В Шаридан они добрались только к обеду следующего дня – уставшие и запыленные. Сходу завалились в первую же попавшуюся гостиницу, и попадали на постели в своих комнатах. Но к вечеру Сергей оклемался, не тревожа ребят спустился в конюшню, и тихо отправился за город. В памятную усадьбу – церемониальный дом. Ему хотелось это вспомнить, и пережить заново…
Дом вместе с мостиком и ручейком оказался на месте – и даже «дворецкий» тот же. Он не стал препятствовать в желании «посмотреть и вспомнить» – за плату. И тогда же, расплачиваясь, Сергей вдруг обнаружил в своем заднем кармашке дополнительный увесистый мешочек. Как оказалось – с хорошей горстью золотых монет. «Ну, полковник, – подумал он, улыбнувшись. – Недаром провожал меня до дверей. Действительно, как отец родной – нутром чует, в чем нуждается горе-вояка…»
Долго стоял в главном зале, задумчиво уставившись на возвышение в конце и раздвижной потолок… Звезды, большие яркие звезды, неземная трава, неземное небо и неземной ветерок… И неземные синие глаза. В которых плескалось неземное удивление и радость… «Ты ангел?..»
Он тяжело вздохнул и опустился на стул у дверей. «…Я буду ждать, Сережка, каждый вечер… Отсюда дорога к замку – как на ладони. Я каждый вечер буду здесь – прежде, чем зайдет солнце. Как сегодня. И буду молить Бога, и смотреть на дорогу…» Он поморгал глазами и с силою протер веки: Эх, Эния, Эния… «И чтобы, как и сегодня, на столе стояла бутылка Ангорского рома. Рядом с твоими лучистыми синими глазами… Тогда сюда будет просто невозможно – не вернуться…»
Сергей опустил голову и сжал руками виски. «Я вернулся, Эния… Вернулся. Правда, слишком поздно… Но ведь еще не все потеряно, ведь правда?» Нежный взгляд перед мысленным взором смазался – теперь в нем сквозила брезгливость и отвращение… Знакомые, и незнакомые совсем, глаза. «Что тебе надо?..»
Что мне надо… Ничего мне не надо, девочка моя, ничего, кроме тебя. Тебя самой. И твоей дочки. Нашей дочки… Я ведь за нее отдавал жизнь. А это все же немало…
Как же тяжело. Как тяжело жить воспоминаниями…
Он вздохнул, поднялся и вышел из зала. Я, наверное, зря сюда заходил. А может, и не зря…
На крыльце остановился и опять вздохнул, уперев руки в бока – уже совсем по другому поводу. У коновязи обмахивались хвостами еще две привязанные лошади, и на него таращили честные неподкупные глаза Аника с Ларой. Почему-то он совсем не удивился. Но начал потихоньку заводиться…
– Так, орлы, – угрожающе начал он. – От вас вообще – можно где-нибудь спрятаться?
– И вам – добрый вечер, – лучезарно улыбнулась Лара. – Спасибо за беспокойство, мы неплохо себя чувствуем…
– Хватит! – не выдержал Сергей. – В чем дело? Что вы как хвостики…
– Мы бы не были хвостиками, – девушка перестала улыбаться. – Если бы вы предупредили, как человек. Что отъедете ненадолго, то да се… А то тихонько, тайненько…
– Я уже, оказывается, должен докладывать? – с сарказмом удивился он. – Мол, позвольте отлучиться, мне очень надо, по маленькому?..
– Не докладывать, – спокойно пояснила Лара. – А предупреждать. Это разные вещи.
– Зачем?!! – взорвался он. – С какой стати?
– Потому что мы волнуемся, – вздохнула Лара. Аника, отвернувшись, смотрел в сторону. – Мало ли что…
– С чего это вдруг?!! – недобро прошипел он, сощурившись. – Я вам не сват, и не брат…
Он чувствовал, что его понесло. Чувствовал, что не совсем прав, что нельзя так – но успокоиться уже не мог. Сказывалось долгое напряжение, потери и воспоминания. Лучше определиться сразу – раз и навсегда, и гори все коромыслом…
– Потому что вы спасли нам жизнь, – вдруг тихо сказала девушка. – И стали сватом и братом.
– Только поэтому? – усмехнулся он. – И все? А может, просто кому-то надо в Рох? Может, надоело и захотелось вернуться? Или показать свое профессионально-тренированное восприятие хозяевам? А я нужен, как проводник?
