Когда она на минуту вышла попросить стакан воды, я высказал Тобиасу и Родену мучавшую меня мысль. Тобиас не колеблясь ее отбросил:
– С ней все будет хорошо. Она сказала, что Коннер просил ее никогда не говорить о том, что она нас учила.
– Скорее всего, пригрозил, – пробормотал я.
Тобиас набычился:
– Если она будет молчать, какая разница, что сделает для этого Коннер!
– Разница все-таки есть. – Я взглянул на Родена, ожидая, что он со мной согласится, но тот склонился над книгой, пытаясь прочесть слово, на котором застрял его палец.
Мы молча ждали, пока вернется миссис Гавала. Тобиас о чем-то задумался, а мы с Роденом тщетно пытались ответить на вопрос, который не вызвал у него ни малейших колебаний.
Миссис Гавала оказалась прекрасным учителем, к концу урока мы могли назвать все крупнейшие города Картии и описать их роль в жизни страны. К счастью для нас, в Картии было не так много городов, которые можно назвать крупными, и запомнить их оказалось несложно. К несчастью для Картии, их вклад в жизнь страны оказался одинаково незначительным. Новому правителю пришлось бы очень постараться, чтобы наладить разработку наших природных ресурсов. Как и ожидалось, Тобиас объявил, что готов ответить на вопросы. Миссис Гавала выслушала его, приподняв брови, но ничего не сказала.
В дверь постучали, и вошли двое служанок, которые что-то принесли, как я надеялся, наш обед. Первая из вошедших девушек была мне незнакома, второй была Имоджен. Посмотрев на меня, она опустила глаза. Девушки поставили подносы с едой и удалились.
Миссис Гавала отложила книгу, по которой нас учила, и дала каждому по куску мясного пирога в пышном тесте. Я умял свой кусок в один присест и повернулся к Тобиасу, у которого оставалась еще добрая половина.
– Можно доесть твой?
Тобиас засмеялся, а ведь я не шутил. Он доел свой кусок, оставив мой вопрос без ответа, и миссис Гавала продолжила урок.
После урока пришел Мотт и отвел нас на конюшню, к Крегану, который уже ждал нас. Когда мы явились, он стоял, так крепко сцепив руки, что я было подумал, не связаны ли они.
– Ладно уж, – проворчал он, – я научу вас ездить верхом.
Мотт ушел, а Креган вывел нас из конюшни и указал на седло, прикрепленное наверху невысокого забора.
– Начнем вот с чего. На это надо сесть, чтобы поехаться верхом.
– Да вы что, серьезно? – не выдержал я. – Вы правда собираетесь учить нас так, будто мы лошади не видели? Мы все умеем ездить верхом.
– Я не знаю, что вы там умеете… – сказал Креган.
– Я умею больше, чем вы! – выпалил я. – Я вас обойду с закрытыми глазами. Родан и Тобиас наверняка тоже.
У Крегана глаза на лоб полезли.
– Умеешь больше, чем я?! Я не простой наездник, я дрессировщик. Диких лошадей объезжаю и с тобой тоже справлюсь.
Я не обратил внимания на его угрозу и сказал:
– Я могу ездить на том же, на чем и вы.
Креган усмехнулся:
– Меня ведь не проведешь, парень.
– А почему нет? – сказал Тобиас. – Если он говорит, что умеет ездить верхом, почему бы не проверить?
Креган посмотрел на Тобиаса, потом на меня и сказал:
– Ну хорошо. Ждите здесь, – и ушел обратно в конюшню.
– Спасибо, – сказал я Тобиасу.
Тобиас покосился на меня.
– Ты напрасно подумал, что я на твоей стороне, Сейдж. Просто я надеюсь, что ты получишь хороший урок.
Наше внимание привлек какой-то шум в конюшне. Я медленно покачал головой и пробормотал, обращаясь к Тобиасу:
– Ты ведь не думаешь, что у них здесь могут быть необъезженные лошади?
– Судя по звукам, здесь такие имеются, – сказал довольный Тобиас.
