- Не распробовал еще, - отвечаю. - Больно дорожишься.
- Дешево отдавать - проторгуешься, - говорит он.
Так вот стояли иперекидывались словами,покуда незаскрипел за моей
спиной снег и не подошел к нам красноармеец.Легче мне стало. Покосился я -
парень ладный, статный, но понимаю - нельзя спускать глаз с Афанасьевых, они
только и ждут, как бы я отвернулся.
- Что тут такое? - спрашивает красноармеец.
- А вы уже с заставы?-спрашиваю его в свою очередь.-Скоро!Вам
небось объяснили там.
- Нет, не с заставы, - говорит красноармеец. - Я тут в обходе был.
- Аквам мой паренек побежал,-говорю.-Задержали мы тут с ним
белогвардейских пособников.
- Да вот и мои товарищи,кажется,идут!- говорит красноармеец. - Вы
присмотрите еще немного за ними, а я побегу, потороплю товарищей.
Действительно, слышу - доносится хруст валежника, идут какие-то люди.
Афанасьевы стоят, слушают наш разговор, молчат.
Красноармеец крикнул мне что-то на прощание и так же стремительно,как
и появился,скрылся за деревьями.Не очень-то понравился мне его поступок,
непо-товарищески былооставлять меняопятьодного,ноизвинил яего,
сгоряча все сразу не сообразишь.
Вскореприбежали красноармейцы,человек десять,иначальник заставы
вместе с Виктором.Забрали и отца и сына,обезоружили их, и я мог спокойно
расправить плечи.
Подошли мысначальником заставы кзастреленной собаке,ипри виде
убитого мною великолепного пса еще раз сжалось уменя сердце.Как нес он в
зубах кость,так и не выпустил ее. Разжали мы у пса челюсти, взяли кость, и
все нам стало понятно: служила эта кость как бы футляром для бумаг.