Лара резко отвернулась и шагнула в сторону, закрыв лицо руками. Аника, с отвращением глянув на Сергея, кинулся ее утешать…
Он подошел к коновязи и принялся отвязывать лошадь. Ну и пусть. Зато честно. Сколько можно терпеть все эти неопределенности? Шастают постоянно следом – чего шастают?..
Спустя минуту он вздохнул и опустил руки. Вот же елки-палки… Нет, вот так вот он не мог… Злость прошла, улетучилась без следа. Но осталась какая-то тяжесть. Тяжесть, перемешанная с раздражением и недовольством… Которая лучше любого, самого убедительного красноречия говорила о том, что все-таки что-то он сделал не так…
– Я не верю, что вы такой, – всхлипнув, тихо сказала сзади девушка – он повернулся. – Иначе от вас не побежали бы урги…
– Причем здесь урги, Лара… – начал он.
– Пожалуйста, не перебивайте меня, – так же тихо попросила она. – Я скажу только один раз, мне нечем доказать, но если вы мне не поверите… То я уеду. Прямо сейчас. И больше не буду вам мешать.
Сергей только вздохнул. Аника, не глядя на Сергея, начал неторопливо отвязывать лошадей – свою и девушки.
– У меня нет никакого профессионального, и тем более – тренированного восприятия, потому что я попала в Рох слишком поздно – чуть больше двух лет назад. Там учат детей, а я была уже девушкой. Меня никто не тащил, я кинулась за сестрой…
Сергей вдруг почувствовал, что в груди начинает подниматься какое-то непонятное волнение. Как будто он уже готов себя хлопнуть по лбу и сказать: «Я дурак…»
– Мой отец – герцог Ольта Мирр, является магистром Союза меченосцев Роха, – прямо сказала Лара. – Мне нечем это доказать, но это так. Очень жестокий и властный человек, как и моя мать. Я никогда не знала их, как родителей. Но видела другое. Мрачные сборы «преданных и посвященных» в подземелье, где от песен разносится эхо и глохнут уши. Где убивают людей и кровью мажут каменных истуканов, а потом тянут трупы по подземным коридорам, и за ними остается длинная скользкая дорожка… А потом бросают в выбитые колодцы без дна. Где все кричат «Ашум Гард, Асмадей, Орверон, Герот…» и бьются в истерике, выпучив в исступлении лица и заливая пол пеной. Где наказание плетью с крючками, сдирающими заживо кожу – не самое тяжелое наказание. Где показать симпатию и привязанность – значит не понять веру, со всеми последствиями. Это сейчас все звучит просто и обыденно, а там… Я тяжело переносила, тяжело терпела, я ненавидела это. И мать с отцом ненавидели меня. Я удивлена – почему я вообще жила до сих пор…
Она вздохнула, задумчиво уставившись в одну точку. Тяжело давались подобные слова – было видно, как на виске подрагивала маленькая жилка. Потом она набрала в грудь побольше воздуха и с вызовом взглянула на Сергея:
– И поэтому единственное существо, которое мне однажды подарило любовь – это малюсенький, сопливый, немного визгливый и очень много улыбающийся, сверточек, который однажды появился у меня в рунах – так не похожий на все то, что меня окружало. Единственный подарок за все время – под солидный возраст мои родители подарили мне сестричку…
Она немного помолчала, вспоминая – на лице появилась мечтательная улыбка:
– Маленькая, забавная, преданная, добрая, доверчивая, искренне обожавшая меня смешинка – она выросла на моих руках. Мы ничего не делали порознь – и когда спали, и когда ели, играли или «бузили», работали в саду или подглядывали, или вредничали и мешали слугам – преданным «посвященным» остолопам… Она верила мне во всем. Вот только счастье – всегда бывает недолгим…
Сергей поднял руку и вытер лоб – лоб, оказывается, почему-то вспотел. Жуть, нечеловеческая жуть, если только верить всему, но… Что-то еще было во всех этих словах, что-то такое – с чем он как будто когда-то сталкивался, но нужно было время, чтобы просто задуматься и вспомнить…
– На меня родители, как оказалось, мало надеялись – я с детства была достаточно строптивой, – продолжала девушка. – Но насчет сестры у них были другие планы, и я ничего не могла с этим поделать…
Она помрачнела – на лбу вырисовалась жесткая морщинка:
– Когда ей исполнилось пять лет, ее отдали в Рох. Просто взяли и отдали, как будто она не была живым существом, в конце концов тоже имеющим свой, хоть и слабенький, голос. Но в замке Мирра никто никогда не прислушивался к голосам других людей…
– Как это отдали? – впервые подал голос Сергей. – Вот отнесли к Роху и бросили? Прямо в туман?