– Ты умеешь ездить верхом? – спросил меня Роден.
– Раньше ездил… Но какая разница, что объезженная, что необъезженная?..
– Большая, – решительно сказал Тобиас. – Вот я умею ездить верхом, но я не настолько глуп, чтобы вытребовать у Крегана необъезженную лошадь.
– Извинись и скажи Крегану, что готов учиться, – посоветовал Роден.
– Чтобы он потом каждый раз припоминал мне это? – спросил я. – Я проеду пару кругов. Все будет нормально.
Креган едва сдерживал смех, выводя лошадь из конюшни. Она пыталась встать на дыбы, и ему стоило немалых усилий вести ее под уздцы.
Он злобно усмехнулся.
– Так значит, можешь обойти меня?
Я отступил назад. Отец сотни раз предостерегал меня насчет моего длинного языка. Вероятно, ему следовало еще и давать мне ремня.
– Какая разница, могу или нет. Вы здесь учитель.
Это, кажется, его задело. Повысив голос, он приказал:
– Так вот, как твой учитель я велю тебе сесть на эту лошадь.
Я помотал головой:
– На этой я не поеду. Дайте мне объезженную, и я на нее сяду. Вы же понимаете, что проиграете в честной игре.
Креган подошел так близко, что я чувствовал его дыхание.
– Испугался?
– Да. – Я говорил правду. Лошадь была по-настоящему свирепа.
– Значит, самое время научить тебя смирению. Садись на лошадь, или ты ответишь за свои слова.
– Оставьте его! Сейдж просто много болтает, – сказал Роден.
Креган ткнул в Родена пальцем:
– Сейдж не поможет тебе в трудную минуту. И ты ему не помогай. – Затем взглянул на меня. – Если сейчас не сядешь на лошадь, следующие две недели не будешь ездить вообще. А Коннеру я скажу, что у тебя вообще ничего не получается.
Следующее мгновение тянулось бесконечно долго, наконец я взялся за поводья.
– Хорошо. Но помогите мне сесть в седло.
Креган рассмеялся:
– Не можешь самостоятельно даже взобраться на лошадь?
– Спор вышел о том, чтобы ездить, а не взбираться! Где, кстати, ваша лошадь?
Креган рассмеялся еще громче:
– Ты упадешь так быстро, что я не успею даже в седло вскочить.
Он придерживал лошадь, пока я садился верхом.
Лошадь тут же встала на дыбы, и мне пришлось вцепиться ей в гриву, чтобы не вывалиться из седла.
– Я не нравлюсь вашему скакуну, – стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее, сказал я.
– Так ведь ты все умеешь, – сказал Креган, – вот и вперед! К тому же Буря – это она, – и со смехом шлепнул лошадь по крупу.
Буря неистово рванула вперед, подкинув меня в седле. Она дважды вставала на дыбы, и мне удалось удержаться лишь потому, что дьяволу, видно, было весело за нами наблюдать. Креган хохотал во весь голос. Может, Роден с Тобиасом тоже хохотали, сложно смотреть по сторонам, когда все вокруг неистово вращается. Я завопил и вцепился в гриву еще крепче, а лошадь вырвалась из крегановской хватки и бросилась наутек.
Буря неслась прямиком по направлению к дереву, будто знала, что низкая ветка поможет меня сбросить. Я вовремя пригнулся, чтобы этого избежать, и несколько тонких веток царапнули мои плечи, когда мы промчались под ними.
Где-то сзади Креган вопил, чтобы я вернулся, но Буря галопом мчалась все вперед и вперед. К тому времени когда Креган мог бы взять другую лошадь и пуститься в погоню, я должен был оказаться уже далеко. Я ехал верхом на лошади, которая неслась так быстро, что если бы я упал, ни за что не отделался бы только парой сломанных костей.
15
Уже начало темнеть, когда я услышал, что меня зовут. Сначала я не ответил. Они были не настолько близко, чтобы слышать меня, не имело смысла тратить жалкие остатки сил, которые у меня еще оставались.
Наконец Мотт приблизился настолько, что я увидел его за деревьями. Он был верхом и держал в руке фонарь.
– Дьявол тебя возьми, Сейдж, отзовись! Где ты?
– Здесь! – крикнул я. Я надеялся, что меня найдет именно Мотт. Если бы это был Креган, он, вероятно, в наказание выбил бы из меня дух. Мне казалось, что Мотт ненавидит меня меньше, чем Креган, и что с ним у меня был шанс выжить.
Он нашел меня лежащим на берегу реки, с ногами, наполовину погруженными в воду. Вода была холодной, и ноги давно онемели, но это было лучше, чем терпеть боль.
Мотт спешился и подошел ко мне.
– Вот ты где, – сказал он скорее с облегчением, чем со злостью. – Как ты забрался так далеко?
В памяти от этого осталось только расплывчатое пятно, и я не стал отвечать.
Мотт склонился надо мной.
– Я сказал Коннеру, что он глупец, если думает сделать из тебя принца.
– Принцы ездят в карете, не верхом, – сказал я.
– Если представляется случай, принц часто ездит верхом.
– Но не на такой лошади.
Мотт ухмыльнулся.
– Нет, не на такой. А где она?
– Убежала. Я даже не знаю, в какую сторону.
– Коннер придет в ярость. Он собирался ее объездить. Ты ранен?
– Думаю, отделался ушибами. Она остановилась попить воды, и я с нее свалился.
Мотт рассмеялся.
– Ты остался в седле, пока она мчалась, и свалился, когда остановилась? Креган будет хохотать всю ночь!
Я подтянул ноги к груди.
– Просто скажите ему, что я выдержал скачку. Или завтра он будет так же плохо учить.
– Прости, но рано или поздно тебе придется усвоить, что нельзя говорить что угодно кому угодно. Своим острым языком ты зарабатываешь неприятности на свою голову, эта – одна из них. Надеюсь, это будет твоим самым ценным уроком за сегодняшний день.
«Ценным уроком» оказалась боль, за которую никто не извинился. Таких уроков я получил за свою жизнь немало.
– Я замерз. Мы можем вернуться?
– У тебя порез на щеке.
Я провел по щеке пальцем, но в тени деревьев на грязной руке не различить было крови, даже если она там была. Но щека была сухой.
– Возможно. Но кровь не идет.
– Коннеру это не понравится. Он не станет представлять при дворе принца с порезами и ушибами по всему телу.
– Пустяки, еще заживет.
Мотт протянул руку, чтобы помочь мне взобраться на лошадь. Я уставился в землю, а потом поднял на него глаза.
– Мне нужна ваша помощь, Мотт. Коннер никогда не выберет меня таким, какой я есть.
Мотт взял меня за руку и помог сесть верхом.
– Какой ты сейчас – нет. Вернешься назад и отмоешься.
– Я пропустил урок фехтования?
– Его отменили, чтобы разыскать тебя.
– А ужин?
– Они как раз сидят за столом.
– Можно представить, что Роден и Тобиас наговорят обо мне Коннеру. – Только чудом он мог не разочароваться в своем прежнем мнении обо мне.
Мотт направил лошадь обратно к конюшням. Весенняя ночь была свежа, и я продрог в своей промокшей одежде. Мотту, видимо, было жаль меня, потому что остаток пути он рассказывал мне, как обращаться с необъезженными лошадьми. К несчастью, мысли мои были заняты другим, так что я пропустил большую часть лекции. А жаль, ведь то, что я все же услышал, показалось мне интересным.
Затем Мотт спросил:
– Почему тебя интересует Имоджен?
Я пожал плечами.
– Да так. А что?
– Она сегодня передала мне записку, в которой просила, чтобы ты перестал ее разглядывать. Так что повторю свой вопрос. Почему она тебя интересует?
– Да нет никакой причины, – настаивал я. – Просто у нее всегда такой озабоченный вид. Она здесь в безопасности?
Мотт немного замялся, потом сказал:
– Когда слуги видят, что одному из них уделяют больше внимания, они начинают завидовать. Это может быть опасно.