– Нет, – горько усмехнулась девушка. – Магистру Союза не надо для этого путешествовать к Роху. Достаточно вызвать «голос» через зеркало – магическое зеркало… Вам никогда не приходилось видеть такое? Темнеет небо и сам воздух, холод шевелит волосы и покрывает инеем стены, гаснут все свечи и факела – разом или по очереди; и ужас, ледяной ужас – цепенящей рукой сдавливает горло…
Сергей оглянулся вокруг – Аника уже отвязал лошадей и молча ждал, отвернувшись в сторону. Возможно, он уже слышал это. «Дворецкого» не было видно. Он медленно набрал в грудь воздух и также медленно выдохнул – елки, отчего так стучит сердце? Он же видел вещи и пострашнее, давно пора бы привыкнуть, и быть поспокойней…
– Она боялась, она страшно боялась, – продолжала Лара. – И когда за ней пришли – она ревела навзрыд, и не хотела от меня отрываться. Ее оторвали насильно. Но я, чтобы хоть немного успокоить, пообещала за ней прийти… – она вздохнула. – Боже, как она мне верила… И с детской наивностью, перед тем как нырнуть в колыхающуюся муть – всем объявила, что не боится, потому что за ней придет Лара. Кажется, это даже развеселило отца – его острая бородка долго тряслась и не могла успокоиться. А она оглянулась – маленькая такая малышка, и посмотрела мне в глаза… Совсем-совсем по-взрослому. И там была такая вера… В меня, в ее родную сестру – единственную защитницу, в единственного близкого родного человечка, который никогда не обманет и не бросит, всегда выручит и спасет, и прикроет от всяких неприятностей… Это был, как удар. Теперь мне кажется, что все было спланировано заранее. С той жестокой расчетливостью, где полностью отсутствует человечность, и хоть какая-никакая симпатия – я уже не говорю про любовь, – к, в общем-то, родным дочерям…
Лара подняла глаза – но в них ничего не возможно было прочесть. Сейчас она была далеко отсюда. Голубой взгляд вспоминал…
– Я кинулась следом сразу, до того как перестали разбегаться по поверхности выпуклые живые круги. Но вскоре оказалась в другом месте…
Голубые глаза девушки переместились опять на него, нахмурились и обрели смысл…
– Все!!! – неожиданно почти крикнул Сергей. – Помолчи. Я понял, ты ее потеряла…
Голубые глаза – показавшиеся тогда такими знакомыми, и даже дружескими, – неожиданно в памяти уменьшились, сверкнули, и заулыбались глазками малышки Авальки: «…Говорила, просто вы, дядя Ант, меня не слушали, только тетя Эния с мамой… Через зеркало… Я потеряла Лару – она моя сестра, старшая, и…» Плотина в голове с грохотом рухнула, быстро заполняя все пространство воспоминаниями…
«…Ты знаешь, Сергей, – Эния обернулась к нему. – Есть такой старинный наследный род – герцога Мирра, Ольта Мирра. В Адварском королевстве… Не мешало бы узнать – не попадал ли кто из них под жертву Союза меченосцев Роха…»
Сергей закрыл глаза и простонал: «Боже мой, Боже… Какой же я идиот…» Вот почему показался таким знакомым этот голубой взгляд – такими знакомым, что он сразу решился взять ее с собой из Империи… Елки-палки, вот так совпадение! Сестра! Родная сестра малышки Авальки! Ну и дела… А я, кретин, ей не верил, подозревал неизвестно в чем…
Он открыл глаза – девушка послушно молчала, отвернувшись в сторону. Молчала и ждала. Ждала решения Сергея. Ждала веры – человеку просто необходимо, чтобы ему верили. Надеясь только на судьбу, человечность и Бога. Елки, как же она любит свою сестренку, если так попинает свою гордость. И ведь, если подумать – совершенно правильно надеется и верит…
Сергей улыбнулся:
– Можешь успокоиться, Лара, твоя сестра давно уже не в Рохе. Я ее очень хорошо знал – у очень замечательных людей, настоящих папы и мамы. Которые ее очень и очень любят… По крайней мере – так было два года назад.